Такхизис, к глубочайшему сожалению, имела превосходную фантазию по части пыток. Ещё до того, как добрый светлый бог соблаговолил Рейстлина от таковых избавить, маг испробовал и прочувствовал её изыски в полной мере: вырывать сердце богине довольно скоро наскучило. Потому его жарили в раскалённых до приторного дыма песках, хватали несуществующими руками призраки, заставляя замерзать каждую клеточку тела, живьём сдирали кожу, невыносимо медленно и болезненно, с ювелирной точностью, так, что до очередной «смерти» Владычица могла погладить пленника по оголенным нервам и венам, распарывая их окончательно с безукоризненной улыбкой на равнодушном лице, глядя на него этими тёмными и колючими, как сам мрак, глазами. Не пустыми, нет, много хуже: тьма в них мрачно торжествовала и сладко изнывала от садистского удовольствия. И это вселяло куда больший ужас, чем любые пытки — само осознание, что они никогда не кончатся…

Но теперь Рейстлин был спокоен. Он должен был оставаться спокойным.

— Куда-то собрался? — низким грудным голосом ласково поинтересовалась богиня. Но Рейстлин и не думал обманываться: взгляд Такхизис был всё таким же морозно-колким, иногда контрастно разбавляясь обжигающим блеском гнева.

— Вы куда-то собрались, — едко поправил маг. Тёмная Королева брезгливо поджала губы. Ослепительно чёрные волосы заметались по плечам, словно клубок смертоносных змей. — Артефакт из другого мира? Сомневаюсь, что он вам хоть чем-то поможет. Интересно, как вы вообще смогли его достать…

— Не твоё дело. Бросай камень, зарывайся обратно в ту яму, откуда выполз, и жалей там себя-несчастного сколько влезет, Маджере.

Голос богини холодно зазвенел, давя на перепонки, вынуждая сделать требуемое. Но он не станет. Не теперь и никогда больше.

— Но вы же все равно не выйдете, — ещё более ядовито напомнил Рейстлин. — Нет такого средства, что перечеркнёт магию ваших красных песков.

Гнев, до того горящий в тёмных глазах лишь мелкими искрами, заполыхал, увенчанная длинными когтями нежная рука потянулась к смертному, желая впиться в плоть, но вместо этого, будто с ленцой, упала обратно на бедро.

— О, так ты думаешь, что достоин свободы более, нежели я? — тонко очерченная смоляная бровь вопросительно взметнулась. — Забавно и глупо, право. Скольких убил ты сам, маг Маджере, желая занять моё место?

Тот в ответ лишь опалил богиню ненавидящим жёлтым взглядом, и Такхизис засмеялась.

— Смертные, — презрительно фыркнула она, складывая изящные руки у чуть прикрытой тонкой тканью высокой груди. — Такие жёсткие, такие смелые, пока уверены в своей безнаказанности. Но доспехи паладайнова благословения не столь крепки на чёрном маге. Всё та же кровь разъедает их не хуже любой ржавчины.

— Кровь мертвецов — не разъест, — огрызнулся маг.

Идеальное лицо Владычицы осветила нарочито ласковая улыбка. Рука снова потянулась к его щеке, и один из когтей практически шутя провёл по скуле, оставляя за собой тонкую алую дорожку.

Рейстлин непроизвольно отшатнулся.

— Видишь? В твоём доспехе уже проявилась трещина, — произнесла богиня, обратив улыбку в хищный оскал, прежде чем исчезнуть.

***

Девять тёмных жрецов стояли на пути бывшего Властелина Прошлого и Настоящего к свободе. Девять высокомерных и лживых тварей, продавших свои жизни за жалкие божественные подачки. Он испытывал к ним презрение и стойкую неприязнь. Он не нашёл бы для них в своей душе и капли жалости, даже пожелай он того. Но зачем бы?

Рейстлин был способен на убийство ещё с Испытания. Побывав же наёмником, Героем Копья, мастером Палантасской Башни Высшего Волшебства и долгие годы разделяя тело с Фистандантилусом — человеком, несомненно, ещё более жестоким — он и вовсе перестал видеть в этом самом убийстве нечто неправильное. Есть цель, а есть то, что мешает её достичь… или тот, кто мешает её достичь. Препятствия нужно устранять, что в этом такого? Если чужая жертва не принесёт ему выгоды — он избегает жертв. Рейстлин не садист и не мучитель, он не палач. Он просто идёт к цели.

Жрецы ему мешали.

