Дом Эли почти как лабиринт, я ещё не побывал во всех комнатах, которые в нём есть, не спускался в подвал, как и многие из тех, кто приходит в это место: в этом нет никакой необходимости, мне достаточно того, что я могу здесь переночевать или остаться на некоторое время. Еда, питьё – всегда в изобилии, беспокоиться не о чем. Всё, что мне известно о доме, как и многим из нас: он достался Эле после смерти её бабушки, а сама Эля приехала сюда из города, как только закончила своё обучение. Эля проработала год в школе преподавателем истории, а после уволилась по собственному желанию. Хотя поговаривают, что заявление об уходе её попросили написать, так как ученики Элю очень любили и часто приходили к ней в этот дом, оставались у неё на несколько дней, а то и месяцев, сбегая от родителей, считая Элю человеком, который их понимает. Как держать в школе учителя, которого ученики любят больше остальных? Разумеется, её нужно было убрать и отстранить от детей. В это я верю, а причин для этой веры немало. Например, Китя – ученица Эли, которой таки-удалось уйти от родителей, вынудить их отказаться от родной дочери. Сабля – также ученица Эли, которая вернулась к ней, как только ничего не получилось в городе, родители до сих пор не знают, что их дочь нигде не учится и живёт у бывшей учительницы истории, и, наконец, Шаман. Он ученик Эли, который, кажется, был здесь всегда, ещё до того, как Эля уволилась из школы и заперлась в этом доме. Говорят, что он хотел на ней жениться, но родители не разрешили, как и сама Эля не позволила ему быть своим мужем. Как ему удалось здесь остаться – мне неизвестно, я знаю только то, что знаю, а большего мне и не нужно. Никаких объяснений. Шаман – здесь живёт, Шаман – наш друг, Шаман – ученик Эли. Этого достаточно.

Спустившись вниз, пройдя по коридору, мимо нескольких комнат и комнаты Эли, я оказался на кухне, где все уже сидели за столом: Шаман, Сабля, Вий и сама Эля. Судя по виду нашей атаманши, она к тому моменту ещё не решила, кем будет: тёмные волосы были собраны в пучок, надеты на ней были неизменные джинсовые шорты и свободная чёрная майка, на которой было изображено чьё-то лицо, но это лицо выцвело от ежедневных стирок.

– Шатун, а ты где ночевал? – обратился ко мне Шаман, как только я переступил порог кухни. – Я обошёл весь дом, весь второй этаж, кричал и будил. Неужели меня не было слышно? Чувак, ты едва не проспал завтрак! – Шаман никогда не затыкается, если его не прерывать или не сунуть в рот еды. К счастью, в то утро у него был отменный аппетит, и он заткнулся быстро, а я присоединился спокойно к остальным.

Эля молча курила, пила кофе из своей большой красной кружки, Шаман уминал яичницу с беконом, Вий читал книгу, забыв о том, что его еда и кофе остывают, Сабля уже выскабливала из баночки остатки своего йогурта.

– Хлеб в хлебнице, в холодильнике всё остальное, – затянувшись сигаретой, сказала мне Эля.

Всё остальное это: молоко, яйца, колбаса, сыр, масло и неприкосновенные запасы йогурта Сабли. Я решил, что мне будет достаточно бутерброда с колбасой и сыром, есть особо не хотелось: голова всё ещё болела.

– Всё же, где он ночевал, а? – снова очнулся Шаман.

– В кладовке, я слышала, как там что-то брякнуло, и это что-то меня разбудило, – я так и замер с колбасой в руках, когда услышал слова Эли. О, этот спокойный голос! О, эти слова, которые она всегда тянет и медленно выговаривает! Всё-таки я доставляю окружающим одни неприятности – вот, пожалуйста, разбудил хозяйку дома, не дал ей выспаться. Впрочем, спит ли она вообще? Кажется, несколько дней назад её и вовсе не было дома; а вернулась она только вчера? Да, скорее всего, вчера. Вчера мы все устроили какой-то праздник в этом доме, потому я и проснулся в кладовке.

