— Помоги ему, — отпустила она рукав. И оглянулась на Ёнча — тот сбросил назад танкошлем и стоял рядом с наким-то непонятным выражением лица. От былой растерянности не осталось и следа, но и обиды не читалось… «Ну и хорошо».

Привычно взлетела на самоходку, одновременно расстегивая командирскую сумку. Шлепнула на крышу кормовой ниши распахнутую тетрадь.

— Смотри… — под комментарии Ёнча начала выводить топографическую схему, поясняя ситуацию…

— Кроме нас здесь зенитчики, — кивнула на едва видимую за кустарником и лбом небольшого холмика позицию. — И… — не сумела удержаться от вздоха, — дружинники.

— Это не они, случаем? — друг мотнул головой вперед, на две поднимающиеся к ним фигуры с винтовками на плечах. Одну в цивильном, другую — в форме народной стражи. А за их спинами оживала голосами тихая до того улица.

— …

Вешка старательно сдерживая движения, расстегнула техническую куртку, стряхнула ее с плеч и кинула через борт башни. Скосила глаза на движение бровей и губ Ивкова. Буркнула:

— Жарко.

В глазах Енча, очерченных каймой грязи, заплясали огоньки.

— Так точно…

— Тащ командир, — Мушков вынырнул из чрева самоходки с неожиданно чистой тряпкой, похожей на новую портянку. Плечо его оттянул ремень пистолета-пулемета. — Лицо протрите.

— … — слов не нашлось. Весна, махнув рукой, сцапала тетрадь и спрыгнула с самоходки…

Время разное. Мерный топот шагов, стук сердца в горле, сжимающаяся пружина… Сейчас оно сочилось кровью, неостановимо, страшно…

Все получилось само собой, незаметно, неожиданно. Весна успела только представиться двум пожилым усачам, а за их спинами уже топтались затапливая пространство голосами и шорохами люди. «Женщины,» — почему-то поправила она себя.

На первые вопросы она еще попыталась ответить, потом… потом ее голоса уже не хватило даже окриком оборвать гвалт. И она прижав уши молча смотрела, как стражник с дружинником пытаются утихомирить испуганных бомбежкой и близкой стрельбой баб. Глаза выхватывали из суетливой мешанины отдельные образы, возная их в память: капли пота на загорелом лице, седую прядь, напряженную, обожженую солнцем кисть, неровно обрезанные ногти, крупные, «заячьи» зубы, золотые кудряшки малыша на обтянутых горошковым ситцем руках… Смотрела, чувствуя как истекает вместе с жизнью время.

Выстрел хлестнул по голосам, сдул их. Звонко стукнулась о щебень гильза. Заплакал малыш на руках.

— Я! — флажок предохранителя со щелчком встал на место, — Командир народной армии Бронева!.. — пистолет горячей тяжестью оттянул карман. — Требую тишины и внимания! — голос звенел возносясь над головами.

Глаза поймали чужие зрачки — высокая полноватая женщина в выцветшей кофточке и синей косынке шатнулась назад.

— По законам военного времени! — губы свело в гримассу, — Все руководство на данной территории беру на себя!..

Воздух кончился и пришлось глотать его. Громко.

— Скоро здесь будет бой!.. — связки подвели и последнее слово Вешка просипела. — Всем мирянам покинуть… — она замялась, выбирая решение, махнула рукой влево, и прошептала, — за железку все. Документы, деньги, еды… — в руку ткнулась фляга. — Пятнадцать минут на все… Ответственным, — она оглянулась на усачей с винтовками, поймала согласное движение век. — Вы ответственный.

— Да, товарищ командир! — дядька в синей войнерке и фуражке лихо козырнул. — Старший нарядник народной стражи Брав Ростич! Дазвольте выполнять?!

Весна кивнула и прижала к губам горлышко фляги, жадно глотнула теплую воду.

Женщины опять загомонили, быстро переходя на крик, но Ростич оборвал шум трелью свистка.

— Все, жонки, все слышали! Па хатах! Не чакайце лиха!..

Суета эвакуации смыла лишних, рядом с самоходкой остался экипаж, две девушки с винтовками-«ЛОЗами» и толстыми креповыми сумками через плечо, загорелый старший нарядник в добротном обмундировании с крестиками пушек на петлицах и давешний усач полувекового возраста. Вот он-то и заговорил первым.

