Кабина плавно замерла, с коротким сигналом двери открылись, и Артемис пропустил в коридор Юлю, затем вышел сам. Небольшой коридор вёл прямо в огромный кабинет, где уже обоих встретила сама нынешняя владелица и распорядительница сети. Маргарита Разумовская отступила от огромного панорамного окна и с дежурной улыбкой направилась к вошедшим.

— Юля, приветствую, — проговорила она мягким голосом, протягивая руку, какую Пчёлкина незамедлительно пожала с приветственным кивком. — Артемис, можете быть свободны, — отпустив ладонь Юли, обратилась к нему Марго. —Проследите, чтобы они не забрали лишнего.

— Как угодно, — отчитался безопаник и направился прочь.

Когда за ним закрылись стеклянные двери, Юля ощутила себя слегка спокойнее, хотя тут же напомнила, что в кабинете также могли находиться звукозаписывающие устройства. Не могли, а точно находились, если верить данным планировки, полученным также по информационным каналам Алтана и его людей. Но обо всём этом потом.

Сейчас всё внимание Пчёлкиной устремилось на Разумовскую. Взгляд тепло осмотрел отстриженные волосы по каре, в данную минуту зачёсанные назад и заколотые там очевидно небольшой резинкой, зацепился за небольшие возрастные морщины, появившиеся в уголках глаз и рта на бледной коже и остановился на светлых глазах.

Маргарита выглядела лучше, чем в прошлую встречу. «Хотя, — тут же съязвило внутреннее, — все тогда — в Венеции — выглядели паршиво»

Пчёлкина указала руками на собственные рыжие волосы, следом — на собеседницу и вскинула большие пальцы одобрения вверх. Разумовская поняла, улыбнулась и качнула головой.

— Благодарю. Хотя работа сильно выматывает.

Марго посторонилась и, указав на расположенные напротив рабочего места диваны, перед которыми стоял низкий столик, пригласила проследовать для разговора туда.

— Прошу прощения за беспорядок, — почти штатно проговорила Разумовская на вдохе. — После появления нового Чумного Доктора нас начали проверять со всевозможным усилием.

Юля, поджав губы, покосилась в пол и пожала плечами мол «понимаю». Марго покивала головой, осмотрела собеседницу, особенно её шрамы, и отвернула голову — диалог предстоял, конечно, интересный. И Пчёлкина как раз пользовалась своим положением, чтобы больше слушать, а не говорить.

— Это и понятно, — продолжала Марго, слегка раскинув руками. — Хотят исключить на начальном этапе и то, чтобы мы предоставили данные.

Юля пригляделась к Марго, вскинув голову.

— Но увы это невозможно, — вполне стандартно закончила владелица сети.

Рыжие брови вскинулись в немом вопросе. Марго увидела реакцию и с ответом помедлила, а может не пожелала отвечать. Она присела на диван, установила руку на спинке и, изучая ответным вниманием Юлю, уточнила:

— Кофе? Чаю? — Белые пальцы подпёрли голову.

Юля, присев рядом, посмотрела более выразительно. Марго, облизнув нижнюю губу, хмыкнула, покачала головой и повторила, вновь обращаясь вниманием к собеседнице:

— Кофе?

Пчёлкина покачала головой.

— Чаю?

Она покрутила рукой.

— Чаю с крепким?

И уж на это Юля щёлкнула пальцами и показала указательными на Марго — бинго. Разумовская улыбнулась. Оставленный на столе телефон завибрировал. Марго нагнулась, чтобы его поднять, после встала и отошла в сторону, где, как установила Юля, находился бар и закуток с чайником и прочим. «Любопытно», — растянула Пчёлкина и, следуя в поисках ответа на вопрос, мелькнувший в сознании, осмотрелась.

Кабинет занимал большую часть этажа и был обставлен соответствующе владелице Социальной Сети: напротив и чуть сбоку от кафетерия высился огромный экран, сейчас чёрный, рабочее место снабжалось тонкой техникой последнего поколения и, насколько знала Пчёлкина, в сам стол были строены аналоги компьютера и монитора, снабжённые сенсорными технологиями управления и управления голосовыми командами. Свободные участки стен занимали книги, где-то высились награды, полученные Социальной Сетью, но книг было однозначно больше.

