Лой залетает в коридор вслед за нами и тут же уносится куда-то в лабиринты дома.

— Давай, мой руки и за стол, — командует Адель, повязывая передник, — совсем тебя заждались.

— Но я не опоздала, — пытаюсь оправдаться я, уже открывая кран.

Адель в очередной раз проявила чудеса кулинарной сноровки. Пользуясь случаем я отдаю должное и жаркому из кролика, и сырному салату, и хрустящим картофельным шарикам. И только когда сестра вносит огромный сливовый пирог, а дети вылезают из-за стола и отправляются потрошить гостинцы, мы можем поговорить.

— Как на службе? — она всегда задает этот вопрос. Сестра простить себе не может, что дар достался мне. Но я в тот момент действительно была сильнее — лихорадка не пощадила нашу семью, сократив её численность и подорвав веру в светлое будущее у отца.

— Хорошо, — я вгрызаюсь в пирог и зажмуриваюсь от удовольствия: вкусно!

— На следующие выходные приедешь?

— Нет, дежурю. Тебе уже скоро? — киваю на живот и Адель смеётся:

— Ты каждый раз об этом спрашиваешь. Если бы я знала дату рождения малыша, ты была бы уже в курсе.

— Я тоже был бы не против узнать, — вклинивается Джо, — равно как и то, кто же там прячется!

Мы весело смеемся, но моё веселье заканчивается быстро: грудь резко простреливает болью. Не удержавшись, я морщусь, чем и привлекаю внимание всех. Без исключения.

Первой отмирает Адель:

— Мейд, это то, о чём я думаю?

Понимая, что уже сдала себя со всеми потрохами, я киваю.

— Давно?

— Полтора месяца.

Я преуменьшаю срок, потому что знаю — если скажу реальный, сестра меня убьет. Но даже это не спасает. Адель бросает серьезный взгляд на мужа и прикусывает губу, а я замираю, уже зная, что сейчас услышу.

— Я смешаю настой, — с этими словами Джо разворачивает коляску и выезжает в коридор. Он мог бы не торопиться, если бы не знал, что сейчас будет.

Я бы тоже убралась куда подальше. Но не в этот раз.

— Мейд, ты совсем сдурела?! Или тебе прошлого раза недостаточно?!

— Это шесть лет назад было, — слабо отбиваясь я, уже признавая поражение.

— И что, ты забыла, как это?

Не забыла. Сложно забыть, когда твое почти бездыханное тело порталом переправляют в центральный госпиталь и на целый месяц ты оказываешься отрезана от всего мира.

Я никогда так больше не рисковала. Кроме этого раза.

— Мне было не до этого, — окончательно сдаюсь с потрохами я.

— А до чего?!

— Сертификация, сдача на правки, десять лишних дежурств, коллоквиум…

— По ночам у тебя тоже коллоквиум?

— По ночам я сплю! — не выдерживаю я и тут же жалею, углядев потрясение в сестринских глазах, — прости, не подумала. Но я действительно спала — по пять часов, больше не получалось. Когда же мне ещё и…

Адель молчит, гипнотизируя стену и я её понимаю: излитие нереализрванного резерва — то ещё испытание. А ей и Джо достаточно. Да ещё и беременность.

— Ну прости, — я дотрагиваюсь до хрупкой ладони с просвечивающими ниточками вен, — я завтра с самого утра к Тревору, оформлю контракт. До пятницы буду в порядке.

Cестра ничего не отвечает, но я уже вижу — гроза миновала. Да и Джо сейчас подтянется — а о его мастерстве и говорить не приходится. На его зелья очередь растягивается на несколько месяцев… зато я могу воспользоваться его услугами вне очереди.

Мы какое-то время сидим в тишине, пока вновь не раздается шум коляски.

— Вот, держи, — Джо протягивает мне склянку темного стекла, — по три капли перед каждым приемом пищи и пять — перед сном.

— Штормить не будет? — улыбаясь, я забираю зелье.

— Как будто тебе выбирать, — возвращает мне улыбку он.

Я остаюсь у сестры до позднего вечера. После обеда вожусь с детьми, помогаю их мыть и самолично укладываю, а после этого долго болтаю с Джо, сидя у камина. Я люблю здесь бывать — мне нравится и их спокойный уклад жизни, и мудрость мужа сестры, и их глаза, которые светятся любовью, когда они смотрят друг на друга. Наконец, когда колокольчик извозчика звенит у ворот, прощаюсь, напоследок дотрагиваясь до круглого живота Адель.