— Позвольте представиться, Веселин Краснов. Голова местной добровольной дружины, — он совсем не по-военном поднес ладонь к виску. Тем же движением поправил вышитую кипу на седеющей голове и огладил ус. «А глаза цепкие», — мимоходом отметила себе Вешка, отдавая флягу Помнику, — «Уже взвесил меня, оценил.»

Что-то, видимо, отразилось на ее лице, и Веселин хмыкнул.

— Сорок два человека из дружины. В основном, активисты Дружества с округи и рабочие странспортного треста… — быстро, но как-то неспешно доложился он. — Вооружены единообразно, винтовками в три линии образца…

Он прервался заметив движение ее руки.

— Продолжайте, — голос не слушался, пришлось шептать. И пояснила, растирая шею, — Горло сорвала, болит.

— …Патронов по три обоймы снаряженных и полсотни россыпью на каждого. У Ростича, — Краснов повел подбородком в сторону, — еще десяток человек вместе с ним. У стражников еще и табельное оружие свое, да пара пистолетов-пулеметов. Людей расставили частью в домах, частью за плетнем… — он указал рукой. — Пятерых послал к зенитчикам, — быстрый взгляд на нарядника. Тот четко козырнул. — Все сказал, вроде.

«Ох, что ж с вами делать?» Очень хотелось застонать.

— А это кто? — Весна перевела взгляд на вооруженных девушек. Маленькая, светловолосая, в беретке и коротком сюртуке поверх голубого платья до колен, вытянулась труной и распахнула васильковые глаза. Уши ее при этом напряженно поднялись и чуть подрагивали. Вторая, высокая ширококостная брюнетка в белой косныке и зеленых тужурке и штанах из толстого кутона, сердито щурилась, спрятав глаза под выгоревшие ресницы.

— Лекдружинницы, — пискнула маленькая. И выставила перед собой сумку — на длинном верхнем клапане в белом круге креснел треугольник.

В этот раз стон сдержать не получилось. Тот прорвался сквозь стиснутые зубы. И самозванная лекдружинница подалась к Вешке:

— Вам плохо?!

— Яська! — окрик Веселина остановл порыв.

Весна зажмурилась на миг. И развернулась к зенитчику.

— Докладывайте…

— Командир расчета трех мерной автоматической установки МЗА старший нарядник Голев! — артиллерист вытянулся, сверкнув наградным знаком боевых заслуг, и опять козырнул. — Выбывших и больных в экипаже нет! Орудие исправно и находится на оборудованной позиции за околицей. Боеприпас в двойном комплекте. В его составе осколочно-фугасные и шрапнельные выстрелы! Автотранспорт приданный экипажу сейчас в распоряжении командования батареи. К позиции протянута линия телефонной связи. Доклад окончен!

Прочила благодарность в ее взгляде и чуть расслабился.

— Вольно… — оглянулась, поискала глазами Ивкова. Тот оказался рядышком — оперся на борт самоходки, с интересом наблюдая представление. — Ёнч. Своей самоходкой вытянешь зенитку с околицы. Тяните пока сюда, на дорогу. Выполняй.

— Есть!.. Смелк! Кончайте копаться! — подошвы ботинок затопали по грутновке.

— Нарядник, готовьтесь к смене позиции.

— Есть! Разрешите выполнять?!

— Разрешаю.

Зенитчик вскинул руку к кепи, и, по-уставному развернувшись через правое плечо, потрусил прочь.

— А с вами… Скажите, кто у вас в дружине проходил военную службу?

Веселин опять огладил усы. Крякнул.

— Треть, пожалуй, в ООНе была. Еще треть захватила Смуту.

— Значит… значит, кроме вас самого в дружине есть командиры. Меньших подразделений…

Он кивнул:

— Десятники…

— А еще у вас есть охранение. Один или два поста…

Помотал головой отказывая.

— И заместитель…

— Председатель Уездного Совета.

— Позовите его, пожалуйста… И гоните людей из домов. Для танковых пушек это не укрытие…

— Отряд особого назначения, — прогудел рядом Помник. — Стреляные деды.

Весна обернулась к нему. И удивилась: преобразился заряжающий, расправил плечи, залихватски сдвинул кепи. Смотрел на нее, образцово-воински — преданно, готовно. И косил, косил глазом на лекдружинниц. «Глаза сломаешь!»…