Свидание их, как тет-а-тет, так и всей семьей прошло изумительно весело. Следом за Джаредом и Мэтти, приехала даже Алекс! Рассказывала о своем новом романе и делилась, что скоро уедет на неделю в отпуск с объектом своего обожания. О человеке, так захватившем ее разум рассказывать ничего не хотела, сказала только, что если после путешествия у них все сложится так, как она предполагает, то пригласит знакомиться со всей семьей сразу.

– Мамочка, ты выйдешь замуж? – удивленно спросил Мэтью.

– А с чего ты взял, что это мужчина? – Алекс подмигнула сыну, но никому больше ничего не сказала.

– Мы будем жить все вместе? – все равно за десертами спросил Мэтти маму.

– Я не знаю, дорогой. Давай, когда прилечу, посмотрим, как все будет. Размышляю на счет важных соревнований. Они будут решающими в моей карьере. Просто нужно подумать и собраться с духом, хорошо?

– Ты смелая, мамочка! У тебя все получится! – подбодрил ее мальчик, встревоженный, но старающийся это скрыть.

После ресторана они поехали в «Крокус Сити Океанариум», что стало большим сюрпризом не только для Ли, но и для всех. Там оказалось захватывающе интересно! И дабы они давненько всей семьей никуда не выбирались, получилось особенно душевно. Мэтти прыгал из одних рук в другие, то таская за собой первую мамочку, то залазия на Джареда, то становясь между Ли и Даллой, вел их за руки, совсем как большой.

– Это было чудесное свидание, Ирина! – бормотала сонно Ли Далле. Они вместе с мальчиком заснули еще в машине на обратном пути – был десятый час и потому дома все сразу разбрелись по постелям.

– Вот бы когда-нибудь повторить?

– Маньяк ты мой, любимый! Я счастлива с тобой! – попыталась улыбнуться Ли, но сон накрыл ее прежде, чем Далла успела ответить.

– Спи, крошка Ли, сладких снов… Тебе так мало нужно для счастья – кусочек свободы с прослойками свежести, с капелькой интриги в центре, да посыпанный соблазнительной романтичной стружкой. Спи с улыбкой, как сейчас, и пусть твои видения будут наполнены волшебством!

На следующий день, вечером ни с того ни с сего, Ли начала горячо спорить с Джаредом. Далла даже постучалась к ним в спальню, чтоб узнать, от чего такой кипишь. Когда толкнула дверь на одномоментное «Да, пожалуйста, заходи!», она наткнулась на Ли, вылетающую фурией в холл.

– Что случилось, спросила она сначала у Джареда, зная, что с Ли в таком настроении лучше не разговаривать – она понимает лишь объятия и поцелуи. Правда, конечно, не каждый рискнет под горячую руку суваться с нежностями. Сама же Ли в такие эпизоды, как пылающий синим огнем ежик – просто не подступиться.

– Я не знаю, – кружил по комнате Джаред, мечась то к зеркалу, то к окну. – Она просто не в себе! Знаешь, что она говорит?

– Что?

– Да, бред… – он хватался за голову и рычал в бессилии и злости.

– Аривидерчи! – крикнула срывающимся голосом Ли, хлопая входной дверью – покуда Далла пыталась узнать у Джареда, что произошло, она оделась и, предварительно, махнув щеколдой, вышла. Когда Далла подскочила к двери, Ли уже запирала ее с той стороны и Далла в недоумении сначала даже не обратила внимания на круглую ручку щеколды, а когда поняла, лифт уже пришёл:

– Джаред, она нас заперла! – стараясь не нервничать, подошла к их спальне Далла. Мэтти спал и потому она не стала кричать из коридора. – Дернула задвижку и заперла ключом! – уже потряхивая губами от нарастающей паники, Далла наблюдала словно в замедленной съемке, как Джаред дернулся к двери, пытаясь сорвать замок. Дело в том, что когда работники делали ремонт, они перепутав установили замок, легко блокируемый снаружи, а не изнутри. Джаред хотел сразу переделать, но прораб его убедил, что все будет отлично, зачем портить красивую и дорогую дверь, достаточно просто не трогать одну из задвижек. На том и порешили, ибо хлопот вдоволь было и кроме этого.

Сейчас, сразу поняв, что изнутри им себя не отпереть, Джаред достал с верхней полки шкафа в коридоре коробку с инструментами и попытался сломать замок. Отжав его от двери.

– Она повернула за угол, даже шапку не надела! – чуть не плача говорила Далла, глядя на дорогу из окна. – Сделай же что-нибудь!

– Сейчас. – Джаред перестал бормотать ругательства себе под нос про то, что Ли несносна – навыдумывает себе поводов, а потом сама же с них и кипит! – и сбегав в спальню за телефоном, позвонил соседу:

– Саш, ты дома? Не разбудил? У нас дверь заклинило, можешь взломать? Это срочно.

– Я же говорила, что надо у них ключи оставить! – причитала Далла, одеваясь прямо в коридоре – она уже была в пижаме, когда началось. Теперь сняв мягкие спальные штанишки, она пыталась влезть в теплые спортивные брюки для гуляния в непогоду прямо перед Джаредом в коридоре, чего еще не бывало. – Может я выкину свой дубликат из окна, а он подберет у подъезда?

– Долго. Пусть просто отожмет замок, завтра сменим. Позвони пока ей, разденься, мы же не оставим Мэтти одного. Я побегу. – распоряжался Джаред перенервничавшей и явно паникующей Далле.

– Да, ты прав, – спохватилась теперь и она за голову, – совсем перестала соображать. Какая-то рассеянная в последнее время!

– Не переживай, так бывает в беременность. У организма много новых задач, это нормально! – кинул ей Джаред из спальни, натягивая поверх боксеров джинсы. – сейчас было не до приличий.

В дверь поскреблись – это пришел сосед. Сашке было меньше, чем ребятам – около тридцати. Он был женат на армянке, которая лет на пятнадцать была его старше. Не смотря на возраст, очень красивая, стройная, заботившаяся о внешности. Жили они с ее родителями, которые до Сашки были уверены, что дочь их на всю жизнь останется старой девой, ибо наотрез отказывалась выходить замуж за своих. Но, разрешив ей чуть ли не в сорок лет встречаться с русскими, умудрились все же не опоздать – внуку сейчас было два года.

Когда ребята въехали сюда жить, они сразу познакомились с соседями по этажу. Те не привыкли, чтоб к ним относились с симпатией, а потому поначалу восприняли как-то настороженно. Зато спустя пару месяцев уже ходили к ребятам с улыбками, то привезя картошечки с дачи, то угощая консервацией собственного приготовления, то наготовив избыточно «Далму». А ребята предложили их мальчишке кое-какие игрушки, книжки и вещи после Мэтти, что не успели переносить или были поприличнее да поновее. В итоге так и получилось, что они обменялись ключами от своих тамбуров, что иногда было очень удобнее – занести да положить или поставить, не завися от планов соседей.

Отжав язычок замка и щеколды, Сашка выпустил Джареда, как голодного тигра из клетки. Тот сразу бросился бежать к лифту, а Далла уж принялась благодарить за помощь и объясняться с соседом.

На звонки Ли не отвечала, но по геолокации Джаред отследил, что она направлялась к метро. Он надеялся нагнать ее возле выхода да так и случилось, но не по задумке Джареда – Ли упала в обморок. Толпа собралась вокруг, полицейские подоспели, скорая… Потом была ужасная ночь, долгая и мучительная, в которую Ли потеряла ребенка. Почему именно случился выкидыш – врачи не объяснили. Просили сразу же обратиться к своему гинекологу после выписки. Чего, конечно, Ли не захотела делать. Впрочем, после второй трагедии, Ли вообще мало чего хотела.

Далла все спрашивала себя, могла ли она тогда как-то поступить иначе, сориентироваться быстрее, догадать, что Ли выбежит? Все никак не получалось отпустить чувство вины, что если бы она тогда схватила Ли за руку, попыталась бы поговорить сначала с нею, а не с Джаредом – может быть все бы сложилось иначе?

Джаред не меньше мучил и грыз себя, хотя так и не смог объяснить Далле, с чего Ли взяла, что у них чувства друг к другу за ее спиной. Он страдал от утраты волшебного мира, в котором его любимая родила ему малыша, но еще больше он мучился от того, что тоже корил себя за тот момент. Он не успокаивал ее, не разубеждал, а просто говорил, что это бред. Потому, после долго думал, что в этом повинен. Но многим позже, конечно, Ли рассказала и ему и Далле, что это было временное помешательство, не имеющее под собой оснований. Рассказывала им, как тревога и кошмары мучили ее не только по ночам, но что она словно предчувствовала новую боль и потерю, словно ждала чего-то такого! Говорила уверенно, что с самого начала была в сомнениях, сможет ли выносить и родить, не верила в возможность материнства, не верила в удачу и в саму себя. И когда она рассказывала это, рыдала и просила у любимых прощения так, словно они были задеты или обижены ею. Никакие уговоры и разуверения не слушала, искренне считала виноватой только себя.