— Сообщи, как доедешь, — просит она.

— Обязательно, — улыбаюсь я, махая рукой Джо.

Дорога назад уже не кажется скучной. Глядя в темное окно, я улыбаюсь, вспоминая подробности вечера. И все-таки семья — это здорово. Жаль, у меня такой не будет.

Дознаватели редко выходят замуж — этому не способствует ни специфика работы, ни сама ипостась страшного одаренного. Странно как — темные века остались в прошлом, только люди из них не все вышли. Вот и пожинаем плоды работы инквизиции в виде оплеух жизни и шарахающихся людей, стоит им только узнать, кто мы.

Надо бы узнать у Максвелла, как инквизиторы относятся к тому, что им сохранили старое название.

До дома доезжаем почти без приключений — лишь единожды экипаж заносит и по привычке я вцепляюсь в ручку, прикрученную у окна. Но возница ловко выравнивает ход и через полчаса тормозит у скрипучей калитки.

А в соседнем доме горит свет.

Утром я не дожидаюсь гудка паровоза — вскакиваю, когда небо на востоке едва начинает окрашиваться в цвета солнечного королевства. Вливаю в себя горячий чай вприкуску с купленным позавчера печеньем, набрасываю шубку и выскальзываю из двери ровно за мгновение до того, как у дома тормозит экипаж.

— Как обычно? — крепостной извозчик уже знает мой маршрут.

Но я машу головой:

— Нет. Вначале к Тревору.

Стоит мне только захлопнуть дверцу, как экипаж трогается с места. Возничий знает, куда — “к Тревору” рано или поздно ездят все — и дознаватели, и инквизиторы. Правда, не всегда успешно, но что уж есть…

Мне должно повезти.

Мы тормозим у светлого особняка со стрельчатыми окнами, но я не стремлюсь к главному входу — наоборот, обхожу дом слева и по каменным скользким ступеням спускаюсь в подвал. На стук дверь почти сразу открывается и первым, кого я вижу, скользнув внутрь — огромного рыжего кота.

— Привет, Тревор! — улыбаюсь я, уже почесывая усатого за ухом. Тот сыто щурится и, подумав, начинает урчать.

— Мейделин?

— Привет, Нейт, — оборачиваюсь, улыбаясь.

Хозяин лавки магических зелий и по совместительству этого шикарного особняка — мой приятель. Когда ты оказываешься в городе, отрезанной от своей семьи, поневоле приходится заводить знакомства.

Нейт на эту роль подошел отлично.

— Какими судьбами? — продолжает уточнять зельевар, мягко двигаясь вдоль прилавка. Он уже видит — его лаборатория является рабочей зоной, а значит, наши эмоции на виду. И пусть у него только второй уровень эмпатии — этого хватает.

— Мне бы контракт… — почти прошу я, уже видя, как поджимаются его губы.

— Контракт… — повторяет он и я чувствую исходящую от него волну сомнения, смешанного с какой-то растерянностью, — не уверен, что в этот раз смогу помочь.

— Почему?

Я растеряна: Нейт был моей последней надеждой. Без неё мне…

— После того, как уволился ваш инквизиторский состав, мои люди неохотно берут заказы.

— Это как-то связано?

— Понятия не имею, — мужчина смотрит на меня, а его руки под прилавком перебирают флаконы, — я пытаюсь выяснить, но пока глухо. Может, тебе пока…

— У меня есть, — отказываюсь я, натыкаясь на понимающий взгляд:

— Джо, да?

Киваю.

— Как он?

— Хорошо. Ждет, пока Адель подарит ему третьего.

— Да ты что? — темные глаза Нейта теплеют, по краю радужки пролегает золотистый ободок, — как родит — передавай поздравления. И… скажи, после нового года заеду.

— Хорошо.

Я уже поворачиваюсь, чтобы уйти, как в спину мне летит:

— Давай всё-таки попробуем. Но без гарантий.

У меня с плеч будто скала сваливается — все-таки есть шанс… остаться человеком.

Подписав все необходимые бумаги, я выбегаю из мастерской. Извозчик терпеливо дожидается у ворот. Он в курсе нашей специфики, поэтому лишних вопросов не задает — лишь когда я оказываюсь рядом, задает вопрос: