Она встает на цыпочки, чтобы дотянуться до моих губ.

Понимаю, она думает, у меня разыгралась фантазия – и я солгу, если буду отрицать это, – но нет, не сейчас. Не сразу после того, как она перенесла паническую атаку.

Я беру ее лицо в руки.

– Не здесь. Ладно?

– Мы по-быстрому! – несколько разочарованно настаивает она.

– Вечером.

Делаю шаг в сторону и открываю дверь.

– Я сначала в туалет схожу, – слабым голосом говорит Лайла, глядя на меня с немым упреком. Я возвращаюсь на место. Отказал ей и теперь чувствую себя полным негодяем.

Но я не хочу быть пластырем для ее ран. Я должен стать тем, кто помогает им затянуться.

– Долго еще? – спрашивает Лайла. Это ее первые слова после того, как мы сели в арендованную машину. Заснула, едва выехали из терминала аэропорта.

– Минут двадцать.

Она потягивается и издает стон, который заставляет меня заерзать на сиденье. С той самой минуты, когда я вышел из туалета самолета, сожалею, что не нагнул девушку над раковиной. Прежний Лидс обязательно принял бы ее предложение. Причем лучше дважды.

Порой кажется, что я изменился сильнее, чем Лайла. После ранения моя любовь к ней превратилась в гиперопеку. И сейчас я слишком осторожно с ней обращаюсь. Осторожно разговариваю, осторожно обнимаю, осторожно целую, осторожно занимаюсь любовью.

Я включаю поворотник и сворачиваю с трассы.

– Нам нужен бензин. Это последняя заправка. В туалет пойдешь?

– Нет, все в порядке, – качает головой Лайла.

Мы подъезжаем к колонке. Я вставляю пистолет в бак и открываю пассажирскую дверь. Лайла смотрит на меня, прикрывая глаза от закатного солнца. Хватаю ее за руку и вытаскиваю наружу.

Прислонив девушку к машине, заключаю в объятия и поглаживаю по голове.

– Прости.

Сказать мне больше нечего. Не знаю, огорчил ли ее мой отказ или она даже не понимает, за что я извиняюсь, но она прижимается ко мне сильнее.

– Все нормально. Ты не обязан хотеть меня ежесекундно.

Ветер бросает волосы ей в лицо, я отвожу их назад, и в этот момент пальцы чувствуют, что пряди как-то странно слиплись. Наклоняюсь и изучаю голову, хотя Лайла и пытается выскользнуть. В темных волосах трудно разглядеть кровь, однако кончики моих пальцев покраснели.

– У тебя идет кровь.

– Да ты что? – Она прижимает ладонь к голове, прямо над ранкой.

Пистолет щелкает, я отпускаю Лайлу и вынимаю его из бака.

– Иди к туалету и жди меня. Отгоню машину и приду.

Припарковавшись, я исследую полки с товарами и нахожу небольшую аптечку. Мы с Лайлой встречаемся у женского туалета. Там всего одна кабинка, так что я захожу вместе с Лайлой и запираю дверь. Лайла склоняется над раковиной. Я достаю из аптечки ватную подушечку и перекись водорода. Сначала очищаю волосы от засохшей крови, затем обрабатываю ранку.

– Ты обо что-то ударилась?

– Нет.

– Тогда дело плохо. – Надо принимать меры. Уже полгода прошло, но раз в несколько недель рана открывается. – Пожалуй, следует показаться врачу.

– Мне не больно, – возражает она. – Все заживет. Я в порядке.

Я заканчиваю очищать ранку и наношу антисептическую мазь. Не стоит допытываться, почему так происходит. Лайла все равно не сознается, хотя я и видел, как она расковыривает рану.

Лайла идет в кабинку; я тем временем выбрасываю мусор и закрываю аптечку. Затем она возвращается и моет руки. Я прислоняюсь к двери и наблюдаю за Лайлой в зеркале.

А что, если именно я часть проблемы? Ведь я обращаюсь с ней не так, как прежде. Вдруг моя нерешительность отбрасывает ее назад?

Мы много занимаемся любовью, но совсем по-другому. В первые месяцы мы испробовали все, что делает секс великолепным. Я был нежен и ласков, случалось, становился грубым и необузданным, а порой и все сразу. Я не обращался с ней как с хрупкой статуэткой. Я обращался с ней как будто она сделана из закаленной стали.

