Что это? Мистика? Гипноз! Прекратите!
Заберите его отсюда!
Он начал проваливаться в огромную лужу грязи, а рядом стояли Габи с этим сумасшедшим. От него веяло такой жутью, такой холодной, боевитой решимостью, что ректор стал задыхаться.
В рот хлынула грязь, но Самуилыч с огромным трудом вынырнул, отплёвываясь.
— По! По-о… могите-е-е! — истошно заорал он, взметая фонтаны грязи, облепившей его дорогой костюм. — Помогите!
— Куда ты отправил Нину Ткачу? — спокойно спросил Орлов, а в его голове звенела убийственное хладнокровие. Ректор снова погрузился с головой в грязь, словно Дмитрий ударил его.
— Я… ничего ей не сделал! Ничего!
— Лжёшь, гнида!
— Ни-ничего не сделал!
— Проверим? — Орлов как фокусник щелкнул пальцами. Этому трюку его научили в спецназе, на секретных курсах. Завладение чужим сознанием под гипнозом — секретная методика талантливого наемника!
Перед глазами у ректора поплыло, грязь залепила рот. Он взвыл, вынырнув в какой-то странной больнице. Что-то знакомое… неужели это «Медея»? Нет, такого не может быть!
"— Будешь визжать, я быстро тебя спущу с небес на землю и исключу из универа. А трахнем мы тебя сейчас в любом случае. Только тебе решать, как это будет. Ласково и с огоньком. Или жестко и с ударами по глупой морде. Ну же, Ниночка, ты вроде умная девочка," — заявил холёный, похожий на зажравшегося хорька ректор, на обращая внимания на стоящего рядом себя, облепленного грязью. За его иллюзией стоял Орлов, скрестив руки на груди с таким видом, словно решал — свернуть лжецу шею сразу или сначала переломать руки и ноги.
Слезы сами посыпались у девушки градом, когда ректор подхватил подол её платья и с ухмылкой потянул. Следом за ним последовал и бюстик с кружевными трусиками. Нина Ткаченко оказалась полностью обнаженной между двумя мерзавцами. Иностранный доктор, оказался настоящим мудаком и сразу распахнул халат, высвобождая полувялый член и утыкаясь им в бедро девочки.
— Петр Васильевич, с Ниной можно и поиграть. Она покорная и в нашем распоряжении на сегодняшнюю ночь, — кивнул на хирургический стол довольный профессор, не подозревая, что за ним следят.
— Чудесная новость, Степан Самуилович. Вот умеете вы поднять настроение товарищу. Ну что ж, Ниночка, взбирайся на подиум. Сегодня у тебя дебют. Зал будет полон, двое зрителей для тебя аншлаг, — с чудовищным блеском во влажных, абсолютно шальных глазах скомандовал хирург, — Продолжим шоу?!
— Пожалуйста, пожалуйста, — захлебываясь слезами, молила девушка. — Не надо! Отпустите-е-е!
Ее легко подхватили две пары рук и рывком поставили на четвереньки, швырнув на холодный металл столешницы как дешёвую куклу.
— О, вид потрясающий. Вы только гляньте, Петр Васильевич. За что я люблю свое место работы, так это за яркое освещение, — врач шлепнул девочку ладонью по голой промежности. Нина вскрикнула, слёзы брызнули у неё из глаз. Она попыталась слезть со стола.
Ректор схватил ее за волосы и рванул к себе заплаканное лицо…
— Это не я! — закричал ректор Орлову, утопая в чавкающей луже крови невинной девушки прямо посреди просторного кабинета. — Меня подставили!
— Такого святого человека и подставить, — усмехнулся Дмитрий, взмахнув рукой — ректор с воплем погрузился по самую голову. Попытался всплыть, но липкая дрянь не отпускала его, тянула вниз. Он в ужасе открыл глаза и увидел лицо Нины. То самое лицо, которое с такой жестокостью хлестал. Девушка подплыла к нему — абсолютно голая, стройная, гибкая как утопленница и схватила за ногу.
— Не надо! — завопил ректор, захлёбываясь, но Ткачук тянула его вниз с невероятной силой, повинуясь приказу этого инквизитор Орлова.
— Все! Стоп! Прекратите гипноз, — сорвался на сиплый визг Степан Самуилович. Ускользающее сознание вернулось в голову, — Все преступления происходят в "Медее" под прикрытием Якова Израилевича. Об убийствах и незаконной транспортировки органов знает много чиновников и полицейских. Ведь богатые люди сами не раз нуждались в сложных операциях… — захлебываясь слезами, бормотал ректор.
Дмитрий выпустил его потную мерзкую руку и брезгливо отвел взгляд от ничтожества.
— Габи, записывай, — кивнул он на распластавшегося на столе борова. Девушка достала мобильный и включила видеозапись. Села на кресло и приказала:
— Фамилии заказчиков и всех причастных потрошителей, адреса куда отправляли органы, точный список жертв…
— Все! Все скажу. Только не надо больше гипноза! — жалобно заскулил ректор и, стуча зубами, начал сдавать все звенья адской цепи.
Глава 28
Ангелина.
Шум льющейся в душе воды никак не давал мне уснуть. Я ворочалась в чужой кровати в поисках пятого угла. Разглядывала блики луны на потертом паркете. Мне мерещилось, что из приоткрытой двери громоздкого шкафа сейчас полезут мои ночные страхи. Многоножки с головой отца, мулаты в виде кентавров, вывалится несчастная русалка, затраханная до полусмерти в задницу.
Это ж надо было стать свидетельницей развратного беспредела с моей ванильной психикой восемнадцатилетней девственницы.
Вспомнив о своем целомудрии, я усмехнулась в ночь. После того, как сегодня пальцы Яна побывали в моей киске, а он нагло подрочил на меня сверху, меня вряд ли можно считать пай девочкой.
Эти воспоминания распаляли, огнем жгли промежность. В измученном за день теле снова проснулись гормоны возбуждения.
Я погладила по трусикам свою киску. Затрепетала, прикрыв глаза. В вязкой темноте сознания яркой молнией вспыхнул образ Яна.
Я чуть придавила дрожащий клитор и ахнула.
Тут же отдернула руку, когда услышала, как открылась в комнату дверь.
Ян влажный после душа с одним полотенцем, повязанным низко на бедрах, бесцеремонно вошел в спальню!
Лунный диск слабо освещал комнату. Но даже в сумерках я различила его мощную рельефную фигуру. Узловатые длинные руки, широкая гладкая грудь с квадратами прокаченных мышц и маленькими точками сосков, симметричная решетка пресса с полоской темных волос, уходящей от пупка в недра белоснежного полотенца.
Ян напоминал темного демона. Фигуристый и опасный. А еще до безумия сексуальный. Я замерла камнем, загипнотизированная серебристыми каплями воды, отблескивающими на смуглой коже.
Совсем забыла, что надо бояться и выгнать нахала прочь из девственной кельи.
Напротив, низ живота стягивало сетями желания. Трусики без остановки промокали и становились тесными.
И сердце шалило. Стучало то в замедленном ритме, то припускало в пляс.
Ян стремительно направился к кровати. Под тяжестью его тела спружинил матрас. Слова застряли в горле, когда его лапа залезла под батистовую простынь и нащупала мой животик. Он резко притянул меня к себе, впечатывая в разгоряченное твердое тело.
От него пахло морозной хвоей, елочными шишками, мужским гелем для душа. А еще от него повеяло похотью.
Черной и вязкой, как смола. И одновременно твердой, стальной, как каленный прут, который требовательно уперся мне в бедро.
— Ты обещал спать в другой комнате, не трогать меня, — прошептала я.
Это была жалкая попытка противиться. Скорее для своей совести, чтоб оправдать скорую капитуляцию. Ведь меньше всего на свете я хотела, чтоб Ян сейчас встал с кровати и ушел прочь.
Тело само прогнулось к нему навстречу. Попка послушно потерлась об его стояк, выпирающий из под полотенца.
Воспитание и сомнения кричали в полный голос, что мое поведение аморально! Я как течная сука жалась к кобелю, не слушая здравый смысл.
Ян опытный любовник. Уверена, в его молодом возрасте у него женщин было больше, чем волос на моей голове. Он сразу прочувствовал мою капитуляцию и произнес с насмешкой:
