– Нет, если не считать моих попыток спасти его.

– Хм. Ваша жена была с сумочкой, вы не помните?

– Да, у нее была с собой маленькая сумочка.

– Простите, я вынужден спросить: у вас или у вашей жены имеется огнестрельное оружие?

Я сказал, что нет. Так было проще. Чем меньше возможностей убить, тем меньше совершенно необоснованных подозрений. К тому же наш браунинг, как назло, стрелял пулями калибра 7,65 миллиметра. Краем уха я слышал о новом способе сверять следы на пуле с нарезками в дуле, но о пистолете никому, кроме Елены, известно не было, и разумнее было не рисковать.

– Моя жена не имеет никакого отношения к гибели месье Люпона. Месье Люпон с кем-то дрался. Согласитесь, очень маловероятно, чтобы он бил женщину кулаком. Наверняка на берегу Сены на него напали клошары.

Валюбер еще раз осмотрел расцарапанный кулак и оторванный лацкан.

– Я работаю в полиции почти тридцать лет и встречал очень мало клошаров с пистолетами. К тому же его не ограбили. Завтра в полдень я приеду к вам домой, расспрошу мадам Ворони́н, взгляну на ее сумочку.

Я поморщился: дотошный служака наверняка и коленку Елены захочет тщательно проинспектировать. Он записал наш адрес, кинул последний взгляд на покойника:

– Ничего не трогайте. Я пришлю машину из префектуры, тело заберут в наш морг для судебной экспертизы.

Мы молча покинули операционную.

За стеклом регистратуры спиной к нам стоял месье Бартель, прижимая к уху телефонную трубку и излагая кому-то события вечера. Инспектор кашлянул над его плечом, Бартель оглянулся:

– Извини, я перезвоню. – Не смутившись, он повесил трубку на рычаг. – Инспектор, смерть такого человека, как Ив-Рене Люпон, невозможно сохранить в секрете.

Валюбер строго сказал:

– Тем не менее не посвящайте широкую публику в детали происшедшего. Убийца не должен знать, что именно известно полиции.

Антуан хмыкнул:

– Инспектор, все, что знает Клэр, знает весь Париж.

Мадам Паризо возмущенно встрепенулась:

– Интересно! А сам до этого звонил Марселю Додиньи! Худшему врагу Ива-Рене!

Инспектор поморщился, но пошел дальше, видимо, поняв тщетность попыток соблюдать секретность, имея дело со сплетницей и светским хроникером. Я был уверен, что читатели «Пари-Суар» уже завтра будут осведомлены о всех пикантных деталях преступления. К сожалению, не приходилось сомневаться, что там будет фигурировать и «прекрасная персиянка». Друзья Люпона и вдова глядели на инспектора так, как будто осмотр трупа мог принести с собой нечто утешительное. Я снова оперся спиной о регистрационную стойку – немного поодаль, но в радиусе слышимости. Валюбер прошерстил свои записи, подытожил:

– Итак, дамы и господа, вы сидели за ужином. Где-то без четверти одиннадцать мадам Ворони́н встала и вышла, захватив с собой сумочку. Через пару минут вниз спустился месье Люпон. В фойе между ними состоялся короткий разговор, после чего мадам Ворони́н выбежала из ресторана. Месье Люпон последовал за ней.

Мадам Люпон резким напряженным голосом спросила:

– Я не понимаю, он что, вышел за этой русской?

Я скрипнул зубами, но промолчал. Ей откровения следствия были наверняка еще менее приятны, чем мне.

Антуан взял ее за руку, нежно увещевая:

– Одри, успокойся. Полиция разберется.

Мадам Люпон вырвала руку, упрямо повторила:

– Выходит, Ива-Рене убили, потому что он побежал за ней!

У меня запульсировала кровь в висках, но я опять заставил себя не вмешиваться. Эта женщина только что потеряла мужа, причем он скончался на моем операционном столе. Зато Бартель что-то шепнул ей, она прижала пальцы к вискам и уставилась на меня слепым взглядом:

– Боже, зачем его привезли сюда!

Полицейский продолжал:

– Судя по показаниям медсестры Тома, мадам Ворони́н появилась в Отеле-Дьё через двадцать минут после того, как покинула ресторан.

– Двадцать минут? Здесь пять минут хода! – воскликнула Одри.

