Классическое фото команды после финала Кубка Англии: 13 мужчин сидят в грязной воде, половина курит, остальные пьют молоко прямо из стеклянных бутылок. А вот на другом снимке Бобби Чарльтон и Бобби Мур сидят с горьким пивом. Ну разве не здорово? Словно водный паб. От сосков вверх – холостяцкая вечеринка, от сосков вниз – очень странный ночной клуб.

Теперь, конечно, все пользуются душем. В самых больших раздевалках, как на Уэмбли, их 15 штук. Правда, планировка открытая, а не как в шикарных спортзалах – отдельные кабинки. Также на стене нет диспенсеров с гелем для душа. Ожидается, что футболисты принесут свой, ведь почти все прочие условия им и так предоставлены. Но чаще всего про гель мы забываем, и дело заканчивается тем, что приходится передавать друг другу крошечную упаковку с гелем из отеля, которую кто-то догадался прихватить с собой, выжимая из нее все более жалкие капли. Исключение, если команда останавливается в Malmaison. Те из вас, кто имел удовольствие останавливаться в Malmaison, наверняка заметили, какого размера их бесплатные гели и шампуни – они не кончатся и за семь дней. Как они только до сих пор не разорились! После ночи в Malmaison мы наперебой спрашивали друг друга: «Кому-нибудь нужен кондиционер? Нет?»

Полотенцами заведует опять же администратор по экипировке. На каждом полотенце указан командный номер игрока для идентификации, правда, в результате тебе может достаться очень и очень старая тряпка, бывшая в ходу уже много сезонов. Мое последнее полотенце в «Стоке» находилось в обращении в течение шести лет. Оно напоминало скорее дырявую ветошь, нежели полотенце, а там, где не было дырок, все нитки были растянутыми. Пришлось обратиться к соответствующему сотруднику нашей команды и указать ему на это. Я не дива, но после душа хочется все-таки вытереться насухо.

Главные недостатки раздевалок – туалеты. Только представьте. По утрам здесь собирается тридцать парней, которые пришли из дома, выпив по дороге кофе. В «Стоке» всего три туалета. Выходит, прямо скажем, печальное уравнение. Да и их месторасположение оставляет желать лучшего: уборные открываются прямо в раздевалку. Аромат варварский. Нет даже маленькой прихожей или коридора, который выполнял бы роль шлюза. В общем-то наши туалеты – единственная причина, по которой я рад, что Роберт Хут ушел из команды. Он огромный немец с большими немецкими аппетитами. Выводы можете сделать сами. В наших кабинках воняло так, что иногда я отправлялся наверх, чтобы воспользоваться туалетом в приличном коридоре. Маленький оазис посреди этой клоаки.

Главные плюсы – еда. После выездного матча в раздевалке всегда есть чем перекусить, и тут снова лидирует «Арсенал». Пицца – повсеместный стандарт, но стандарты «Арсенала» немного выше всех остальных. Они практически мастера перекусов. У команд вдоволь куриных крылышек, картофельных долек и всякой прочей запрещенки, которой особенно хорошо поживиться в первый критический час после игры, потому что поесть в этот момент куда важнее того, чем именно ты набьешь рот. А чем вкуснее еда, тем легче ее есть. Отыграв все 90 минут, футболист часто ощущает тошноту и будет рад любой помощи. Если он провел матч на скамейке и не играл, то, вероятно, будет очень голоден, ведь он не ел те же пять часов, только без интенсивных нагрузок, взбалтывающих кишки. Забавно смотреть на трех парней, весь день просидевших в запасе, буквально пожирающих целую серию гигантских пицц «Маргарит».

В перерыве товарищи по команде зачастую ругаются – не из-за последнего куска пиццы, разумеется, а если кто-то допустил серьезную ошибку в первом тайме или не отследил своего оппонента. На самом деле это неплохо. В раздевалке можно безопасно выплеснуть весь накопившийся гнев до начала второй половины игры. Однажды я видел, как в перерыве Стивен Н’Зонзи и Джон Уолтерс вовсю метелили друг друга, а затем вышли на поле вместе и отлично отыграли второй тайм. После оба получили хороший втык, но их конфликт – яркий показатель, что обоим не все равно. Куда хуже, когда к перерыву вы проигрываете 2:0, а в раздевалке никто и слова друг другу не скажет, будто игрокам без разницы, выиграет команда или потерпит фиаско.