Пчёлкина изучила последнее достоинство этого кабинета — огромное во всю стену панорамное окно, с которого открывался поистине потрясающий вид на город, и отвлеклась на раздавшийся вздох. Разумовская сунула телефон в карман широких чёрных штанов и, наконец, щёлкнула по кнопке чайника, затем открыла выдвижной ящик, из какого донёсся звон бутылок.

Юля сняла сумку с плеча, опустила её рядом и украдкой осмотрела диван — нижняя секция его очевидно выдвигалась, а с краёв торчал белый кусок наволочки. Дальше Пчёлкина увидела край механизма разложения спинки и отвлеклась на уточняющее:

— Коньяк?

Юля помолчала. Тогда Марго перебрала:

— М. Водка?

Она сморщилась и снова замолчала.

— Виски? — уже другим голосом спросила Разумовская, и тогда Пчёлкина постучала ноготком по столу.

Марго улыбнулась, ловя сигнальный код, подцепила тут же пальцами бутылку и продолжила заниматься приготовлениями, а Юля — осматриваться. Постепенно в кабинете она находила всё больше признаков того, что был он обставлен почти как второе жилище, что наводило на унылые мысли.

«Не совсем унылые», — оправила себя Пчёлкина, вспоминая план Алтана. Чайник, наконец, вскипел. И вскоре Марго вернулась обратно с двумя кружками чая, зажимая подмышкой прихваченную бутылку. На красноречивый взгляд Юли Разумовская пояснила:

— Может, дойдём и до такой стадии.

Обе обменялись усмешками. После событий в Венеции ни Юля Пчёлкина, ни Маргарита Разумовская, конечно, не общались настолько, чтобы достигнуть хоть какой-либо дружеской стадии. Юля восстанавливалась под присмотром родителей, и, как указывали добытые данные, восстанавливалась и Марго. Только последняя ещё и следила за состоянием Олега Волкова, отстаивала их — обоих — права как потерпевших и в итоге выбила для них на суде такие статусы, лишавшие их уголового наказания.

«Хотя для одного стоило бы оставить», — подумалось почти зло Юле. Она мазнула взглядом по Марго, которая поставила на стол бутылку виски, села и снова ткнулась в запиликавший телефон. Сама Пчёлкина взяла любезно предложенную кружку и принюхалась — запах чёрного чая с нотками добавки вызвал улыбку. Украдкой наблюдая за Разумовской, Юля пригубила напитка и вернулась к оставленным рассуждениям.

Внутренний голос сварливо напомнил то, как Марго отплатили бывший друг и бывший муж. С последним развод суд так и не оформил, потому в итоге если остальные избавились от негласных последствий или — как Юля и другие друзья Игоря — почти, Разумовская продолжала быть связана по меньшей мере юридически с обязательствами. Только, насколько было известно, с объявлением в федеральный розыск и Разумовского, и Волкова, для другой Разумовской высшая инстанция суда сделала, наконец, исключение спустя несколько десятков других судов, обжалований и извечных отказов. Марго перевели в новый для неё статус «жены-опекуна», то есть она сохраняла за собой статус опекуна над недееспособным, вот только имуществом располагалась как уже как законная жена. И в такие моменты, наверное, сидевшая рядом задумывалась, что хорошо, что не дали развод.

«Хотя, — тут же парировала мысленно Пчёлкина, вспомнив всё, через что пришлось пройти Разумовской, чтобы сейчас относительно спокойно сидеть в офисе, — стоило ли оно того?»

Ответа не было, но Юля была уверена — дальше только сложнее.

Марго на вдохе выключила телефон, отставила его на диван рядом экраном вниз и обернулась к Юле.

— Как себя чувствуешь? — любезно уточнила она.

Пчёлкина, переложив чашку в одну руку, покачала раскрытой ладонью.

— Да уж, — протянула Марго, подхватывая свою кружку. Она тяжело вздохнула, сделала глоток и, смотря в стык подушек дивана, о чём-то задумалась.

Юля же цепко наблюдала за ней, пока на диване снова вибрировал мобильник, однако сейчас Марго его не подняла. Продолжая чуть потягивать напиток, Разумовская не слышала входящих уведомлений, а Пчёлкина раздумывала, как подвести к теме затеянной встречи, пускай и предмет его первая упомянула уж очень конкретно.