Колдун извлек из-за полы халата свернутый в трубочку пергамент, развернул его.

— Кто-нибудь сможет прочесть?

На квадратном листе была изображена спираль, состоящая из замысловатых закорючек. Хоттабыч поочередно продемонстрировал всем нам свиток. Из всей нашей компании только Яна определила, что это гномья тайнопись. Но, увы, большего сказать не могла.

В этот момент где-то что-то квакнуло, и колдун поспешно спрятал пергамент.

— На этом наш сегодняшний разговор закончен. Это не означает, что вы мне не интересны. У меня появились на ваш счет вопросы. И мне бы не хотелось ставить точку в нашем общении на данном этапе. По этому я постараюсь, чтобы вы дожили до нашей следующей встречи. Насчет еды, питья — не беспокойтесь. Я распоряжусь. И не колдуй, — Хоттабыч вновь обратился к Яне, — я даже сам не знаю, чем это может закончиться. Здесь все пропитано антиколдовскими чарами. Не моими. Ну, все. Сейчас вас проводят в более комфортабельное место…

— Подожди! — Я не намеревался дожидаться своей дальнейшей участи сидя в неволе. — Я могу тебе помочь с ответом на вопрос «где?».

— Говори, — заинтересовался колдун, — где?

— Я же не говорил, что знаю ответ. Я сказал, что могу помочь.

— Каким образом?

— Для этого мне нужна свобода. Я должен покинуть дворец. — Заметив в глазах Хоттабыча легкое колебание, я надавил. — Обещаю вернуться. Сам. Ну, скажем, через сутки. А еще быстрей все получится, если ты отпустишь нас всех. Тогда потребуется гораздо меньше времени.

— Об этом не может быть и речи. Во-первых, про то, что эти двое схвачены, знает уже весь Город. А во-вторых, их пребывание здесь будет дополнительным стимулом для твоего возвращения. В довесок к твоему слову. Почему-то хочется верить, что ты и правда сможешь мне помочь. И это обосновано не на моих личных симпатиях или антипатиях. Таковых у меня нет. Мне стало известно, что тебя с момента появления интересуют вещи, имеющие отношение к моим изысканиям. Итак, сутки. Если ты не явишься в условленное время, твои друзья начнут испытывать все прелести «гостеприимства». Да, чуть не забыл, если твое обещание только предлог для того, чтобы выбраться, а на самом деле надеешься на своего свистуна, то спешу тебя огорчить. Ни чего не получится. А если собираешься просто смыться, то очень сильно навредишь своим друзьям. А тебя я все равно поймаю. Рано или поздно. И если поздно, то слегка разгневаюсь. С этим все. Теперь… — он сделал короткую паузу, глаза немного прищурились, затем не повышая голоса, обратился в никуда, — Али Баба, я знаю, что ты слушаешь. И, надеюсь, то о чем ты сейчас узнал, будет нашим маленьким секретом. Запомни, я никого не выпускал. Сантехника мы не ловили. Тебе понятно?

Тишина.

— Я могу сказать с какой фразы ты начал подслушивать с точностью до слова.

Мертвая тишина.

— Ладно, если ты хоть слово вякнешь, я скажу Емеле, что когда он напивается, ты его бесчувственного пользуешь.

— Это ложь и подлая клевета! — Голос доносился откуда-то сверху, хотя не было видно ни единой щели. — Тебе никто не поверит!

— После сегодняшнего, поверит. Я предупредил. Поступай, как знаешь.

Мне не давал покоя взгляд Васьки, которым он меня одарил перед тем, как мы с колдуном покинули лабиринт. Глубокая тоска. Разочарование. И мне даже показалось (надеюсь, что только показалось) легкое презрение. Почему? Я постарался отогнать недобрые мысли.

Нужно было сосредоточиться на выполнении задачи. Железной уверенности, что я на правильном пути, не было. Только пара совпадений. Очень зыбких. Ничего конкретного. Во-первых, вопросы. «Что?» и «где?» Колдун знает «что?», но не знает «где?» А Яга упомянула, что ей известно «где?», но неведомо, «что?» Очень призрачные шансы на то, что речь идет об одном и том же. Большую уверенность придает второй фактор: в обои случаях каким-то боком фигурирует неведомый мне гном. И, опять же, не факт, что пергамент, показанный Хоттабычем, то самое завещание, о котором говорила Яга.

