Если честно, я была уверена, что очень сильно его раздражаю, хоть он ничем открыто этого не показывал. Просто чувствовала что-то такое в том, как он ко мне обращался, как в ходе непринуждённого общения в компании Ксюши и её друзей мог неожиданно спросить моё мнение, как задумывался, потирая подбородок, и интересовался, как бы я поступила в той или иной ситуации. Словно пытался нащупать слабое место, дожидался того момента, когда можно будет снова выкрикнуть коронное «неправильный ответ» и поставить зазнайку-малявку на место.

Свои предположения и ощущения я держала при себе. Старалась избегать его, насколько это получалось, и радовалась, когда они с Ксюшей часами болтали вдвоём, напрочь забывая обо мне.

Весна в том году была поздняя. В конце апреля только начинало теплеть, и таявший на крыше нашего дома снег учащённо барабанил каплями по железному карнизу, мешая спать. Несколько дней я бродила по квартире ночами, запиралась на кухне и читала, или просто подолгу смотрела в окно, сидя на расшатанной табуретке как птичка на жёрдочке. Неуклюжая, пухлая птичка, которой никогда не суждено летать. Самая приземлённая и рациональная птичка в мире, не научившаяся даже мечтать о чём-то большем.

Тогда меня съедала изнутри тревога, непонятное и лишь отчасти знакомое чувство чего-то нарастающего и до боли давящего под рёбрами. Я слышала, как Кирилл выбегал покурить на лестничную площадку по несколько раз за ночь, и в такие моменты притихала, как мышка, боясь встретиться с ним тет-а-тет. Понимала: грядёт что-то, с чем не получится справится с помощью привычной мне системы координат.

Это случилось в воскресенье, третьего мая. Не помню, как и из-за чего я проснулась с рассветом, но копошась в шкафу умудрилась разбудить ещё и Ксюшу, поэтому в гостиную мы с ней вышли вместе. Увидев, как уже одетый в уличную одежду Кирилл быстро складывает в рюкзак какие-то документы, я сразу догадалась, что именно случилось. Задействовала логику. Почувствовала?

— Тебя опять на смену вызвали. Ну сколько же можно, выходной ведь, — зевая и потирая глаза пробормотала Ксюша. После сна она всегда плохо соображала, а накануне мы ещё поздно легли. Если бы не все эти факторы, она бы точно поняла. Когда он развернулся к нам с поджатыми в тонкую линию губами и долго-долго молчал. Когда смотрел на неё, с тяжёлым вздохом рухнувшую в кресло и пробормотавшую о том, как хочется спать. Когда заметил, как я неуверенно застыла в дверном проёме с испугом на лице.

Она бы тоже всё поняла, если бы тогда встретилась с ним глазами, потому что его взгляд выражал такую пустоту, заполнить которую может не хватить и целой жизни.

А у меня так по-дурацки крутилось в голове, как заевшая пластинка: «Неправильный ответ. Неправильный ответ, неправильный ответ, неправильный ответ, неправильныйответ…»

Он не отводил от меня взгляд очень долго, даже слишком, так что в другое время уже несколько раз стало бы неловко и захотелось убежать. Потом хмыкнул и впервые ответил ей злобно, с остервенением:

— Неправильный ответ, Ксюша.

В тот день его мать умерла.

========== Глава 2. ==========

— Может снова пострижёшься? Тебе было круто вот так, Машка! — холодные ладони с лёгким запахом сигарет тыльной стороной касаются шеи. Легонько улыбаюсь маячащей за моей спиной подруге самыми уголками губ. За два года нашей дружбы Вика уже успела выучить, что это означает самую мягкую и корректную форму не произнесённого вслух «отстань», поэтому только грустно вздыхает. — А может тогда мне вот так, коротко? Хочется перемен, каких-нибудь приключений…

Взгляд скользит по её густым красным волосам, достающим почти до поясницы, по серьёзному, задумчивому выражению лица, появляющемуся исключительно в пустяковых ситуациях. Улыбаюсь уже по-настоящему, искренне, чёрт знает какой по счёту раз мысленно спрашивая себя, как мы вообще могли сойтись? С моим-то отвратительным характером и целой армией агрессивно настроенных тараканов в голове.

