— Мы не разрешаем заключенным разводить открытый огонь, — сказал Кэмпбелл.

— Я знаю. Согревающие чары разрешены. Так как мне пришлось оставить палочку у входа, вам нужно будет наложить заклинание.

Гермиона смотрела на мужчину, пока он не покраснел и не зашаркал ногами.

— Не понимаю, почему мы должны тратить время на заключенных, — пробормотал он.

Гермиона выпрямилась во весь рост.

— Мистер Малфой содержится здесь до своего слушания. Он не является официальным заключенным тюрьмы Азкабан и, следовательно, не подчиняется всем правилам. Не говоря уже о том, что позволить кому-либо здесь замерзать — это прямое нарушение статута о правах, составленного Департаментом магического правопорядка и Главным аврором Гарри Поттером. Моим дорогим и близким другом.

Кэмпбелл протестующе заворчал, но вытащил палочку и наложил на камеру несколько чар. Она согрелась в течение нескольких секунд, ослабляя дрожь, которую Драко даже не осознавал. Легкая дрожь уже стала для него нормой, и он бессознательно потянулся, закатывая рукава, пока камера нагревалась. Он выпрямился, высвободив пальцы из своих холодных локонов. Даже пол прогрелся под толстыми подошвами его ботинок.

Кэмпбелл вышел, закрыв за собой дверь, и Гермиона сбросила мантию. Она снова надела зеленый джемпер, который так любил Драко, длинную юбку и высокие каблуки. Драко смотрел, как она выбрала несколько книг из тележки, положила на маленький неровный столик в углу камеры и подняла фитиль масляной лампы.

— Значит, это не супружеский визит? — спросил он, прибегая к слабому юмору, чтобы скрыть свое замешательство.

Гермиона взглянула на него через плечо, когда положила пергамент рядом с пером.

— Ты провел здесь два дня, Драко.

— Я уже успел заскучать.

Гермиона фыркнула, закатив глаза, как будто забавляясь, но Драко заметил несколько изъянов в ее представлении. Это было представление. Он видел ее напряжение в дрожащих руках и морщинках вокруг глаз. Ее плечи были напряжены, что говорило ему о том, что она сидела над книгами в течение нескольких часов. Он проверил окно в двери своей камеры, чтобы убедиться, что Кэмпбелл не подслушивал их, затем подошел ближе к столу.

— Гермиона, — тихо сказал он, дотронулся до ее плеча, кивнув самому себе, когда почувствовал напряженные мышечные узлы под ее джемпером. Не только часы над книгами. Дни.

— Я… — Гермиона провела тыльной стороной ладони по щекам и поправила стопку книг. — Я здесь в качестве вашего адвоката, мистер Малфой. Нам предстоит проделать большую работу, так что давайте не будем тратить время впустую.

— Адвокат? — Драко развернул ее лицом к себе.

Он положил пальцы ей на подбородок и убедил поднять голову. Ее глаза блестели от слез, беспокойство и усталость ясно читались на лице, но она встретила его прямой взгляд. Драко пришлось приказать себе убрать руку, чтобы не поддаться искушению погладить ее кожу. В Азкабане больше не было дементоров, чтобы держать заключенных в узде депрессией, одиночеством и отчаянием, но мрачная тюремная камера все еще заставляла его жаждать человеческого прикосновения. Или, по правде говоря, признался он себе, ему нужно было ее присутствие. Он заставил себя перестать прикасаться к ней, но не хотел отстраняться.

Гермиона тоже не двигалась. Она взглянула на него, крохотная, грустная улыбка приподняла уголки ее губ.

— Адвокат семьи Малфоев, похоже, перегружен делами, которые внезапно и таинственно появились как раз на этой неделе. Я пыталась найти кого-то еще, но не смогла позволить себе тех, что желали помочь. Я представляю вас во время слушания. Это… У нас мало времени, а мне нужно многое прочитать. Нам нужно начать.

— Тебе не нужно этого делать, — сказал Драко. Он обвел рукой стол и книги, отметив, что все они были томами по праву и истории, раздутыми закладками. Казалось, она использовала все, что было под рукой, поскольку закладки варьировались от обрывков пергамента до перьев и блестящей упаковки от карамели. — Честно говоря, в этом нет необходимости. Мало, что можно сказать о моих действиях. У меня не лучшие аргументы для защита.

— Но они есть, — Гермиона обхватила его руки над локтями, но быстро отпустила, будто вообще не собиралась этого делать. Грейнджер выдвинула деревянный стул и села с краю, смотря на него. — Драко, я нашла множество прецедентов в истории волшебного мира. И найду еще парочку, если попаду в архивы Визенгамота. Даже Гарри создал прецедент. Ты сам сказал, что он убил Волдеморта по очень схожим причинам и получил медаль.

— Гермиона, — Драко прислонился к столу, одной ногой касаясь ее, и вцепился пальцами в край стола, чтобы убедиться, что это единственный позволенный самому себе контакт с Грейнджер. — Правда. Поверь мне. Все это очень мило с твоей стороны, хотя я удивлен, что Поттер не отправил тебя на обследование травмы головы в Мунго, но не нужно. Проигнорируем то, что мне не верится в твой успех в этом деле, хотя бог его знает, может вы со своей гриффиндорской страстью и можете творить чудеса.

Гермиона посмотрела на него. Буря эмоций на ее лице сменилась недоумением, от наклона головы до поджатых губ.

— Почему ты не хочешь моей помощи? — спросила она, сузив глаза. — Почему не хочешь сделать это?

— Дело не в том, что я не хочу…

— В этом. Я знаю тебя, Драко. Знаю лучше, чем ты думаешь, и когда ты так себя ведешь, то пытаешься отговорить меня от чего-то. Ты болтал двадцать минут в Париже, потому что не хотел идти в Лувр.

Драко смотрел на пол между ними. Его взгляд был прикован к изгибу ее икры, очерченному под юбкой. Он пробежался взглядом вниз к аккуратной лодыжке и дальше к очертаниям пальчиков, выглядывающих из туфли. Он пытался запомнить вид ее ног так же хорошо, как и ощущение, когда они обхватывали его.

— Картины скучные. Они даже не двигаются, — сказал он, надеясь отвлечься от своих мыслей, и потерпел неудачу; надеясь отвлечь ее от вопросов, и потерпел еще большую неудачу.

Гермиона сморщила нос, взглянув на него.

— Дело в том, что ты не хочешь. В этом я уверена, но не могу понять причину.

Он вздохнул и закрыл глаза.

— Нет, — сказал он. — Я действительно не хочу, чтобы ты этим занималась.

— Но почему? С какой стати ты против? Возможно, я и не являюсь настоящим адвокатом, но Визенгамот шокирующе небрежен в отношении того, кому они позволяют действовать в качестве официального представителя. Я вполне способна сделать это ради тебя. Более того, я хочу. Я хочу помочь тебе. Почему ты против? — она коснулась его руки, глядя на него, нахмурив брови. — Ты не хочешь, чтобы тебя освободили?

Драко молчал несколько секунд. Возможно, слишком долго, потому что Гермиона встала и положила руки ему на плечи.

— Драко, — она наклонилась ближе, глядя прямо в его глаза. — Ты хочешь остаться здесь?

— Я не знаю, — тихо сказал он, не осмеливаясь говорить громче. Он не был готов признаться самому себе, особенно вслух. Он глубоко вздохнул и сложил руки на груди, спрятав пальцы под бицепсами. — Я не знаю, Гермиона. В смысле… — он медленно покачал головой. — Хочу? Нет. Чувствую, будто для меня это лучший вариант? В каком-то смысле, да.

Гермиона усилила хватку на его плечах. Ее ногти впились в его рубашку, а затем в кожу.

— Драко. Не говори так. Даже не думай. Это безумие.

— Возможно. Но может быть это к лучшему, — Драко поймал ее запястья, прежде чем она снова поцарапает его или встряхнет. — Гермиона, что еще мне остается? Если бы это не случилась, куда бы я вернулся? Жизнь без магии. Ни семьи, ни дома. Некуда идти, никого не осталось. Нет ничего для меня в этой жизни. Черт, у Азкабана есть хотя бы одно преимущество. Не придется возвращаться на гребанную работу.

Гермиона сомкнула пальцы вокруг его рук, сжимая их так крепко, что Драко показалось, будто он чувствует, как трутся друг о друга кости.

— Ты ошибаешься, — сказала она. Дикий, решительный свет загорелся в ее глазах. Она схватила его за голову, запустила пальцы в его волосы и потянула вниз, чтобы зарычать прямо ему в ухо. — Ты ошибаешься, Драко. У тебя есть всё за этими стенами. У тебя есть шанс, у тебя есть будущее. У тебя есть тот, кто тебя любит, — она повернула его голову и потянулась ко рту. Она яростно поцеловала его, кусая губы, проводя ногтями по его голове. — Я люблю тебя, — говорила она, не прерывая поцелуй. — Я все еще люблю тебя и ты любишь меня. И. Этого. Достаточно.