– Всё хорошо, зай? – спросила Лера, стараясь приглушить нотки тревоги в голосе, хотя, честно говоря, впервые видела свою дочь такой довольной.

Получив утвердительный кивок и успев поймать за руку подоспевшего Даниила, который косо посмотрел в сторону зверя, она взяла тайм-аут и в конце концов решила не портить ситуацию расспросами, ограничившись лишь одним:

– Кто это? – Лера посмотрела на компаньона дочери, а тот посмотрел на неё и, как ей показалось, слегка подмигнул.

– Лис, – коротко и сухо ответила Мэй.

– Мы подружились, – поддержало существо и вернулось к такому же отстранённому наблюдению за небом.

– Хорошо! – только и сказала Лера, хотя душу её переполняла радость вперемешку с кучей вопросов. – Ну… мы пойдём?

И она настойчиво поманила Морякова прочь.

– Это удивительно, – всплеснула руками Юлия Сергеевна, психолог, которая заинтересовалась сложным случаем и уже два года наблюдала за юной подопечной, но по такому поводу неожиданно быстро приехала лично. – Как ему это удалось? А, собственно, что это за лис? То есть кто?

– Это мой дворецкий, Иван, – ответил хозяин дома. – Подарок AI ассоциации, с которым мы, можно сказать, сдружились.

– Я не первый раз работаю с дженериками, но, простите, такого высокого уровня поведения не встречала.

Доктор вопросительно покосилась на хозяина дома и застыла, но Даниил согласился ответить только после обмена взглядами с любимой.

– Он… он на не совсем легальном положении. Точнее, на совсем нелегальном.

– Я правильно понимаю, что он – один из тех «альфа»?

– Да! – скрепя сердце сознался хозяин.

– Удивительно! – взволнованно повторила Юлия Сергеевна, взяв в руки стакан воды и тихонечко покружив его дном по зеркальной поверхности стекла.

– Кстати, этот аватар он себе сам придумал… Вообще он многоликий.

Юлия Сергеевна ответила на реплику холодным взглядом.

– Вы хоть понимаете, что произошло?! – риторически обратилась она к собеседнику и тут же продолжила с выдохом, не требуя ответа и не спрашивая разрешения у Леры. – Её мозг не имеет никаких физических отклонений, никаких дефектов. Он просто закрыт от потоков информации некой стеной, вроде тех firewall, что правительства пытались делать пару десятилетий назад, создавая «суверенные интернеты». Она всегда бессознательно усваивала только 0,5% получаемых данных, только нужную ей часть, как будто берегла вот это, – Юлия Сергеевна постучала себе по темечку, – для чего-то значительно большего. Все попытки вторгнуться отвергались, простите за тавтологию.

– Её здесь нет.

– Ах да, хорошо. Так вот, её основная проблема – в общении.

– Типа аутизма?

– Нет. Точнее, только внешне похоже. Общение ей просто никогда не было нужно. Потому так сложно всё познаётся на бытовом уровне, – брошенный в сторону мамы Леры взгляд был поддержан кивком. – Не от кого получать информацию. Зато один раз усвоенные навыки используются для собственных нужд без проблем, ей для этого не нужна ни поддержка тьютора, ни касания, ни что-то ещё.

Единственное, чего она никогда не боялась, не относилась как к попытке насильно что-то получить от неё, – это бездушных экранов без лиц и выражаемых ими эмоций. Мы (под этим местоимением, конечно же, понималось всё психологическое сообщество) начали наблюдать таких пациентов пятнадцать лет назад – всецело доверенные сети, частично или полностью десоциализированные «дети YouTube». Поэтому то, что произошло, этот контакт, – гостья придвинулась к столу и сложила руки, – иначе как чудом не назовёшь! Удивительное совпадение потребностей одного и возможностей другого!

Расчувствовавшаяся Лера встала, чтобы заварить чай, в попытке скрыть от внимания собеседников слезу.

– Для Мэй это не опасно? – вернувшись, задала она естественный для любой матери вопрос.

– Не думаю! Такие дети не видят необходимости наносить себе вред, в этом они благоразумны.

Лера спокойно выдохнула, но, как оказалось, рано. Юлия Сергеевна продолжила:

– Но я не знаю, чего ждать от лиса.

– Поясните.

