– И бить. Бить надо больше. – Колька пнул по воздуху.
Телевизор взревел. Комментаторы онемели. Сашкины глаза округлились.
– Вот вам точный удар, – выдала подоспевшая Катька.
Ребята повернулись к окну. Женек поднял взгляд.
Бельгийцы праздновали. Красные ликовали. 3:1. Мчались озорными чёртиками между застывшими, побледневшими до оттенка своих маек футболистов – неудачников. И только Нигматуллин бесновался, доставая мяч из сетки.
– Жопа, – резюмировал Коля. Картавые Юрики чесали затылки.
– Полнейшая задница, – добавила Катька, качая головой.
Минуту стояли молча. Смотрели повторы. Где-то в доме сокрушался дядя Юра, и когда, казалось, стих, пискнула отскочившая дверь, и он вышел на крыльцо. За ним тетя Лиза.
– Все тут ясно, – злобно протянул он, повернувшись к ребятам. Тетя Лиза подтолкнула его, и они направились на огород. Катя вернулась в дом.
Матч тем временем продолжался.
Неудачники разом сбросили оцепенение и заметались, налетая на соперников и выцарапывая мяч. Совсем как в мире, созданном Женей, в рухнувшем мире. Шла восемьдесят четвертая минута. Но теперь в голове было пусто, а в груди, казалось, мертво.
– Не работает это! – буркнул Митя и сорвал с себя спартаковскую футболку. Остался в шортах – худенький, но загорелый. Уши пылали.
– Без толку с ними! – Колька хотел уже махнуть рукой в сторону экрана, но, нахмурившись, погрозил ему кулаком. Отвернулся и пошел к воротам. Митька поплелся за ним.
– За Бхазилию? – спросил один Юрка у второго. Они, похоже, выбирали, за кого болеть дальше.
Тот кивнул:
– За Хоналдо.
Они тоже прошаркали мимо.
Женя глянул на Сашку. Он единственный, кто еще следил за игрой. Не отрываясь, смотрел на экран, и в глазах его подрагивали слезы. Голоса комментаторов на долю секунды оживали, но мяч летел мимо ворот.
– Свистка же не было, вы куда? – огорчился Женька. – Вон же, атакуют.
Митя придержал дверь, Колька замер на пороге. Они пожали плечами.
– Есть же Сычев, – убеждал Женек и будто бы даже себя больше, чем их. – Титов. Ваш Титов!
Он указал на спину уже шагнувшего за порог Коли.
– Не успеют. Устали, – пробормотал Митька и выскочил следом.
– Зови еще. Поболеть, – помахал Юрка.
– Ага, вот Бхазилия будет когда, – закивал второй.
Дверь закрылась. И засов, лязгнув, запрыгнул в родную выемку.
– Мы… не справились? – печально спросил Сашка.
Теперь он смотрел на Женю. А Женька стрельнул взглядом на экран. Побежали секунды восемьдесят седьмой минуты. А игра словно закончилась, но это просто была какая-то пауза.
– Если… мы сейчас… Если сдадимся, то – да, это и будет «мы не справились», – твердо произнес Женек. – Понимаешь?
Саша задумался, глядя на него, затем кивнул:
– Свистка еще не было.
– Скрести пальцы, сложи ладони перед собой, смотри… и верь.
Женька показал как. Они замерли под окном, вскинув головы к экрану. И Женек зашевелил губами:
– Нужен гол, нужен гол, нужен гол, нужен гол…
Братик подхватил.
– Нужен гол, нужен гол, нужен гол, – повторяли они – тихо, но с напором.
И снова Женя видел этот гол, знал – он есть. Точно смотрел матч в повторе. Видел мяч в сетке и празднующих футболистов.
Нужен гол, нужен гол…
Каждое заклинание по три секунды. Подбиралась к середине восемьдесят восьмая минута, и, если бы захотелось, можно было бы посчитать, который раз они молили о чуде.
Губы колдовали, глаза гипнотизировали мяч. Вот он оказался в ногах у Титова. Он покатил его Кержакову. Тот развернулся с ним, не устоял. Но в падении все же отдал пас. Прямо по центру. Мяч скользнул между игроками. И его подхватил и в ту же секунду пробросил мимо вратаря Сычев. Мимо вратаря, но не мимо ворот.
Трибуны загудели. Сычев забрал мяч из сетки ворот и побежал к центру поля. Даже Катька показалась в окне над телевизором:
– Я же говорила, Сычев – лучший!
А Женя и Саша еще несколько секунд шептали свое. Пока Сашка не замолк, посмотрел на Женька горящими глазами и воскликнул:
– Гол!
Женя знал это, он уже видел это. И потребовалось мгновение, чтобы открыть самому себе – нет, не видел, это не запись, не повтор, и он не знал, что гол будет. Только верил.
– Гол!! – завопил он. – Они забили!
Они наколдовали – и они забили. Чудо! Они верили – и это случилось. Чудо – в прямом эфире, настоящее, задокументированное.
И сразу – какая минута, сколько еще осталось, какой вообще счет, сколько забивать?! Один! Снова один, еще один. За три – четыре минуты.
А Кержаков уже бежит к воротам, прорывается в штрафную. Прострел!
Гола нет.
Но оставлены уже речевки. Теперь только – «Давай! Ну! Пас, ну! Бей! Давай! Забивай!» Только крики – и Женины, и Сашины – только сжатые кулаки, только всплески руками и хватание за голову.
Ребята побежали в атаку… Давай! Вперед! Ну! Давите!
Навес в штрафную… Бей! Забивай!
Они у ворот… Пас! Давай! Ну, в центр! Пасуй!
Бельгийцы перехватили мяч. Отнимайте! Ну же! Скорее! Давай, давай…
Всё, девяностая минута.
Добавили еще три. Есть! Есть время! Нужен пас и удар, нужен гол…
Кержаков бьет… Нет! Нет! Ну нет! Мимо!
Бельгийцы задумали потянуть время, заменили игрока. Уроды, а! Хитрецы поганые!
Последняя атака… Отдай! Отдай пас! Ну куда?! Зачем?!
Еще одна последняя атака…
Аккуратно, аккуратно… Дальше. Ну, давай! Навешивай!
Бей! Ну! Забивай! Ну!!
Финальный свисток.
И все оборвалось. И крики, и вера. Женек смолк. Сашка закашлял. Вдруг вернулась его астма. А может, горло надорвал.
И даже злиться не хотелось. Не хотелось и плакать. Просто обидно, что чудо не… Что одного чуда бывает недостаточно.
Но они есть. Чудеса. Теперь Женька знал наверняка. И Саша знал.
В телевизоре кричали, обнимались, безумные и счастливые, прыгали в кучу малу. Но это одни. Другие, без сил рухнув, лежали на поле, сидели с поникшими головами, били по газону, плакали.
«А они, люди на стадионе, или те, что перед экранами, знали?» – подумал Женек. Почему-то казалось, что нет. Ведь если бы все люди знали, что чудеса существуют, то их было бы больше. И чудес, и тех, кто их творит.
– Отдышался? – спросил он у братика и потрепал по макушке.
Сашка кивнул, улыбнувшись, хоть еще слабо посвистывал, выдыхая.
– Ингалятор принести?
Он замотал головой, а затем выдал:
– Я не болею, я болельщик.
– Ага, очень громкий и стойкий болельщик, – Женька рассмеялся.
– Ну чего, фанаты доморощенные, – донеслось с крыльца.
Мальчишки обернулись. Только теперь они заметили Катьку, сидевшую за их спинами на скамеечке у бани, и бабулю, наблюдавшую за ними с крыльца. А еще чуть дальше вальяжно разгуливал петух.
– Ну-ка, домой, горе будем ваше утешать. Пирожками, – позвала бабуля, хихикая.
Женек жевал четвертый по счету пирожок – с картошкой – и запивал компотом, когда Катька позвала его из зала:
– Женя, иди быстрее, Сычев интервью дает!
Он осушил кружку и с половинкой пирожка выбрался из-за стола. Живот булькнул, когда он спрыгнул с порога в зал. Сел в кресло рядом с сестрой. Через несколько секунд пришел и Сашка.
– Говорят, Вы плакали после свистка. Настолько расстроились? – спросили у юного футболиста, совсем мальчишки.
– Да, хотелось плакать. И сил не было сдерживаться, да и не хотелось, – признался он. – Расстроился, да, сильно, очень обидно. Не знаю… нет, про судью не буду. И нет, конечно, не на бельгийцев… На нас, на себя обида. Мы хотели выиграть. Это Чемпионат Мира! Мечта каждого, но никто же не мечтает проиграть. И мы могли, но… не знаю… может, сами испугались, когда по счету проходили… Глупо. Я думал, говорил себе – просто играй, вон ворота, ты же хочешь забить гол?