– Какого лешего ты там делал? – не унимался Шаман. Мне пришлось сделать вид, что ничего не произошло. Да, Эля права: я ночевал в кладовке, но ничего не произошло. Что такого? Разве нельзя ночевать в кладовке? С кем такого не случалось?

– Спал, – пытаясь нарезать колбасу, ответил я, продолжая себя успокаивать тем, что ничего в этом такого нет, что мне не о чем беспокоиться.

– А что там брякнуло? – продолжал Шаман.

– Он, как всегда, что-то сломал, – в разговор вступил Вий. В этот момент я превратился в комок нервов, мне было страшно обернуться, я даже перестал нарезать колбасу и уставился впереди себя, ожидая слов Сабли или Эли.

– Ну, бывает, – выдыхая дым, заключила Эля. Снова она меня выгораживала, снова не собиралась заострять внимание на моей рассеянности при всех. А ведь, стоит ей только сказать что-то осуждающее – все накинутся на меня. Почему она этого никогда не делает? Почему? Почему заставляет всех замолчать? – Друзья! – между тем, пока я задавался этими вопросами, Эля поднялась со своего стула. Мне пришлось обернуться. – Этот день сегодня должен стать ярким! – провозгласила она. – Холод и солнце вернутся в наш дом сегодня! – договорила Эля и опустилась на место.

Вот и всё. Слова Эли можно было понимать или не понимать, но они обязательно оказывались действительностью рано или поздно. Разумеется, все, в том числе и я, хотели бы её спросить, о чём именно она говорит, но всем было известно, что она не ответит.

– Чудно! – отреагировал Вий, захлопнув свою книгу и, наконец-то, принявшись за завтрак.

Сабля как всегда пожала плечами и посмотрела на меня, мол, она тоже ничего не поняла, но это не имеет значения, Шаман лишь погрозил своей вилкой, якобы ему всё ясно и нас ждёт очередное великое событие, которое войдёт в историю этого дома. Опустившись на стул, ничего не говоря, я стал размышлять над словами нашей атаманши, жуя бутерброд.

Солнце в доме погасло, как только Китя и Снег решили уехать в город. Китя грезила о карьере дизайнера обложек для книг, а Снегу было всё равно кем работать. Вообще, он был программистом по образованию, но планировал устроиться хотя бы менеджером в магазин сотовой связи. Отпускать их никому не хотелось. Всякий раз, когда кто-то начинал рваться в город, это, казалось, приближало конец нашей общине: сегодня захотят уехать одни, завтра, глядя на них, – другие. Мне всегда становилось не по себе в такие моменты, я боялся остаться один, но Эля… Она всегда говорит, что мы не должны удерживать друг друга, и если кто-то хочет уехать, он должен уехать и никого не слушать.

«Делай так, как считаешь нужным», – спокойно говорит она в такие моменты, не осуждая и не давя на жалость, а вполне серьёзно.

Человек уезжал. Несколько дней его не было с нами, а потом он возвращался: город его не принял. Впрочем, это всё – слухи; при мне из дома уехали только Китя и Снег.

«Неужели они вернутся?! – подумал я тогда. – Нет, это вряд ли».

До этих двоих вот так же уехали Пёс и Прищепка и больше не вернулись. Перед отъездом они едва ли не клялись Эле, что никогда её не забудут и обязательно приедут в первый же отпуск, но… Вместо того, чтобы приехать, они через полгода прислали Эле открытку, которую она зачитала нам, а после пропала на несколько дней. С Элькой такое случается – она уходит в лес или бродит по городу: где и как она спит и питается в такие дни, нам неизвестно. Это случалось только три раза за всё время, сколько я её знаю, но мне в такие моменты было жутко, я боялся, что она не вернётся, отправлялся её искать и не находил, всё потому, что я не знал, где искать. Шаман же, например, в это время был спокоен, как удав, Сабля запиралась в своей комнате и не выходила до самого возвращения Эли, а Китя, которая здесь ещё жила в то время, ни с кем не разговаривала и постоянно смотрела в окна, отказываясь от еды и сна. Дом пустел, всё вымирало.