— Какими под ху дзинькает… Давай улетим отсюда, люди мне тут не нравятся.
— Почему?
— Хитрые они все. Всегда прищуренные. Так как?
— Моя за твоя — хоть на край света!
— Край света — это здесь. А там куда полетим — пуп земли.
— Моя за твоя — хоть на пуп земли.
— Летим?
— Летим!!!
Было интересно, справляются ли с управлением отеля Вини Пух и Пятачок в условиях мирного времени?
— А это случайно не жирно будет, три тележки провизии в неделю?
— Кролик, не борзей! И часа не прошло, как я… Гм… Мы с Пятачком тебе подарили целый отель, а ты уже жмешься. Что же тогда через неделю будет? Жаль старые хозяева отказались принять назад свою гостиницу. У них теперь танцевальные гастроли… Но мы, наверное, передумаем дарить тебе отель, раз ты таким крохобором оказался. Подыщем хозяев пощедрей.
— Что ты Пух! Ты меня не правильно понял! Я об ослике забочусь. Тяжело ему так часто мотаться. А так мне ничуть не жалко.
— Ладно, поверим. Но только сейчас все равно дарить тебе такое доходное место не будем. Сначала сдадим отель тебе в аренду. Посмотрим на твое поведение. Правильно Пятачок?
— Конечно, Вини!
— Ну, ладно. Мы пошли. Городская суета не для меня. Мешает сосредоточиться. А мне предстоит мемуары писать. Название я уже придумал. «Как я спас мир, свергнув Емелю»…
Они попрощались с кроликом и их маленький отряд отправился в родной лес. Они продвигались медленно, не торопясь. Приходилось поджидать еле плетущегося Иа, который с трудом тащил повозку, загруженную по максимуму всевозможной снедью. Осел подумывал, что если такое будет повторяться три раза в неделю, то долго он не протянет и не мешало бы отыскать того ворона. Он что-то тогда говорил насчет золотого надгробного памятника…
Успокоилась ли вечно неугомонная Клара?
— Вань, позови меня замуж…
— Ты ж все равно не пойдешь.
— А, вдруг?
— Не верю.
— А ты попробуй…
Клара, нормальные мужики если делаю кому подобные предложения, то только тогда, когда уверены, что не будут отвергнуты.
— Ну, Вань, тебе трудно чтоли девушку уважить…
— Не буду. Ты откажешь, чем подорвешь мою мужскую гордость.
— Не откажу…
— Точно?
— Точно.
— Гм… Клара, выходи за меня замуж.
— Ой, не могу! Какой же ты надоедливый. Заладил одно и тоже. Замуж за него выходи. Жених выискался. Ваня, посмотри на себя. Ну какой из тебя муж? Одно дело помиловаться, а, вот, связывать с тобой жизнь…
— Все. Достала ты меня! Возвращаюсь в Город. Намедни Федот нарочного присылал, он теперь вместо Емели правит. Звал в воеводы…
— Воевода? Это другое дело. У воеводы я согласна в невестах походить, а как только Федота с престола скинем, так и свадебку сыграем. Ну, что лежишь? Нас ждут великие дела.
— Погоди, не мешай думать.
— А о чем ты думаешь?
— Дилемму решаю: достаточно ли будет тебе только фигу показать или придется прибегать к более выразительным жестам…
Сложились ли взаимоотношения между Ягой и Хоттабычем?
— Дорогая, ну когда мы спустимся в истинный Лабиринт? До входа почти уже можно добраться, чуть-чуть разгрести и все. Федот целыми днями сокровища таскает, а Соловушка по ночам оказывает посильную помощь…
— Неужели все джинны такие нетерпеливые? Или только ты у меня один такой? Не хочу о сундуки спотыкаться… Да и неуверена, что обезьяний дух окончательно выветрился… Подождем еще недельку… А теперь не мешай… Видишь делом занимаюсь…
Яга повернулась к невзрачному чародею.
— Ну, что же ты? Смелей.
— Может лучше кошков дохлых? От жаб с лягушками я помру… С детства ненавижу.
— Раньше думать надо было.
— Я не виноват. Это все носастый. Он мне место Главного колдуна пообещал…
— Еще не все потеряно. Федот увидит, как ты хорошо купаешься, сразу призовет тебя на эту должность…
Колдун тяжело вздохнул, потом прочитал заклинание. Над приличных размеров корытом образовалась небольшая зеленая тучка, из которой посыпались жабы.
— Хватит? — Спросил незадачливый чародей, когда корыто заполнилось почти до краев.
— Достаточно… Теперь вперед.
Снова тяжкий вздох, и колдун, подобрав успевших выпрыгнуть рептилий, погрузился по шею в кишащую массу.
— Сидеть три часа… Каждые десять минут, нырять… Узнаю, что сачканул, заставлю живых переглотать…
Яга закурила и, дождавшись первого «окунания», медленно удалилась.
Ей на смену у корыта появился молодой человек, который прошептав: «Может, сегодня повезет?» — принялся перецеловывать лягушек…
* * *
Прошло две недели. Мне уже самому с трудом верилось, что пережитые недавно приключения происходили на самом деле. Под лучами летнего солнца исчезло последнее свидетельство реальности тех событий — едва заметная тоненькая белая полоска незагорелой кожи на шее.
Была пятница. Рабочий день заканчивался. Я сидел в нашей слесарно-сантехнической каморке конторы и с нетерпением поглядывал на часы. Последние сорок минут тянулись особенно медленно. Я чуть было не подумал, что тут не обошлось без колдовства.
Из приемной доносился какой-то шум. Я не прислушивался. Скорей всего, Светлана Григорьевна, секретарша, бухгалтер, экономист и жена начальника ЖКХ в одном лице, выпроваживала очередного челобитчика, явившегося с жалобой на какую-нибудь коммунальную неурядицу. Нашел когда заявиться. Если бы в понедельник или во вторник, да с утра, и то не факт, что до конца недели наша контора снизойдет до исполнения своих обязанностей.
Привлекло внимание и насторожило странное словосочетание, к которому я успел сначала привыкнуть, а теперь оно стало понемногу забываться. Но услышать такое из уст Светланы Григорьевны…
Я невольно напряг слух.
— Девочка приходи в понедельник. Сейчас мастеров нет никого. Ишь, удумала, в конце пятницы сантехника ей подавай. Да еще господина сантехника. Господа по центру на «Мерседесах» катаются. А у нас по большей части даже не товарищи, а граждане. Так что, до свидания, милая. Вдруг, с твоего кота блохи насыпются.
— Сама ты блохастая.
Я решил, что у меня слуховые глюки, и меланхоличный голос Васьки — плод больного воображения (когда оно успело заболеть?).
— Если не сказет, где Вовка, пьевьяти ее в забу или в паука.
Я вскочил, направился к выходу. В дверях столкнулся со Степанычем. Он схватил меня за руки и не дал мне выйти. Вращая бешеными глазами, таинственным шепотом он сообщил:
— Вовка, все. Бросаю пить. «Белуга» меня посетила. Только что. У входа медведь говорящий почудился, тебя между прочим спрашивал…
— Да р-разве ж он говор-рящий? Он у нас молчун. Пор-рой может целыми часами ни словечка не пр-роизнести. Я бы умер-р.
В проеме открытой форточки сидел Карл.
Степаныч отпустил меня и тихонечко присел. Не знаю, как насчет бросить пить, а, вот, в том, что он нажрется в хлам сразу после того как придет в себя, я был уверен.
— Слушай, Вовка, пока мы тебя искали, я словечко одно услышал. Птицефабр-рика. Р-расскажи, а, что это такое?..
