Очень тихо, спокойно, почти не теряя лица, перечислю обиды, претензии – несть им числа…

– Я любила в тебе не предателя и подлеца, и сама ненароком тебе всю ту боль принесла.

– Я прощаю тебя, ничего никогда не забыв – время так и не стало мне лечащим раны врачом… У тебя ведь, надеюсь, такой же был важный мотив быть моим прокурором, судьёй и моим палачом? На моё "Я люблю" никогда не ответила "Да"…

– Но и "Нет" не ответила! Просто, как в глупом кино, обстоятельства были сильнее меня…

– Ерунда!

– Ты женился потом, ну а я – чуть не вышла в окно… Тяжесть прошлых обид, может, спишем за давностью лет? Злого умысла не было, дело закрыть – и в архив: на твоё "Я люблю" никогда не ответила "Нет", и простила давно, никогда ничего не забыв.

Так давай, наконец-то расставим все точки над ё, сверим определения, общий составим словарь, всё друг другу простим, потому что когда мы вдвоём, всё вокруг замирает – минуты, часы, календарь…

Не выкручивать руки судьбе,

по тебе безнадежно скучая

(и, молясь не тебе – о тебе),

одиночество ложечкой чайной

оглушительно звонко мешать,

улыбаясь пришедшему эху…

[Удалось будто счётчик смотать

лет на двадцать, и вот ты приехал

и задумался, ложкой звеня,

над воронкой горячего чая,

все проблемы тяжёлого дня

как песок в кипятке растворяя…]

И я так же привычно кладу

(на диете-же вечно) три ложки –

в этом сахарно-чайном аду

растворяя тебя понемножку…

А я не знаю,

как его забывать:

я с ним хотела

жизнь делить – не кровать,

готовить завтрак

(значит, и ночи всё ж

делить хотелось,

видимо, ну так что ж),

встречать с работы –

"Как ты, родной, устал?",

делить заботы,

вместе дожить до ста,

победы – множить,

беды – делить на семь…

Счастливым – можно,

счастливы вот – не все…

Благослови, всевышний, интернет:

все, кто разлучены – друг к другу ближе,

и вечное проклятье километ-

ров не страшно' нам – мы друг друга слышим;

и пульсы наши в унисон стучат,

как будто вместе, так же сносит крышу –

благослови, господь, видеочат:

ты смотришь на меня – тебя я вижу…

Пусть расстоянья бьются о стекло,

не в силах больше нам чинить препятствий:

проклятие разлуки истекло,

ведь можем мы друг к другу прикасаться;

ты далеко, но пальцем проведёшь

по пластику контактного браслета,

а здесь меня внезапно бросит в дрожь –

мы нежность нынче шлём по интернету…

И я шепчу – "Господь, благослови

создавших технологию такую,

что нет теперь препятствий для любви",

и пламенно в ответ браслет целую…

В день или ночь, когда я посчитаю, что хватит,

выскочу замуж за первого, кто предложил,

выставлю "Замужем. Счастлива!" статус в ВКонтакте,

значит, из кожи я рвусь и из собственных жил

и сухожилий – заботой чтоб вытеснить новой

(раз уж не вышло текущим набором забот),

синей печатью и силой печатного слова –

чёртову память…

[…Не вышло бы наоборот!]

Воспоминания (образы, запахи, звуки) –

всё, над чем чахла, как в сказке над златом Кощей –

будут стирать не твои, не любимые руки

(клининг ментальный страшнее, чем клининг вещей)…

В день или ночь, когда я посчитаю, что хватит,

выставлю статус, что замужем – просто поверь

и перестань мониторить страницу в ВКонтакте –

в прошлое наше закрыта железная дверь

очень давно – и замки заржавели, и петли,

шансы на встречу – и те поросли лебедой.

Мы от любви и оглохли с тобой, и ослепли,

счастьем ту встречу считая тогда – не бедой…

Рядом с тобой –

будто Бог отменил гравитацию:

делаю шаг

по земле – и на небо взлетаю.

Как мы смогли

так бездарно и глупо расстаться, и

не умереть,

каждый день от любви умирая?

Мы в зеркалах

друг у друга незримо присутствуя –

мимо людей

протекаем в толпе, не замечены:

мы не видны

им, но что-то однажды почувствовав,

спросит тебя

обо мне, наконец, твоя женщина.

И у меня

о моей постоянной нездешности

будет пытать

тот, кто рядом, и дай ему, боже мой,

мудрости не

разбивать от бессилия в бешенстве

старых зеркал,

где моё отражается прошлое.

***

Крылья сломав,

кровоточить в районе лопаток, и

белое не

надевать – эти раны не лечатся.

Не вспоминать,

как мы вместе летали, а падали –

по одному.

Просто люди.

Мужчина и женщина.

А у нас тут какое-то (кто бы считал) февраля.

Ты ведь помнишь, как я феврали – так недавно! – любила?

И осколки надежд с неба – градом в лицо… Тополя

стариковски стволами скрипят… А душа – не остыла:

очень просит тебя, и попробуй ты ей объясни,

что прошло столько лет, этот долг уж пора безвозвратным/

безнадёжным признать (Слишком много с такими возни:

это дорого, больно и слишком ресурсозатратно –

чтобы просто хранить, чтобы думать, каким бы ты был;

чтобы брошенным псом не смотреться в закрытые двери

в ожиданьи тебя – ты ведь просто случайно забыл,

а не бросил нарочно. Самой же придумать, и – верить…)

Ты однажды вернёшься, и в чёрных провалах глазниц

я увижу тебя – не придуманным, а настоящим,

и вся жизнь промелькнёт с тихим шелестом старых страниц

безнадёжного дела, заброшенного в дальний ящик

моей жизни дурной, но в архив не сдаются с тобой

никакие дела – всё в надежде на чудо пылятся…

Ты однажды вернёшься, но встретишь не радость, а вой:

ты живым – приходи, а посмертно не надо являться.

А он – как ты тринадцать лет назад:

глаза точь-в точь такие и ресницы,

и сколько я ни жму по тормозам –

он здесь, со мной, ты – можешь только сниться.

Когда он улыбается во сне –

совсем как ты в прекрасном прошлом нашем –

я знаю: он дарован богом мне.

Надолго ли? Да кто ж там точно скажет…

Но мы с тобою были – навсегда –

с момента самой той внезапной встречи,

и тлеем порознь долгие года,

сгорев дотла буквально в первый вечер.

А он – горит так ровно и тепло,

любовью грея тело мне и душу,

а время до сих пор не истекло,

и я не жду конца любви, не трушу.