Это, к слову, было не так трудно — несколько боевых заклинаний, и они, застигнутые врасплох, упали на пески, перекрашивая те своей кровью в цвет на оттенок темнее. Маг опустился возле главного и резко дёрнул за висящий на шее старика артефакт… А артефакт ли? Массивная вещица из металла больше напоминала обыкновенный винный рог, чем средство для перемещения.

Превозмогая слабость, Рейстлин встал, снова опираясь на стену, «мазнул» рогом, открывая портал, и шагнул в пустоту.

Он не боялся убийств, конечно же, давно уже нет. И то, что защиту светлого бога с себя он безвозвратно смыл, его нисколько не беспокоило. Вот только разум не покидала одна навязчивая мысль, въедаясь так болезненно, что её невозможно было не привести к логическому заключению. В среднем, в человеке шесть литров крови. Красные пески Бездны — бескрайние. Так действительно, скольких же Рейстлину нужно было бы ещё убить, стань он богом, чтобы всё-таки занять место Такхизис?.. Смог бы он?

Разумеется. Вот только был бы теперь в этом смысл.

Длинные костлявые пальцы мага пытались вцепиться в холодные чёрные камни, ища опоры. Он брёл по до боли знакомым коридорам принадлежащей ему некогда Башни, чуть поджимал тонкие губы, чувствуя, как саднит тронутая его недавней мучительницей щека. В местах, где руки Рейстлина касались родных стен, алыми бутонами проявлялись кровавые разводы, отмечая его путь.

Ещё немного. Ещё один невзрачный пролёт.

Тяжёлые двери кабинета распахнулись от невесомого дуновения магии хозяина. Властелин Прошлого и Настоящего застыл на пороге, окидывая янтарным взором своё имущество и выискивая нерадивого ученика. Но взгляд натыкался лишь на привычную черноту стен, а на слух давила оглушающая тишина. Казалось, что на полах своей мантии маг протащил из Бездны её угнетающее и пустое одиночество.

— Даламар!.. — зов окончился хрипом больных лёгких, но кашля затем не последовало.

«Кровь мертвецов не разъест?»

Налетевший ветер хлопнул ставнями, погружая комнату во тьму. Хмыкнув, Рейстлин, разжёг огонь в камине и обессиленный опустился в пыльное кресло.

Вот и всё. Неужели он уже получил то, чего хотел? Шутя присвоил себе доблестно украденную свободу? Так. просто?

Яркие языки колдовского пламени наполнили кабинет колыхающимся хороводом теней. Они плясали на тёмных камнях, шагали по красным цветам, взращённым хозяином Башни из чужой крови. И Рейстлин, погружаясь уже в полудрёму, вдруг отчётливо осознал, что здесь, высоко на стенах, наполовину скрытых стеллажами с книгами, никакой крови быть не должно и не может.

«Кровь мертвецов не разъест?»

Смутные тени постепенно обретали чёткие очертания и, ловя в зеркалах рейстлиновых глаз проблески настороженного внимания, сходили с вертикальной поверхности стен, обретали цвет и плоть. И Рейстлин узнавал этих людей-теней. Их было множество. Солдат противоборствующих армий, чьи жизни стали платой за жадность командиров, не нанявших в своё войско братьев Маджере. Бродяг, что вздумали напасть на них в долгом пути. Прихвостней Тёмной Королевы. Берема. И дружков-гладиаторов Карамона. И воинов Фистандантилуса, со всеми его учениками. И воинов гномьих. И самого Карамона с незрячей жрицей Крисанией. В её пустых глазницах тоже прорастали алые цветки, а Рейстлин не понимал, что она делает, живая среди мертвецов. Он безразлично скользнул взором дальше на тех, других жрецов, последних, тёмных, что разрушили дарованный Паладайном доспех покоя. Они тянулись к горячечному жару мага в попытке согреть свои холодные руки, и Рейстлин с трудом поднялся, чтобы оказаться от них как можно дальше.

Он уже видел это раньше. В отражении бездонных чёрных глаз. Где-то там, за резкой смесью обжигающего страстью безумия и ледяного безучастного интереса.

— Ваши игры занятны, моя королева, но нереальны.

«В среднем, в человеке шесть литров крови».

Бледная кожа, туго обтягивающая скрюченные пальцы, с противным хлюпающим звуком лопнула, разошлась, обнажая склизкие, истекающие алой влагой сплетения мышц. Рейстлин пренебрежительно поморщился, ясно демонстрируя каждую морщину на металлически-золотистом лице.