– Красивая штучка. Серебряная, с узорчиками. Годится.

Защелкнул и положил в карман.

– Эй, – возмутился Лео, – это мой портсигар!

– Мне ж курева не досталось, – ухмыльнулся парень в редкие усики, – ты друганов моих угостил, а я как же? Мне без гостинчика уйти? Я ж плакать буду!

Парни заржали. Лео пожал плечами:

– Ладно, бери, если он тебе понравился. Только не плачь, сырости и так хватает.

Насколько опасна ситуация, думал он, пока грабители искренне веселились. Есть ли угроза жизни? Пора ли применить что-нибудь посерьезнее слов или еще рано?

– Ну, потешил, пижон, – простец с усиками похлопал его по плечу, – люблю, когда у людей чувство юмора есть. Давай, вытряхивай карманы, и разойдемся по-мирному.

– А если не вытряхну?

– Лучше вытряхивай, – петушиным голосом выкрикнул один из подростков, – а то ж мы тебя так пощекочем, сам из штанов выпрыгнешь!

Сделал движение рукой, и на пальцах у него крутнулся нож.

– Зарежете, если не вытряхну? – уточнил Лео.

– Крысь, ну ты что, правда, – усатый покачал головой, – что ты сразу шалить. Мы тут интеллигентно разговариваем, по понятиям. Крысь у нас немножко нервный, – объяснил он Лео, – и нетерпеливый. Все ему сразу вынь да положь.

– Я, честно говоря, тоже не расположен к беседе, – сказал Лео, – поэтому и спрашиваю. Если я не выверну карманы, то что вы предпримете? Убьете меня?

– Он издевается! – взвизгнул Крысь.

– Погоди, Крысь. И нож свой убери. Слушай сюда, пижон. Убивать мы тебя не будем, конечно, мы не мокрушники. Но отметелим знатно, мордаху твою смазливую начистим. Сам смотри, надо ли тебе портрет перекроить, чтоб с бабками расстаться, или так отдашь?

– То есть, в любом случае, деньги вы заберете, – Лео вздохнул. Несколько крон из его кошелька не стоили разбитого лица и сломанного носа, нос и так еле держался, – хорошо, тогда забирайте. Это все, других денег нет.

Он достал из внутреннего кармана портмоне, раскрыл его и вытащил тонкую пачку банкнот – все, что осталось от денег, выданных Беласко на жизнь до первой зарплаты. Ничего, переживу. Угрозы жизни нет, а вот угроза зубам, глазам и носу есть.

– Негусто, – разочаровался усатый.

– И кошелечек давай, – сварливо потребовал парень с фонариком, – новый, кожаный, денег стоит. Откуда у тебя такие вещи, пацанчик? Может, и ботинки с тебя снять?

Посветил фонариком вниз, на забрызганные водой брюки Лео.

– Не, ботинки хреновые, – подытожил усатый, – к тому же расклеились вон. Ладно, гуляй, свободен. Потрошить не будем, раз ты такой понятливый. Не попадайся больше.

– Я живу тут, – сказал Лео, – вот прямо тут, за аркой подъезд.

– А-а, ну, тогда до встречи. Считай, купил себе проход на месяц.

Лео не слишком расстроился. Если будет совсем туго, он попросит денег у Дис. А немного мелочи на трамвай у него в кармане осталось. Хотя портсигара, подарка приятеля-однокашника, все же было жалко.

В темном, как пропасть, подъезде воняло застоявшимся табачным дымом и прогорклой кислятиной – у здешних жильцов была омерзительная привычка выставлять мусорные ведра на лестничную клетку, и без того заляпанную бог знает чем. Слабенький свет пробивался из полуоткрытой двери в техническое помещение, где стоял единственный на весь подъезд бойлер с кипятком. Днем тут всегда толпились женщины и крутились дети, но сейчас никого уже не было.

Откуда-то сверху доносилась музыка – жильцы любили врубить радио на полную мощность. Ночное видение Лео пока оставил, чтобы не влететь в чужое мусорное ведро, и не хвататься за липкие перила. Не забыть бы купить фонарик… бездна, на что же теперь его купить?

На третьем этаже в дверях распахнутой квартиры стоял сосед и курил, стряхивая пепел мимо ведра. Желтенький свет из комнаты обрисовывал его громоздкую фигуру, покатые плечи, поблескивал на ранней лысине. У него был широченный щетинистый подбородок и цепкий холодный взгляд.

Заметив Лео, он расплылся в щербатой улыбке – двух зубов справа не хватало.

– Доброго вечерочка!

– И вам добрый вечер, – вежливо ответил Лео.

Сосед ему не нравился. Очень не нравился, до оторопи, хотя ничего плохого Лео от него не видел. Но и утром, и вечером этот тип торчал в дверях своей квартиры на третьем этаже, курил и здоровался с Лео. И смотрел на него взглядом аллигатора при этом. Особенно неприятно было поворачиваться к нему спиной, чтобы подняться на свой этаж. Лео стиснул зубы и прошел мимо, чувствуя, как на загривке у него поднялись дыбом все волоски.

Еще один пролет, и пятый этаж, под самой крышей, где всего две квартиры. Одна пустая, другая – квартира Лео.

Квартира состояла из одной комнаты, где едва помещалась кровать с железной сеткой, стол, стул и раковина с латунным краном. Туалет был общий с соседней квартирой, но так как она пустовала, Лео мог по-барски пользоваться им единолично.

Он зажег тусклую лампу, развесил на спинке стула тяжелое от влаги пальто, разулся, и, стоя в мокрых носках, осмотрел штиблеты. Неужели расклеились, как сказал грабитель? Налипшая грязь мешала рассмотреть. Лео повернул вентиль крана, но из недр донеслось только перханье и сип – воду опять отключили. Ее часто отключали на ночь и в середине дня. Внизу вода должна быть, заодно неплохо наполнить кипятком чайник, выпить горяченького… Лео пошарил в карманах в поисках монетки. До школы можно и пешком дойти, если встать пораньше.

Он снова обулся – ух и мерзко же натягивать мокрую обувь на замерзшие мокрые ноги! – подхватил пустой чайник и уже взялся за ручку двери, как снизу донесся женский вопль.

Лео уже пару раз слышал крики, ругань и грохот за стенами – похоже, соседи по подъезду часто ссорились, но делали они это за закрытыми дверьми. Сегодня крики раздавались с лестницы, и Лео, поморщившись, подумал – стоит ли идти в разгар скандала? Это жизнь простецов, и Лео не имеет к ней никакого отношения. Он тут вынужденно, временно, и вообще скоро съедет… еще этот, с третьего, так и торчит, небось в дверях, бррр!

Лео решительно вернулся в комнату и поставил пустой чайник на холодный примус. Что стоило быть немного предусмотрительнее и с утра налить в чайник воды? Знал же, что вечером воду отключают!

Бездна с ним, с кипятком. Он и так согреется. Если согреть на пару-тройку градусов воздух в комнате, то и знобить перестанет, и одежда к утру подсохнет. Избытка канденция как раз на это хватит… все равно же его надо куда-то употребить! А удачи на сегодня уже достаточно. Хватит на сегодня удачи.

Женщина на лестнице продолжала голосить, послышались удары – кто-то, кажется, долбился в двери. Загомонили встревоженные голоса. Да что там такое?

Лео неуверенно подошел к выходу – и тут в дверь заколотили.

– Откройте! Откройте, пожалуйста, Христом-богом молю!

Если бы снаружи ругались и требовали, Лео бы не открыл. Но на мольбы все же отпер:

– Что случилось?

– Родненький, миленький, Ветка моя помирает, одолжи сколько можешь, к доктору побегу!

Маленькая тощая женщина в халате кинулась через порог и вцепилась Лео в лацканы пиджака. Серое одутловатое лицо, вокруг глаз размазано черное и голубое. Косынка на голове сбилась, из-под нее виднелось что-то странное – ряды дырчатых катушек и накрученные на них блеклые волосы. Женщина пахла жареным луком и метаболизированным алкоголем. Лео попятился.

– Родненький! – вопила она, дергая пиджак, – не оставь, умоляю, век в долгу у тебя буду, с получки все-все верну! Христом-богом! Не на беленькую, нет, клянусь! На доктора! Ветка моя…

– У меня нет денег, – сказал Лео, – честное слово, ни кроны.

– Нету? Нету?! – женщина отцепилась вдруг, уронила руки и привалилась к косяку, лицо ее сморщилось, – о господи… о господи, что же делать, помрет же девка… никто не дает! Ведь помрет же…

– Зачем деньги?

– “Зачем”! – передразнила женщина, скорчив гримасу, – “зачем”, он спрашивает! Доктору, чтоб ему пусто было. Не пойдет, сволочь старая, без денег! В долг, скотина, не ходит! Слушай, – она снова умоляюще вскинулась, – может, все-таки поищешь? Может, заначка у тебя где-нибудь припрятана? Может, вещица какая дорогая есть, доктору под залог отдадим, а с получки я выкуплю… а? А? Ты ж не пьешь, чистенький, семьи нет, на что деньги тратишь? Есть же у тебя!