«Ни за что».

– Я подумаю.

Она просияла.

– Отлично. Увидимся позже. Или вечером? Ты придешь?

«И это тоже ни за что».

– Сегодня вечером мне надо работать.

– Ох. Ладно. – Она слабо улыбнулась. Печально. – Ну… не пропадай.

– Не буду.

Она ушла, явно неохотно. Мне хотелось последовать за ней. Хотелось каждую гребаную секунду дня проводить рядом. Но после прошлого вечера все изменилось. Отсутствие надежды на отношения…

Это уже слишком тяжело.

Следующие несколько дней нового учебного года прошли, к счастью, без происшествий. Пока что. Начиная со средней школы, я как минимум раз в месяц ввязывался в драки. После больницы сплетни и слухи просто преследовали меня.

А еще Фрэнки Дауд и его банда придурков.

Вайолет ужасно переживала из-за того, что все узнали о моей жизни в машине.

– Но разве был выбор? – спрашивала она. – Позволить тебе умереть у меня на руках?

Мне это не казалось таким уж ужасным.

Когда я в первый раз пришел домой с разбитой губой и опухшим глазом, мама лишь на мгновение оторвалась от телевизора во время короткого перерыва между работой в химчистке и сменой в круглосуточном кафе.

– Борись, Миллер. Борись, или я больше не хочу об этом слышать.

Поэтому я боролся, хотя и рисковал сломать пальцы и потерять ловкость, необходимую для игры на гитаре – мой билет из этой дерьмовой жизни.

Жизни, которая, благодаря гребаному Чету Хайленду, стала еще дерьмовее. Как я и боялся, он стал постоянным оккупантом на нашем диване и в маминой кровати; мне приходилось спать с подушкой на голове, чтобы не слышать скрип пружин.

Хуже того, мама, похоже, бросила вторую работу, чтобы больше времени проводить с Четом. Он же пробивал брешь в нашем и так скудном бюджете и ничего в него не вносил. Несмотря на обещание, он не прекратил воровать мою еду, а мама, похоже, была не в силах на него повлиять. Самым популярным продуктом в нашей квартире стало пиво. Сигареты не отставали.

– Как долго он здесь пробудет? – шепотом спросил я у мамы на утро четвертого дня в школе. Я прокрался в ее комнату, когда она готовилась к работе в химчистке, а Чет в гостиной смотрел шоу «Цена удачи».

– Столько, сколько я захочу, – ответила она. – Не доставай его, Миллер.

– Господи, мам, да он настоящий паразит. У него вообще есть работа? Он?..

Мама придвинулась ближе и впилась в меня взглядом своих карих глаз.

– Не доставай его, Миллер, – снова повторила она свистящим шепотом. От нее пахло сигаретами. – Ты слышишь? Не делай этого.

– Но, мама…

– Я устала, милый. Просто ужасно устала. – Она слабо улыбнулась и сжала мою руку. – Ты опоздаешь в школу.

Я вышел, не сказав больше ни слова. В гостиной Чет наблюдал, как я собираю еду и лекарства на день.

– Идешь в школу, сынок? – спросил он с натянутой улыбкой. Он специально так меня называл, чтобы подразнить. Забрасывал удочку, проверяя, не начну ли огрызаться.

Я вздернул подбородок.

– Ага. А потом на работу. Ты ведь знаешь, что такое работа? Место, где зарабатывают деньги, чтобы потом ими оплачивать счета и продукты.

– Умничаем, да? У тебя острый язык. – Он ухмыльнулся. – Что случилось? Папаша не научил хорошим манерам перед тем, как свалил?

Я почувствовал, как во мне затрещал и дал сбой какой-то внутренний человеческий механизм, благодаря которому мы, несмотря ни на что, продолжаем двигаться дальше. Меня захлестнули ярость и чувство унижения. Я вспомнил слова Вайолет о том, что наш выпускной год будет лучшим.

Чушь. Чушь собачья.

Чет мрачно усмехнулся.

– Теперь я понимаю, почему он ушел.

– Да пошел ты!

Из коридора донесся удивленный вздох. Мама уставилась на меня и покачала головой. Я молча взглядом умолял ее избавиться от этого мужика, пока он окончательно не вцепился в нас. Как клещ, который впивается так глубоко, что не вытащить.