И даже, если все обстоит именно так, как я надеялся, это еще не значит, что получится уговорить хозяйку Чертогов выдать свою тайну, для того, чтобы помочь попавшим в беду. Но, с моей точки зрения, это была единственная возможность выпутаться из беды.

Мы с Хоттабычем вышли из боковой двери. Солнце уже заметно склонилось к закату.

— Сутки и не минутой больше, — напомнил колдун.

Я согласно кивнул.

И в этот миг, со стороны леса донесся душераздирающий вой, отозвавшийся морозом по коже.

— Неладное что-то в лесу творится, — прокомментировал Хоттабыч, — не хотел бы я сейчас оказаться там.

Я опять молча кивнул. Не мог же я ему сказать, что именно в лес я и намереваюсь попасть в самое ближайшее время. Причем в ту его часть, которая пользуется самой дурной славой. В Чертовы Чертоги.

Клара приземлилась на поляну в дурном расположении духа. Естественно, она воспользовалась и советом Яны — не показываться в Чертогах, и предложенным ей гостеприимством. Соваться сейчас к родной бабке было бы неразумно и крайне опасно. Это Яна, добрая душа, только пугает, ну, иногда наградит затрещиной или пенделя отвесит. Пока выбирались из лабиринта, Васька рассказал, что Вовке голову все-таки рубили. Да за такое не то что в жабу превращать надо (может в этом и ничего плохого нет. Всегда можно сыскать себе лягушечека потемпераментней. Вон их сколько по болотам квакчет, баб зазываючи). А Яна, рискуя собой, отправилась выручать ее, после всех прегрешений.

Яга же, за в сотни раз менее страшный проступок, без всяких объяснений и предупреждений так бы наказала, что страшно даже фантазировать на эту тему. Хоть и родная кровь.

Не смотря на то, что заключение завершилось благополучно, настроение у Клары было хуже некуда. Еще бы, похитили, посадили в камеру, при этом почти не кормили и ни разу не изнасиловали. Нафига тогда вообще надо было похищать? После побега можно было задержаться в Городе у этого чубатого. Он так смотрел! Но и тут невезуха. Васька. Упертый кот. Хотя вряд ли он до сих пор сидит в том дворе. Можно и слетать по быстренькому. С другой стороны вся компашка в любой момент может вернуться. И если ее в очередной раз уличат в непослушании, кто знает, чем это кончится.

С такими невеселыми мыслями Клара вошла в избушку с твердым намерением основательно перекусить и немножко выпить. Или не немножко. Как получится.

Получилось нормально. Приободренная изрядным количеством уничтоженных продуктов, сдобренных обильной порцией наливки, Клара вышла из кухни, прихватив с собой литровую бутыль напитка и миску, переполненную всевозможной снедью. Уселась у окна с целью обдумать дальнейшие своих действия в свете улучшающегося настроения. Но она не успела даже начать строить радужные планы. Помешал посторонний шум. Сзади послышались непонятные звуки какой-то возни, сопровождаемые не то стонами, не то вздохами.

Клара оглянулась и увидела источник странных звуков. В углу комнаты, на полатях, пытался поменять лежачее положение на сидячее связанный мелкий невзрачный мужичок. Его рожа, и без того безобразная, была перекошена паническим ужасом.

Вот, он, подарок судьбы! За все тяготы и лишения последних дней. Что из того, что незнакомец своей харей напоминает черта (она не догадывалась, как близка была к истине)? Вообще, красота — понятие субъективное, как говорится, на вкус и цвет. Внешние данные, конечно, имеют значение, но далеко не решающее. Есть вещи гораздо более важные.

Плотоядно улыбаясь, Клара медленно поднялась со своего места и столь же неспешно стала медленно приближаться к Луцибергу, наконец умудрившемуся сесть.

— Здг'авствуйте, — обрел дар речи все еще полупьяный бес, — пг'остите, что вынужден пг'едставляться Вам, находясь в столь щекотливом положении, но в этом не моя вина. Коваг'ный и подлый вог'он застал меня вг'асплох.

При упоминании о вороне, Клара бросила взгляд на опустевшую жердочку, хмыкнула и продолжила степенно и неотвратимо приближаться к полатям.