– Еще новость! Кто такие туты и откуда они здесь взялись?

– Туты, охотники – все это одна семейка, выползшая из лаборатории морунгов, – проворчал Патрик Грандье.

– Туты были первыми, кого создали морунги, – пояснил Грабовский. – Но что-то там у них пошло не так, и вместо покорных убийц получились дикие, вольнолюбивые существа, не подвластные никому, кроме законов своей стаи. В один прекрасный день они вырвались из загонов и отправились осваивать заброшенный город. Сейчас их тысячи.

– Это еще одна опасность для нас? – Строгов отложил в сторону обтянутый шкурой шлем.

– Да. От стаи тутов не может отбиться даже охотник. Они отгрызают ему голову раньше, чем он приводит в действие свой технический арсенал.

– Ого! Прямо пираньи какие-то! – присвистнул Риньон. – Как же вы с ними справляетесь?

– Не так страшен черт, как его малюют, – Марк использовал старую русскую поговорку. – Пока у нас есть патроны, туты нам не страшны. Одной пули хватает, чтобы свалить этого зверя. И они уже поняли это. Поэтому мы стараемся ходить разными дорогами.

– А на кого похожи туты? Это собаки, что ли?

Марк заметил, как Николай осматривает шкуры.

– Вы, господин лейтенант, представляете себе, что такое саблезубый тигр? – поспешил с ответом Микульский.

– Примерно. Видел на картинках.

– Тогда вам несложно будет понять, что такое саблезубая обезьяна.

– По венам которой наверняка течет красная кровь? – предположил Серж, искоса поглядывая на Марка.

– Конечно, красная, – простодушно удивился рядовой. – Какая же еще кровь у обезьян?

– Странное совпадение! За миллионы световых лет от Земли морунги вывели не кого-нибудь, а обезьян.

Грабовский поймал на себе пристальный взгляд Дэи.

– Да-да! Обезьяны, красная кровь, густой волосяной покров и свободолюбивая натура! – психанул он. – Я знаю, куда вы клоните! Глупостями будете заниматься, когда других дел больше не останется. – Марк взял со стола автомат. – Идемте, харририане нас ждут.

Подземелья казались бесконечными. Ульф словно врос корнями в твердь планеты. Туннели и шахты, лаборатории и мастерские, хранилища и склады уходили вглубь на многие километры. Они были взаимосвязаны, взаимозависимы и образовывали тот самый скучный непривлекательный мир, о котором рядовые обыватели вспоминают, лишь когда лопается водопровод или неуклюжий грузовой робот проваливается в колодец мусоросброса.

Но, к несчастью, на Агаве все изменилось. Темные, душные катакомбы стали последним прибежищем, куда в ужасе забились представители органической жизни. Сначала это было просто бегство, желание спрятаться под километрами породы, толстыми стенами и герметичными переборками. Убежать, замереть, затихнуть, раствориться в недосягаемой глубине! Только бы уцелеть! Однако со временем первобытный страх миновал. Из недр униженного достоинства начал подниматься протест. Он не мог перерасти в вооруженную борьбу. Харририане не знали, что это такое. Все, на что они решились, это превратить свое убежище в неприступную твердыню.

– Все, Бродвей закончился. Дальше эта линия перекрыта баррикадой. – Марк остановил их группу.

– Тогда зачем мы сюда приперлись? – удивился Риньон.

– Чтобы воспользоваться вон тем лазом, – Грабовский указал на округлое пятно, темнеющее на одной из стен.

Прежде чем нырнуть в метровый пролом, он приблизил изображение и заглянул внутрь. Тонкая стальная паутина оказалась нетронутой. Она, как и раньше, перекрывала противоположный выход наскоро прорытого хода.

– Все в порядке, контролька на месте. Значит, этот выход еще не засвечен.

– Как ты можешь быть так уверен? – удивился Николай.

– Могу. Не важно, охотник или невидимка, – они всегда поступают одинаково. Пытаются расширить лаз и прорваться внутрь. Это им редко удается, но пробовать они не перестают. Кроме того, у меня есть еще одна примета… Но об этом как-нибудь в другой раз. – Марк пожалел, что коснулся этой темы. Его метод касался только его самого и не подлежал широкой огласке.

