— Будем надеяться… Ну что, будем… — Васька призывно поднял вновь наполненный стакан.

Вини Пух явился в отель только с наступлением темноты. Несмотря на то, что еще у ворот Города ему было известно, что розыск медведей прекращен. Тем не менее, медвежонок решил не рисковать, добирался до заветного убежища самыми малопосещаемыми улочками и, только дождавшись на задворках заведения захода солнца, осторожно поскребся в заднюю дверь отеля.

Затем последовал, как минимум, часовой обмен с Пятачком извинениями, прощениями и страшными клятвами в вечной и нерушимой дружбе.

Когда страсти улеглись, последовал хоть и припозднившийся, зато изрядно затянувшийся ужин. Весь день Пух старался быть осторожным и, добравшись до места, оставил всю свою подозрительность за дверью заведения. Поэтому он не заметил чуть более холодного приема обычно радушных хозяев.

Медвежонка усадили напротив Соловушки, который ввиду наступления темноты покинул свой пост и, с чувством исполненного долга, дожидался вечерней трапезы. Оба беспечных едока не обращали внимания на то, что блюда им подают одинаковые, причем одновременно. И уж тем более они не замечали пристальных взглядов хозяев и их многозначительных перемигиваний.

— Ваньша, я ничего не понимаю, — натужно шептал воевода солдату, отведя его в один из тихих уголков, — творится что-то совершенно непонятное. Мне нужен твой совет.

— Один хрен не воспользуешься, — скептически заметил Иван.

— Поймали медведя, кота, девчонку и, самое главное, Сантехника. Причем его я самолично провел к темницам, чтобы он друзей своих спасал. Но тут нагрянул Хоттабыч и всех накрыл.

— И тебя заложил Емеле?

— В том-то и дело, что нет! Отпустил подобру-поздорову. Но это еще не все. Он меня прогнал, я, как будто ушел, а сам быстрехонько крюк темными коридорчиками сделал и все подслушал. Тока ничерта не понял. Сначала Сантехник говорит колдуну: «Отпусти, я тебе пригожусь», а тот ему, ладно, мол, отпущу, но не навсегда, а только на сутки, а если не вернешься, бабу с медведем запытаю. А тебе все равно худо будет, и тебе, говорит, Али Баба, худо будет, если проболтаешься.

— Так там и визирь был?

— Нет, он тоже подслушивал, а колдун как-то узнал. И теперь я в тягостных раздумьях. Мне не известно, знает ли Али Баба, что это я привел Сантехника. И если знает, будет ли про меня говорить Емеле? А может мне первому про всех рассказать? Что колдун отпустил Вовку, а визирь все знает и молчит? Так я раскрою заговор!

— Который сам и начал.

— Это как?

— Ты же не поднял тревогу сразу. А, наоборот, помогал Сантехнику. Если ты расскажешь про них, то и они про тебя молчать не станут. И всем вам секир башка. — Выдал свой оптимистический прогноз солдат, а потом добавил, — если Вовка не победит.

— Не хочет он побеждать. Он даже Хоттабыча не стал заколдовывать, а отправился ему помогать. Все так перепутано… И еще колдун привязался, выпытывал все про какую-то единорогую жабу, которая сдохла. А если не вспомнишь, говорит, молись. Только помочь сможет бог особенный, Анусом кличут… а я ни про жабу, ни про бога этого понятия не имею… Если б я уже нашел Емелькины сокровища, точно дал бы деру. Так, что присоветуешь?

— Сначала определись, за кого ты.

— За того, кто победит, конечно!

— А кто победит?

— В том-то и беда, что не знаю!

— Тогда и я не знаю, что тебе присоветовать. Самое лучшее, не суйся ни в какие интриги. Служи, как положено, и все.

— Так чинов с наградами не заработаешь… Ладно, ты только не выдавай меня, а если что, выручай… А я пойду, поподслушиваю. Да поможет мне всесильный Анус!

Емеля очнулся от очередного «погружения в транс». Пробуждение мало чем отличалось от бесчисленной чреды подобных: те же головная боль, остаточное легкое опьянение, вялость всего организма. Он уже давно отказался от услуг чародеев в борьбе с похмельным синдромом. Пара бокалов водки — более надежное средство. Да и была определенная прелесть постепенно ощущать изменения, происходящие после приема «лекарства».