Мама открыла рот, но тут же закрыла. Я направился к двери.

– Лучше следи за своим языком, сынок, – донеслось мне вслед, когда я вышел в утренний туман.

– Ага, конечно. Лучше последи за своим.

Обычно я ездил в школу на автобусе, но в это серое утро решил пройтись пешком, позволяя холодному воздуху остудить ярость. Солнце уже встало, когда я добрался до центрального входа школы Санта-Круз. Стоило мне шагнуть на первую ступеньку, как раздался звонок на урок.

Перед зданием администрации стоял заместитель директора Чаудер, засунув руки в карманы серого костюма.

– Поторопитесь, поторопитесь, мистер Стрэттон. Вы опоздаете.

Я опустил голову и пошел дальше, мимо шкафчиков и дверей классов. Первым у меня был английский, и он проходил в конце открытого кампуса на зеленом от травы холме, откуда открывался вид на оркестр и научные кабинеты.

Занятие уже началось. Мисс Сандерс смерила меня строгим взглядом, но не стала прерывать лекцию о «Великом Гэтсби», которого мы должны были прочесть летом. Единственное свободное место оказалось рядом с Фрэнки Даудом.

Ну естественно.

Долговязый парень вытянул ноги, светя стесанными коленками из-под удлиненных шорт, которые вечно сползали до середины задницы. Он взмахом головы убрал с глаз прядь рыжих волос и ухмыльнулся мне.

– Почему опоздал, Стрэттон? – прошептал он. – Машина не заводилась?

– Отвали.

Он засмеялся, высунув язык, как обезумевшая гиена. Я слегка сжал кулак – никаких драк и синяков. Но понимал, что к концу этого гребаного дерьмового дня без них не обойтись.

– Фрэнки, – окликнула мисс Сандерс. – Раз уж ты такой разговорчивый, может быть, ответишь мне? В этом романе Фицджеральд неоднократно упоминает про пепел и пыль. Мужчины с пепельно-серыми волосами, пыль, покрывающая все вокруг, – от автомобилей до самих персонажей. Как думаешь, что это символизирует?

– Э-э… наверное, это намекает на что-то старое или… ну типа того.

Несколько студентов засмеялись, а Фрэнки торжествующе стукнулся кулаками с другом.

Мисс Сандерс поджала губы.

– В следующий раз постарайся хоть немного подумать, ладно? – Она взглянула на меня. – Миллер? Не хочешь попытаться?

Несколько пар глаз с любопытством повернулись ко мне. Фрэнки явно насмехался. Я никогда не вписывался сюда. Все четыре года. Я так и остался мальчишкой, который жил в машине и чуть не умер после того, как описался на заднем дворе Макнамары.

– Он пишет, что повсюду оседает пыль, – произнес я. – Потому что так и есть. Она оседает на всем гребаном городе. На школе. Даже залетает в дом. И от нее невозможно избавиться.

Мисс Сандерс кивнула, проигнорировав бранное слово и раздавшееся следом хихиканье.

– И что, по-твоему, это значит?

– Что нет никакой надежды.

Меня подкараулили во время физкультуры, когда я шел к своему шкафчику.

Несмотря на все расчеты и предосторожности, после пробежки показатели упали. Я все еще как придурок был одет в спортивную одежду – белую футболку и желтые шорты. Мой шкафчик маячил в десяти футах, когда из-за угла появились Фрэнки и двое его приятелей.

– Черт бы все побрал, – пробормотал я. У меня дрожали руки и голос, а часы тревожно пищали.

– Ну-ка, кто это тут у нас? А тренер Мейсон знает, что ты забиваешь на физкультуру, чтобы кольнуться, Стрэттон? – поинтересовался Фрэнки, преграждая мне путь. Двое его друзей, Майки Гримальди и Тэд Бреннер, встали позади меня.

– Отвали, Дауд, – бросил я и попробовал протиснуться мимо него.

Он оттолкнул меня, и я споткнулся.

– Твоя мамаша все еще кувыркается с клиентами? – спросил Фрэнки, хихикая, и со всех сторон раздались грязные смешки.

– Не знаю, – закипал я, сердце бешено колотилось, а руки тряслись так сильно, что мне пришлось засунуть их под мышки. – Почему бы не спросить у твоего отца?

Глаза Фрэнки на мгновение вспыхнули, но потом он рассмеялся.