Передвижение на четвереньках с упором на одну руку не казалось лейтенанту особо удобным. Его постоянно заваливало набок, он колотил шлемом по низкому своду, а осколки камней больно впивались в колени. Но мысль о том, чтобы повесить автомат на шею и помочь себе второй рукой, Грабовский отбросил с самого начала. Крепко сжимая рукоятку своего оружия, он не выпускал из прицела противоположный выход из узкого туннеля. В темном проеме мог появиться кто угодно, и Марк предпочитал встретить врага не разинутым от удивления ртом, а стаей плазменных пуль. Но на этот раз все было спокойно. Внешние аудиосенсоры улавливали только шорохи ползущих солдат да крепкие выражения Риньона, которыми долговязый капитан вспоминал строителей подземного чудо-сооружения.

Отстегнув сигнальные нити, Грабовский выбрался наружу. Туннель городской подземки значительно отличался от канализационных линий. Прямоугольный в сечении, он был втрое выше и впятеро шире, имел четыре наземных и три воздушных колеи, по которым когда-то со свистом проносились антигравитационные поезда. Потолок, стены, пол – все ослепляло нереальной белизной. Компьютер не очень-то заботился о правдоподобности изображения. Забыв о мраке подземелья, полутонах и тенях, он транслировал картинку, напоминающую снежные пейзажи Антарктиды.

Но на войне ничто не может оставаться чистым и безоблачным, даже компьютерная симуляция. Марк вспомнил это, когда его взгляд упал на бесформенное бурое пятно. Здесь умер Бувиль. Они не смогли дотащить его. У израненного Антуана что-то лопнуло в груди, и он захлебнулся собственной кровью. Лейтенант с дрожью вспомнил, как ярко-алый поток хлынул из-под шлема нормандца. Ничего нельзя было поделать. Им оставалось только оплакивать своего товарища.

– И кто только выкопал эту проклятую нору? – чертыхаясь, Серж вывалился из пролома. – Я еле протиснулся. Неужели нельзя было проделать дыру чуть пошире?

– Для чего? Чтобы вслед за вами, капитан, туда протиснулись и невидимки?

– Что за вздор! Невидимка – бесформенное газообразное существо. Если она захочет, то пролезет куда угодно, даже в игольное ушко.

– Если бы это было так, то мы бы все уже были мертвы. И харририане тоже.

– Стойте! Погодите! Обсуждать новости без меня – это не по-товарищески!

Под высоким сводом транспортной магистрали появился Строгов в сопровождении Микульского. Ногу Николая пришлось упаковать в фиксирующий бандаж, что сделало его неуклюжим и неповоротливым. Не поручи Марк заботу о друге опытному Микульскому, Строгов наверняка застрял бы где-нибудь на середине каменной трубы.

– Так что ты там говорил о проникающих способностях невидимок? – Строгов, прихрамывая, доковылял до офицеров.

– Говорил, что она ограниченна.

– Как это понимать?

– Очень просто. Невидимку нельзя раскатать в блин, и веревок из нее тоже не навьешь. – Грабовский жестом приказал своим товарищам прижаться к стене.

– Но это же газ! – шмякнувшись о полированный стеклобетон, выдохнул Риньон.

– Это не газ, а газообразная форма жизни. И, как все живые твари, невидимки тоже имеют свои потроха, газообразные, конечно. Пока еще никто не знает, что там у них внутри, но наблюдения показали: шарообразная область диаметром полтора метра присутствует в строении всех невидимок. – Грабовский настороженно всмотрелся в глубину туннеля.

– А что будет, если это яйцо расквасить? – Риньон оторвал лейтенанта от наблюдений. – Кто-нибудь уже ставил опыты?

– Я ставил. – Марк припомнил одну из стычек. – Пытаясь засыпать проход в подземелья, я тут завалил один домик. Он рухнул прямо в толпу невидимок.

– Ну? Не томи!

– Все твари, которые попали под завал, рассыпались. Невидимки превратились в туман, который тут же начал всасываться в землю.

– Газ! Опять этот странный тяжелый газ! – прошептал Строгов. – Агава словно пропитана им до самого ядра.

– Точно. И парадокс состоит в том, что он может быть мертвым и безвредным, а может превратиться в живого безжалостного врага. В чем разница? Что делает его таким?