Вот только на этот раз, кроме физического недомогания на него еще давил груз неожиданно навалившихся проблем. Рано или поздно, а разгребать их придется. Нельзя же вечно прятаться за бутылкой. С пьянкой требовалось немного повременить. Сначала разобраться с ситуацией, отдать нужные распоряжения, а уж потом…

Для правильного воплощения этих мыслей в жизнь, Наимудрейший первым делом до краев наполнил бокал водкой и осушил его. После чего отдал команду:

— Все ко мне!

Под всеми подразумевались основные министры: колдун, визирь и воевода.

Время суток волновало Емелю меньше всего. Проснулся — значит, утро. А если утро у него, то у ближайшего окружения просто не может быть другой поры.

А так как «утро» пришлось на два часа ночи, то помощники собрались не сразу и не в полном составе. Первым явился колдун. Было похоже, что он еще не ложился. Затем, с вытаращенными, счастливыми глазами вбежал Али Баба в ночной сорочке и тапках на босу ногу. Увидев Хоттабыча, визирь был сильно разочарован (когда его вытащили среди ночи из постели, передав распоряжение Высокочтимого срочно явиться, он решил, что ночные грезы чудесным образом стали обращаться в реальность) и, буркнув извинение за то, что без макияжа, уселся на указанное место. Воеводу найти не удалось. На вопросительный взгляд Хоттабыча (при помощи чар он мог определить место нахождения военачальника) Емеля махнул рукой, мол, не нужен.

Властелин наполнил бокал и сразу же приступил к делу:

— Что мы имеем на данный момент по вопросу приоритетного направления?..

Он замолк, сам удивляясь произнесенной фразе. Ведь зарекался же пытаться казаться умней, чем есть на самом деле. Вечно какая-то лабуда несуразная получается.

— Словили этих мудаков или нет? — более четко сформулировал он вопрос после непродолжительной паузы.

— Частично, — успел ответить колдун, опередив набравшего полные легкие воздуха Али Бабу, — я думаю, еще день, два и вся банда будет в наших руках.

— Пеликана поймали? — Глаза Наимудрейшего блеснули недобрым огнем.

Получив отрицательный ответ, Емеля спросил с надеждой:

— А Сантехника?

— Нет. (Визирь тяжко вздохнул).

— Так кого ж поймали?!

— Медведя девчонку и кота.

— Девчонку — это хорошо. Проверим, что за девчонка. И кота — хорошо. Дюже наглая зверюга. А на медведя я зла не держу. Так что будет достаточно просто содрать с него шкуру. Давай его сюда, прямо сейчас и начнем.

Хоттабыч пожал плечами и вяло заметил:

— Ни какого кайфа…

— Это почему?

— Сначала надо всех собрать, определить степень участия в заговоре и в соответствии с этим назначить наказание. А то, что может получиться? Сейчас с медведя шкуру сдерем, а потом выяснится, что он — тайный главарь всей шайки. Вот кого бы медленно на куски рвать, а уже поздно. Он дохлый и легко отделался.

— Тогда будем медленно рвать на куски (выражение колдуна понравилось Емеле) каждого члена банды. С медведя и начнем.

— Я считаю, что уравнивать врагов, даже в наказании… — Если бы Хоттабыч имел возможность завершить свою мысль, то скорей всего, он смог бы убедить Емелю отложить экзекуцию. Но колдуна бесцеремонно прервали.

— Ви ни коем обг'азом не должны в данный момент тг'огать так называемых заговог'щиков! Что Ви себе думаете?

Емеля и его министры с трудом разглядели затесавшегося среди статуй черта. Он постоянно подозрительно оглядывался, опасаясь быть захваченным врасплох.

— Поймали, казнили и все? А последствия Вас не касаются? Ви не пг'едставляете с кем в действительности имеете дело. То что Ви аг'естовали этих тг'оих — хог'ошо. Но пытать, убивать, насиловать категог'ически невозможно…

— Эй, носатый, ты чо тут гонишь? — Емеля не сразу смог обрести дар речи, ошарашенный неслыханной наглостью неведомо как появившегося (уже не в первый раз) черта. — Мало того, что ты одобряешь или не одобряешь мои поступки, ты еще поимел наглость указывать, что мне делать?! За такое я не поленюсь и самолично буду тебя медленно рвать на куски (выражение явно понравилось Наимудрейшему). Выискалось яйцо, которое учит отца детей делать…