Может, нужно вести себя как с прежней Лайлой, которой она вновь стремится стать? Та Лайла была сильной и незакомплексованной – пока у нее все это жестоко не отобрали.

Она наблюдает в зеркале, как я ставлю аптечку на раковину. Наши глаза смотрят на отражения друг друга, а я тем временем задираю подол платья и медленно просовываю руку между ее бедер. Затем подцепляю пальцем трусики и рывком сдергиваю их вниз. Отражение Лайлы сглатывает комок в горле.

Правую руку я кладу девушке на затылок и наклоняю ее вперед, а сам расстегиваю джинсы.

Впервые за полгода я с ней не церемонюсь.

Набираю полученный от риелтора код. Кованые стальные ворота раздвигаются, неуверенно покачиваясь, словно с трудом помнят, как это делается. За ними открывается посыпанная гравием подъездная дорожка.

Гостиница – старый двухэтажный особняк в викторианском стиле – расположена на участке в несколько акров, густо засаженном деревьями. Белоснежные стены, красная парадная дверь и, насколько я помню, шесть спален наверху плюс пара внизу.

На первый взгляд, все выглядит так же, как в прошлом году, разве что безлюдно. На парковке ни одной машины, на дорожках ни одного постояльца. В тот раз здесь царила суматоха – готовились к свадьбе Аспен и Чеда. Тогда царил разгар лета – зеленая трава, подстриженные лужайки…

Сейчас все пребывает в состоянии неопределенности, ожидая, пока весна вдохнет жизнь в то, что умертвила зима.

– Здесь ничего не изменилось, – говорю я, паркуя машину. Хотя на самом деле это совершенно не так. Все выглядит… покинутым.

Лайла не отвечает.

Я открываю водительскую дверь и сразу замечаю: в воздухе висит пустота. Ни звуков, ни запахов, ни щебета птиц. Полная тишина. И мне это нравится. Какая отличная идея – снова отправиться вместе с Лайлой в сердце страны! Пусть даже с полной изоляцией в качестве бонуса.

Мы достаем вещи из багажника. Я затаскиваю чемоданы на веранду, а Лайла набирает код на двери, тоже полученный от риелтора.

Я вхожу в дом первым и сразу же чувствую – запах изменился. Не помню, чтобы в прошлом году на свадьбе пахло нафталином. Надеюсь, ароматические свечи здесь найдутся?

Лайла переступает порог, в тот же миг вздрагивает и опирается рукой о стену, словно пытаясь удержаться на ногах.

– Что с тобой?

– Все нормально. Просто… – Она на секунду прикрывает глаза. – Здесь холодно. И голова болит. Я бы не отказалась вздремнуть.

В доме не холодно. Скорее душно. Однако руки Лайлы покрыты мурашками.

– Пойду поищу термостат. Чемодан оставь, я потом принесу его в нашу прежнюю комнату. – Я направляюсь в кухню. Термостата там не нахожу, зато с облегчением вижу, что риелтор привезла продукты.

Я вовсе не был уверен, что нам разрешат здесь пожить, и намекнул, что рассматриваю возможность покупки дома и хотел бы устроить пробный заезд. Хотя Лайле не признался. Хотелось сначала убедиться – понравится ли нам так же, как в первый раз.

Судя по Лайле, она не испытывает желания поселиться в этом доме. Если уж на то пошло, она скорее готова сбежать.

В поисках термостата я перехожу в Большой Зал и с радостью вижу – кабинетный рояль на месте. Крышка закрыта, на ней толстый слой пыли. Печально. Такой превосходный инструмент заслуживает, чтобы на нем играли. А судя по всему, после меня к нему никто не прикасался.

Провожу пальцем по роялю, оставляя пыльный след. Узнав, что гостиница стоит пустая, я не знал, чего ожидать. Опасался, что владельцы вывезли рояль. Однако вся мебель на месте.

Лайла полагает, что у нас скорее рабочая поездка, чем отдых. Я должен дописать альбом и планирую использовать рояль по полной программе.

Термостата нет и в Большом Зале.

Тем временем Лайла заглядывает в одну из комнат, затем идет дальше и приоткрывает дверь в следующую. Она выглядит озадаченной, словно не может вспомнить, какая из комнат наша.

– Это наверху, Лайла.

Она вздрагивает и оборачивается.

– Знаю. – Затем указывает на очередную дверь и направляется туда. – Я просто… хочу сначала найти туалет.