– Ну не пять, конечно. – Валюбер почесал висок карандашом. – К сожалению, мадам, секундомера ни у кого не было. Мы завтра промерим, как быстро можно добраться сюда от ресторана.

Я перебил его:

– Простите, моя жена под подозрением?

Инспектор не смутился:

– Следствие обязано рассмотреть все возможные версии, доктор. Еще пара вопросов, мадам и месье, и я отпущу вас. У месье Люпона до крови стерта кожа на костяшках правой руки. Кто-нибудь обратил внимание, была ли его рука цела во время ужина?

Одри судорожно сглотнула, месье Бартель протянул ей носовой платок, но она его словно не заметила. Она вытащила из сумочки зеленую пачку, чуть дрожащими руками выудила оттуда сигарету и закурила.

Опять первой отозвалась Клэр:

– За ужином было все в порядке. Я сидела за столом справа от Ива-Рене и непременно обратила бы внимание.

– Мой муж ухаживал за руками и берег их, – подтвердила Одри.

– Ваш муж был правшой?

– Да.

Антуан приобнял ее за плечи – он уверенно вошел в роль главного утешителя.

– Ага, – Валюбер поднял карандаш, – а на набережной, мадам Паризо, вы заметили, в каком состоянии была его правая рука?

Я надеялся, что вездесущая и всезнающая Клэр подтвердит, что покойник повредил руку до того, как попал ко мне, но, как назло, именно на его кисть она не посмотрела. С дотошного инспектора сталось бы заподозрить, что я выдумал эту драку и сам повредил руку покойнику, лишь бы отвести подозрения от Елены.

Валюбер пожевал губами:

– А его пиджак… в каком состоянии был его пиджак, мадам Паризо? Вы ведь перевязывали его, вы должны были заметить.

Клэр обрадовалась:

– Конечно, я заметила! В ужасном, просто в ужасном! Весь в крови, прострелен, скособочен!

Бартель невежливо поперхнулся. Валюбер уточнил:

– Был ли он разорван?

– Да-да, – наслаждаясь всеобщим вниманием, Клэр охотно пустилась в воспоминания, – правый лацкан был оторван, папьон на шее был развязан и болтался, вся рубашка вымокла в крови. Это прямо бросилось мне в глаза, ведь наш Ив-Рене всегда отличался безупречной элегантностью…

Мадам Люпон издала глухой стон. Бартель снова приобнял ее. Клэр прижала пухлые руки к груди и повернулась к Одри:

– Прости, дорогая, но мои показания необходимы для следствия.

Валюбер заглянул в свой блокнот и на сей раз атаковал Бартеля:

– Месье Бартель, а вы где были сегодня в одиннадцать часов вечера?

Тот закусил губу вместе с усиком, вместо него ответила вдова:

– Антуан был у меня в гостях.

Журналист поспешил поддакнуть:

– Мадам Люпон неважно себя чувствовала, она не смогла пойти на ужин, я составил ей компанию.

– Понятно. А кто такой Марсель Додиньи?

Месье Ришар кисло объяснил:

– Марсель Додиньи увлекается историей старинной мебели, он несколько раз устно и письменно оспаривал профессиональную экспертизу месье Люпона. Додиньи с нами не было, разумеется.

Бартель уже оправился, опять сунул руки в карманы и вздернул голову:

– Я сам подумал о нем, именно поэтому первым делом позвонил ему, еще от Одри. – Он многозначительно прищурился: – Его не было дома. Сейчас, правда, ответил. Уверяет, что провел вечер в театре.

– Во сколько вы звонили ему в первый раз?

– Сразу после того, как Клэр сообщила нам о случившемся. Где-то в половине двенадцатого.

Валюбер занес в свой кондуит нового подозреваемого. Я вспомнил два выпавших из смокинга ключа. Второй мог быть реквизирован у уволенного сотрудника. Я вмешался:

– А помимо месье Додиньи? Может, месье Люпон кого-нибудь уволил?

Вдова безучастно ответила:

– Мой муж никого не увольнял. У него много лет одна секретарша – мадам Сильвиан. Ив-Рене не собирался ее увольнять. – И так же бесстрастно добавила: – Есть еще Марго Креспен, она была любовницей моего мужа.

Все, кроме самой вдовы, почувствовали себя неловко. Бартель тихо сказал ей что-то, Одри обернулась к мадам Паризо:

– Ты звонила ей?

Клэр смешалась: