Тёплая ладонь согревала холодную, особенно пальцы. Юля доверчиво прижалась ближе, поглядывая на росшие вокруг растения, постепенно готовящиеся ко сну. Воробьи также поутихли, и вместо них с дальнего конца оранжереи слышался голос садовника, проводящего вечерний полив по регламенту. И увиденное сейчас напоминало больше идиллию, словно не было постигших наваждений.
— Всё ещё не нравится? — вкрадчиво поинтересовался Алтан, следя за взглядом Пчёлкиной.
Юля задумалась, изучила доступные кусочки оранжереи и всё-таки капитулировала — стоило признать, что здешняя совершенно отличалась от той, за которой ухаживала мать. В этой работники Алтана сделали всё, чтобы растения не мешали друг другу и располагались в строгой последовательности взаимовыгодного соседства. Вероятно, потому за почти уже полгода сожительства Пчёлкина не видела, чтобы какие-то цветы выбрасывали или чтобы какие-то стояли «сожжёнными скелетами». Такое внимание к деталям и собственной отдушине говорило лучше слов.
— Нравится, — тихо ответила Юля, обернув к нему голову.
— Я рад, — в тон ей ответил Алтан, и оба снова помолчали.
И в молчании этом не крылась неловкость. Юля улыбнулась, припоминая первые месяцы знакомства с Игорем, когда каждое их молчание сопровождалось тягучей неловкостью: Гром не знал, как вести себя с девушками, а Пчёлкина порой не знала, какие темы выбирать для разговора с ним. До-о-олго притирались друг к другу, находили точки соприкосновения и, в конце концов, — чего таить — достигли мира. Только вот рухнул он одновременно со смертью его, оставляя на душе очередной шрам.
Юля глубоко вдохнула и медленно выдохнула, сжимая непроизвольно чужую руку сильнее и ловя ответные мягкие поглаживания большого пальца по своей ладони. В поддержке и заботе, в малом жесте, показывающем о наличии рядом человека, готового поддержать. Это стоило многого. Тогда Пчёлкина позволила себе проявить слабость и на пару мгновений тоску и вспомнить, раз уж сегодня внутреннее охотнее напоминало за случившийся давно конфликт.
На Италии всё не закончилось, после неё наступил долгий период лечения, восстановления, судебного процесса с переводчиками и дачей показаний в иной стране, после в собственной, а потом… Юля и Дима так и не смогли сблизиться так, как то было до вендетты Разумовского. Смерть Игоря наложила на них обоих свой отпечаток и горе, но Пчёлкина была благодарна Дубину, что в тяжелейшие моменты депрессии, отчаяния и ужасов воспоминаний он был с ней рядом. Делить на двоих боль от утраты оказалось легче, чем в одиночку. Конечно, спасали сеансы психолога, конечно, спасали и собственные размышления и соблюдение предписаний, но когда рядом был кто-то, переживший почти то же, становилось легче, пускай и ненамного.
Как стало легче, так Юля вернулась постепенно к работе, и параллельно искала любую информацию о Разумовском, сначала не из желания отомстить, а потому что хотелось точно удостовериться, что психического упрятали за решётку.
Не упрятали.
Украли, затем украли повторно, а теперь числился в федеральном розыске в нескольких десятках государствах, включая Российскую Федерацию, вместе со своим другом Олегом Волковым, для которого их третья подружка — Маргарита Разумовская когда-то выторговала на суде такой же статус потерпевшего.
На неё Юля зла не держала, именно Маргарита как могла заботилась о них тогда в Италии, будучи такой же заложницей обстоятельств, и испортила некоторые ошейники. Одни вопреки стараниям сработали как надо, другие — лишь сбавили мощность, как то случилось у Пчёлкиной, а третьим повезло меньше и несделанное браслетом было приведено «вручную».
«И почему он с ним?» — задумывалась часто Юля, вспоминая выстрелы Сергея в собственного друга детства, и также часто оставляла этот вопрос без ответа. Если Волкову нравится роль верной псины, так тому и быть.
Вдохнув, Пчёлкина приникла к плечу Алтана, положила на него голову, а другой рукой ухватилась за его локоть и, ощутив чужое тепло, услышала, как мысли стали отступать окончательно, воспоминания прятаться обратно и только тупым жаром отдавалось уже собственное желание разыгрываемой партии-вендетты против Разумовского и его нового Чумного Доктора.
Полиция вновь окажется бессильной, если всё пойдёт по «старой схеме», а Юля была уверена, что рано или поздно Санкт-Петербург ожидает повторение «чумного очищения прошлого». Ведь преступники не менялись и всегда начинали из «благих побуждений», только на этот раз у города не было Игоря Грома и рассчитывать он мог на такую же нелегальную мафию, чьи интересы также портило появление «правозащитника в маске». А может… И помогало.
— Ещё думаешь, что не стоит её привлекать? — мягко спросил Алтан, отвлекая Юлю от размышлений. Пчёлкина отняла голову от его плеча, осмотрела оставшиеся метры до входа в дом и, как и в прошлый спор, подтвердила:
— Не та ставка, ради которой король сделает шаг.
— Она была его женой, — подчеркнул Алтан.
— Бывшей женой, — парировала Юля.
— Которая до сих пор распоряжается сетью и всеми его активами, — в обратную закинул он.
Пчёлкина подняла на него слегка нахмуренный взгляд и оттянула уголок губ, словив ответное лукавое внимание — о подобном они говорили столько раз, что и не счесть, вот только когда как Алтан видел в привлечении Маргариты Разумовской возможность выманить другого Разумовского, Юля знала, что он не купится, вот только…
«Хм», — Пчёлкина, отпрянув совсем, остановилась прямо у входа в дом, осмотрела последним взглядом потемневшую оранжерею и задержала долгий взгляд на растущих недалеко белых цветах. Они соседствовали с пёстрыми рыжими, потому создавался и в сумерках необычный контраст.
Юля задумалась, припоминая единственный разговор с Марго и её образ тут же охотно подкинуло подсознание: белая-белая с грустными уставшими светлыми глазами и бледной кожей. Что-то в раскладке не ложилось, потому Пчёлкина продолжала копать, а Алтан только воспользовался этим, чтобы подойти ближе уже со спины, обхватить её талию своей рукой и, нагнувшись, легко коснуться в поцелуе шрама. Юля задержала дыхание, но не отпрянула — вопреки собственным прикосновениям дарованное сейчас принесло тепло и задушило совсем внутренних демонов.
Стало легче.
Тёплые губы продолжали покрывать следы уродства, какими сейчас Пчёлкиной они почти не казались. Юля улыбнулась, кладя холодную руку на его, и всё же решила поделиться мыслями:
— Зачем выманивать, если можно использовать?
Алтан замер. Тёплое дыхание опалило чувствительный загривок. Мужчина опустил голову в россыпь коротких ало-рыжих волос и, прикрыв глаза, спокойным, знакомым Юле голосом уточнил:
— Хочешь заиметь союзника?
— Ей он принёс столько же зла, сколько и нам с тобой. — Пчёлкина повела в мягком прикосновении по руке, обхватывающей её за талию, и уловила, как чужие пальцы сжались на боку чуть сильнее. — Заставил распоряжаться всем имуществом и выступать опекуном, когда его признали недееспособным.
— Велика мука, — с усмешкой парировал Алтан, на что Юля нахмурилась. — Целая компания и опекунство почти задаром.
— Целая компания, связанная с Чумным Доктором, — напомнила Пчёлкина. — Их репутация провалилась втрое после обнародования связей, не считая, что их заставили перевестись в акционерное и отдать почти половину стоимости акций госсектору.
— Это было единственным выходом, чтобы сохранить соцсеть, — потянул Алтан, обхватывая и второй рукой Юлю за талию и прижимая к себе. — И не худшим.
— Понимаю, — согласилась видимо Пчёлкина, греясь в объятиях. — Но она до сих пор занимает пост руководителя, потому… Если пожелаешь, — пошла она на компромисс, — можно всегда заиметь запасной план и использовать её и так, и так, но для начала — попытаться договориться.
Алтан позади вздохнул. Юля напирать не стала, давая время подумать. Мужчина выпрямился, крепче сжав её в объятиях и согревая, а Пчёлкина совсем расслабилась, ощущая себя спокойно, тихо и почти в безопасности — так, как, казалось бы, не сможет испытать себя с кем-то ещё раз.