Раздевалка – известное место приколов и шуток. Когда я играл за «Тоттенхэм», у нас была предсезонная игра с «Брайтоном». По пути на матч наш молодой полузащитник Джейми О’Хара рассказывал всем о своем новом контракте: 15 тыс. фунтов стерлингов в неделю весьма прилично для игрока, только делающего себе имя. В первом тайме мы отыграли ужасно. Мы забрались в раздевалку, и Харри Реднапп нереально на нас напустился: «Что вы, черт возьми, как развалюхи. Бесполезная кучка бездельников!» Он ткнул пальцем в О’Хару: «Этот паренек – единственный, кто вкалывает. Тебе-то, тебе и тебе платят большие деньги, а он получает всего пять кусков в неделю!»

Все сидели опустив голову, боялись встретиться взглядом с тренером. В конце концов он иссяк и выбежал из раздевалки. Повисло долгое молчание. А потом Джонатан Вудгейт разрядил атмосферу. Я поднял глаза и увидел, что он улыбается, и подумал, как он может смеяться сейчас? А он ткнул пальцем в Джейми и вскричал: «Ах ты маленький лжец! Кто говорил про пятнадцать тысяч в неделю?» И дело не в деньгах, на них нам было плевать. Дело было в том, что этот засранец наплел нам с три короба.

Раздевалка считалась убежищем. Обо всех драках и розыгрышах, происходивших здесь, не должен был знать никто за пределами команды. Помощник тренера стоял у двери, придерживая ее на случай, если судья захочет войти, пока главный тренер внушает своей команде, чтобы те выбили дух из главного игрока команды соперника; он не пускал парня с чайником, если два игрока вцепились друг другу в горло. Сейчас все, конечно, меняется. У «Манчестер Сити» появился Туннельный клуб на «Этихаде»; естественный прогресс, не удивлюсь, если следующие СМИ, согласившиеся приобрести права на телевизионную трансляцию, потребуют доступ еще глубже внутрь дома.

Я понимаю. Ведь самая большая мечта болельщика – войти в это последнее святилище. Но даже самое спланированное вторжение на поле, скажем, после выхода команды в более сильный дивизион или выигрыша трофея, не поможет вам попасть в раздевалку. Это особое место.

Как-то я играл в матче ЮНИСЕФ на «Олд Траффорд», вместе с половиной игроков «Юнайтед», взявших требл в 1999 году, и тренером сэром Алексом Фергюсоном. Я стоял в одном ряду с Райаном Гиггзом, обоими Невиллами, Полом Скоулзом и Дэвидом Бекхэмом. Когда сэр Алекс проводил с нами предыгровую беседу, я сознательно встал так, чтобы видеть только парней из «Юнайтед», и на мгновение представил, что был с ними там, в 99-м, возможно, до дополнительного времени на полуфинале Кубка Англии против «Арсенала», а может быть, и перед финалом Лиги чемпионов против «Баварии» на «Камп Ноу».

Я вообще не фанат «Юнайтед». Никогда им не был. Но то, чего они добились как команда, вызывает огромное уважение. И вот я стоял среди них и думал: как это странно и как безумно прекрасно – все то, через что они прошли. И что я сам испытал на собственной шкуре. И что мало кому доведется когда-нибудь пережить.

Однажды мне рассказали, что многократная победительница «Большого шлема» Серена Уильямс – возможно, величайшая теннисистка всех времен, микс крутого таланта, производительности и стрессоустойчивости – имеет одну удивительную манию: она отказывается менять носки во время турнира.

Две недели и семь матчей «Шлема» – многовато для одной пары носков. Кажется, такого просто не может быть, но оттого люди лишь охотнее верят в эту легенду. Суеверия по определению не имеют смысла, так почему бы и этому не быть правдой?

Показательная история. Есть растиражированная байка – я говорю «байка», хотя, по сути, это уже настоящий мем, прямо-таки баннер, популярная надпись на футболке и источник бесконечных спекуляций для СМИ, – байка, которую можно озаглавить: Крауч ест свои начос.

Байка начинается так. Пошел я, мол, в кино, а у буфета длиннющая очередь. Не останавливаясь, я проталкиваюсь прямо к стойке, в упор смотрю на продавца и как гаркну: «Начос!» Ни тебе «пожалуйста», ни «извините» всем этим голодным клиентам, которых я обошел. По одной из версий я даже не расплатился. В общем, после того как меня обслужили, я поворачиваюсь к очереди и, никуда не уходя, набиваю рот чипсами и жую их с абсолютно безучастным выражением лица. Сзади доносится крик: «Что ты делаешь, Крауч?», а я произношу роковую фразу: «Крауч ест свои начос!»