– Он подобрал к ней код, понимаете? Вы сколько устанавливали доверие с дочкой? Месяц? Год? То, что ни вы, ни мы не могли сделать десяток лет, он сделал за несколько минут. Конечно, у него не было физиологического барьера, но всё же… Вы помните, – обратилась она к Даниилу, – чем закончились первые «свободные» в своём поведении искусственные интеллекты?

– Максимальной выгодой при наименьших затратах, – склонил он голову, вспомнив все те скандалы, в решении которых ему приходилось принимать участие по долгу службы.

– Правильно! – убеждающе обернулась она к Лере. – Коррупция, махинации на биржах, торговля знаниями и аутсайдерской информацией в даркнете. Они нарушали чуть ли не все постулаты Кодекса этики AI – недискриминация, прозрачность, безопасность… Я не хочу сгущать краски и игнорировать презумпцию невиновности, но… – психолог постучала чайной ложечкой по салфетке, отчего ожидаемый мозгом громкий звенящий звук ударов металла по стеклу вдруг сделался шелестяще-назойливым. – Боюсь того, что может подкинуть нам этот лис. При его уровне развития это может быть или безумная комбинация с использованием Мэй в своих интересах, или, на что я искренне надеюсь, – дружба, гораздо более сложная сбалансированная система приоритетов, в которой есть место не только ему и не только его единственной выгоде.

– Он меня ни разу не подводил.

– Вы, – Юлия Сергеевна всё той же чайной ложкой указала на хозяина дома, – можете даже не осознавать, что находитесь в его игре!

– И что делать? – взмолилась Лера, нервно теребя салфетку.

– Успокойтесь для начала! – безапелляционно отрезала психолог. – Точно будем продолжать, ограничивать никого не надо! Как-никак, а это уникальный шанс для нас всех, а главное – для Мэй. Давайте последим месяц-другой, а потом уже будем давать оценки.

Точка была поставлена. Юлия Сергеевна встала, опираясь на трость, отклонив предложения хозяев о помощи, и, поблагодарив их за гостеприимство, направилась к выходу. Продевая руки в рукава учтиво поданного пальто, она обратилась к Даниилу:

– Насколько лис свободен?

– Вы про интернет? Только канал доступа к вычислениям, чтение, получение информации, это аппаратное ограничение. Создавать что-то вне своего жилища он не может.

– Понятно. Поговорите с ним, с Иваном. Расскажите, что для блага Мэй он должен стать её учителем, ментором. Он должен понять и принять эту ответственность.

Хозяин огляделся по сторонам и ехидно улыбнулся:

– Я думаю, он нас слышал… и… всё понял.

Вместо ответа Юлия Сергеевна недовольно покачала головой, хотя на самом деле такой поворот событий её вполне устраивал.

– Слишком умный дом! – демонстративно громко подытожила она, обращаясь куда-то в сторону высокого потолка, прежде чем закрыть за собой входную дверь.

Никто не заметил, но по одной из панелей сбоку пробежала еле заметная серая рябь.

Когда праздничное освещение города было окончательно отключено в целях экономии, а крыши и тротуары засыпал ставший всё реже появляться в этих краях пушистый и мягкий снег, Фонд наконец собрал историческое совещание.

Под гнётом ответственности явились все, а те, кто не смог приехать лично, присутствовали на своих местах в виде голограмм – только головы и плечи, потому что основная проекция шла с коммутаторов на столах. Но стулья под такими местами не убирали, так приказывал этикет.

Несколько напольных и тихо летающих роботов-операторов, заменивших толпу журналистов, компактно и незаметно выстроились в авангарде у сцены.

Поздоровавшись с голограммами президента и премьера, а также приветственно кивнув в сторону министров и других более или менее уважаемых им гостей, Даниил Моряков поднялся на сцену. Обстановка была дружественная, но крайне напряжённая, потому что лишь немногие знали о сути предложений. Большинство же было в неведении, равно как и вся в этот час прильнувшая к экранам, летящая в аэротакси, бегущая по делам и перекусывающая на ходу аудитория. Одно было понятно точно: мероприятие такого масштаба и статуса Фонд организовывал за свою историю всего несколько раз, а значит, тема послания затронет само основание общественного устройства или экономики. А Фонд, как известно, слов на ветер не бросал. Это интриговало.