— Если хочешь приключений, скажи своему куратору, что решила поменять тему диплома за три месяца до защиты, — я виновато пожимаю плечами, признавая за собой маленькую слабость к постоянному занудству и извиняясь за это, как умею. Поворачиваюсь обратно к мутному по краям зеркалу, висящему над раковиной в институтском туалете, и быстро провожу ладонью по русым волосам, отросшим уже до середины лопаток, по привычке хмурюсь, изучая собственное отражение.

С возрастом я стала больше похожа на Ксюшу. Не настолько, чтобы глядя на меня кто-то мог внезапно о ней вспомнить, но в целом даже… похорошела, что ли? Черты лица чуть заострились, стали выделяться скулы и округлые серо-голубые глаза, всегда широко распахнутые и от того придающие мне удивлённо-испуганное выражение, совсем не вяжущееся с твёрдым, жёстким и упрямым характером. Иногда, проходя мимо зеркала мне всего на секунду мерещится в нём отражение сестры, и это всегда пугает и вышибает из привычного равновесия до конца дня.

Скоро будет три года, как её убили, и я до сих пор понятия не имею, кто и почему. Три года прошло с того момента, как когда-то близкий человек вышвырнул меня среди ночи на обочину МКАД.

Сейчас все события той ночи кажутся какими-то ложными, чужими воспоминаниями, слишком реалистичным кошмарным сном, по ошибке отложившимся в подкорке как реальность.

Проносящиеся мимо машины, помятая сотка в кармане и стремящийся к нулю баланс на старенькой нокии. Отчаяние и злость, дикая злость, разрастающаяся внутри как раковая опухоль, метастазирующая во все жизненно важные органы. Бегущие по лицу слёзы. Никак не проходящее жжение в тех местах, которых касался Кирилл.

К счастью, моя прогулка вдоль МКАД оказалась не такой долгой, как предполагалось изначально. Уже минут через пятнадцать меня подобрала случайно проезжающая мимо машина ДПС, от сотрудников которой я сначала очень нелепо пыталась спрятаться в кустах, от страха перемахнув через отбойник с ловкостью, достойной стать сценой в каком-нибудь низкосортном боевике девяностых, что до сих пор крутили вечерами по местному телеканалу.

Бравый капитан Валера с истеричным смехом и слезами на глазах вытащил меня из ближайших зарослей, продержал на посту до утра, отпаивая крепким чаем с печеньем и настойчиво расспрашивая о том, как именно меня угораздило выбрать столь странное место для ночной прогулки. Рассказать правду я так и не решилась, на ходу сочинив душещипательную историю о неадекватном таксисте, который воспользовался наивностью впервые оказавшейся в Москве девушки, нагло обокрал меня и выбросил среди дороги.

После долгих бесплотных попыток добиться хоть каких-то подробностей смерти сестры ко всем людям в погонах я испытывала отвращение, презрение и вполне предсказуемое недоверие. Однако, именно Валера смог хоть отчасти пошатнуть моё заранее предвзятое к нему отношение, оказавшись одним из самых нормальных и приятных мужчин из всех, кого мне вообще доводилось встречать в своей жизни.

Впрочем, это не столько его заслуга, сколько особенности контингента в том городке, где я выросла и даже в областном центре, где училась в ВУЗе. Среди алкоголиков, отшибленных на голову футбольных фанатов местной сборной и затюканных с детства отличников находились лишь отдельно взятые бриллианты, сумевшие получить нормальное образование и найти подобие приличной работы на своей родине. Большинство же тех, кто желал себе нормальной жизни, уезжали в более крупные города при первой же возможности.

И пока Валера вовсю демонстрировал свои запасы чёрного юмора, травя шуточки про своих же коллег, и вёз меня с забранными из хостела вещами на вокзал, я зачарованно смотрела в окно. На сплетающиеся ленты развязок и взмывающие в небо эстакады, на стеклянных многоэтажных монстров, навязчивыми и уродливыми сорняками выросших среди стареньких уютных домиков, на ослепляющий под лучами весеннего солнца блеск золотых куполов храма Христа Спасителя и грязные тряпки поберушки, шныряющего между машинами в пробке прямо напротив. И поняла, что мне нужно в этот город.