― Куда пойдет ваша армия, когда я завалю все ущелья? — небрежно-ворчливо спросил он. — Не оставлю вам дорог, по которым можно пройти?

― Что? Даже архимаг…

― Вы меня будете магии уцить?! — перебил его Реймонд, чуть подаваясь вперед. — Или мне напомнить ваши же слова про самоуцек?

Посол Ойстрии побагровел не хуже Людвека, но сдержался, прожигая взглядом. Реймонд ощущал, что на нем сосредоточены взгляды всех в зале (кроме Гиозо, который следил за послами и королевой с кронпринцем), и продолжал вдохновенно блефовать и врать, благо рассказ о намрийских ведьмах подсказал способ делать это достоверно. Да что там, будь дед жив, он точно сумел бы все это проделать вживую.

― Пятнадцать лет в горах Перпетолиса, и королевская семья мне свидетель, я немало потрудился над местными дорогами и склонами ущелий.

― Истинно так, магистр Хатчет, — удовлетворенно добавил Гарриш. — Половиной своего расцвета Перпетолис обязан вам.

Послы смотрели злобно, а Реймонд подумал невольно: не пытались ли они вначале подвигнуть князей на смуту? А когда не вышло, отчасти из-за деда и его присутствия в столице, как объяснял Гиозо, тогда уже и взялись за уговоры, переходящие в прямые угрозы? Вполне возможно, хотя Реймонд за такую политику топил бы в выгребных ямах, по правде говоря.

― О мой король, ваше мудрое правление — вот истинная причина расцвета Перпетолиса, — подлила меду Вэйна, снова поднимая голову и поворачиваясь на троне.

Хотел бы Реймонд, чтобы Катрина хоть разок посмотрела на него так же ласково! Гарриш, впрочем, был более привычен к таким вещам, и даже бровью не повел, даже головы не повернул к королеве, продолжая обращаться к Реймонду:

― Отличные дороги, связавшие все долины, устранение обвалов и укрепление склонов ущелий, да, впрочем, вы и сами, магистр, знаете, что совершили, но я хотел бы добавить, что по этим отличным дорогам горцы теперь могут ездить и учиться у соседей, в том числе и в магических университетах!

― Численность магов… — сделал еще одну попытку посол Ойстрии.

― Не имеет знацения! — перебил его Реймонд. — Едва нога вражеского солдата вступит на земли Перпетолиса, я взорву все дороги и обрушу все ущелья! Нет, даже луце, я подожду, пока ваши армии войдут в ущелья, а потом обрушу их, похоронив там обе армии! У вас же есть маги в посольстве, пусть съездят, оценят заряды в камнях, да скажут, возможно ли такое!

Уж на что Реймонд был недоучка, но даже он знал — возможно. Дед с камнями, подобными тем, что Реймонд заряжал в долине Тильт, сотворил бы, что захотел. Да, пятнадцать лет трудов ухнули бы в пропасть, но, похоже, дед сходился с королем Гарришем в плане взглядов на свободу.

― Возможно, вы наберёте и приведёте новые армии, но они переломают ноги в завалах, и горцы не останутся в стороне, да и я тоже, — продолжал Реймонд, свирепо сверля взглядом послов. — Можете сами посцитать, сколько ваших солдат поляжет в заваленных ущельях, сколько их зарежут горцы, притаившиеся за каждым камнем!

Корсин опять хотел вмешаться, но королева повела правой рукой, удержала его на месте. Советник Виртуозо стоял с непроницаемым лицом, и Реймонд по-прежнему не знал, на чьей тот стороне.

― Горцы будут заняты выживанием, на камнях обычно плохо растет еда, — заметил посол Ранфии.

― Заповедано Спасителем, что никогда более не будут люди в рабстве! — вмешался Гарриш, и голос его загремел по залу. — Мы, горцы, чтим заветы Спасителя сильнее других, сильнее тех стран, что больше продвинулись по пути прогресса и цивилизации и забыли о заветах, предпочтя думать о прибылях! Свобода для горца важнее хлеба и воды, и уж будьте уверены: мы не успокоимся, пока не перережем всех захватчиков!

То, что захватчики все же могут перерезать горцев в ответ, так и не прозвучало. Нищим горцам было нечего терять, это понял даже Реймонд, тогда как Ранфия и Ойстрия могли лишиться всего. И остаться с завоеванными горами, которые еще предстояло заново расчистить и проложить дороги, затратив массу усилий и ресурсов.

― Мы можем грызться между собой, но против захватчиков выступим единым фронтом, — добавил Гарриш, и это был единственный намек на князей и их недовольство.

Послы, заверив, что все проверят, раз уж магистр предложил, откланялись, напоследок выдав несколько смутных угроз, мол, Перпетолису не сойдет с рук такое поведение.

― Ваше величество! — воскликнул Корсин, едва послы вышли.

― Не желаю ничего слышать! — жестко ответил Гарриш, махнул рукой. — Ты меня разочаровал, сын!

Королева тоже хотела что-то сказать, но Гарриш, поблагодарив жену за поддержку, тут же приказал советнику Виртуозо проводить королеву и кронпринца прочь. В результате в тронном зале остались четверо: король, Гиозо, так и не проронивший ни слова, мастер Светла и сам Реймонд в облике деда.

― Спасибо, Агостон, спасибо от всего сердца, — искренне произнес Гарриш.

― Перпетолис и мой дом тоже, — просто ответил Реймонд.

― И наши соседи на этом не успокоятся, — вздохнул Гарриш. — Проверят ваши слова, убедятся, что все так и есть, и отступят на какое-то время, потом снова начнут затевать новые козни.

― А цто насцет договора? — поинтересовался Реймонд.

― Вернутся ― поторгуемся, на чем-то да сойдемся. Мы можем сидеть и ждать, а они не могут: собранную армию нужно кормить и либо двигать вперёд, либо распускать. Стало быть, уступят там, уступят сям, с надеждой взять своё потом. Но пока мы стоим на страже наших гор, ничего у них не выйдет! Я говорю — мы, Агостон, потому что, пускай у нас и были разногласия, но вы спасли мне жизнь, и вы сами сказали, что Перпетолис и ваш дом. Вы — самый сильный маг Перпетолиса, магистр, вы и мастер Светла, поэтому я и пригласил вас сегодня! Нам всем предстоит потрудиться как следует, пока жадные соседи не перестанут тянуть загребущие руки!

Лицо Светлы озарилось радостью — от перспективы работать рядом с магистром Хатчетом, насколько понимал Реймонд. Озарилось и тут же угасло после следующих слов короля:

― И ведь у вас в башне живет эта заезжая южанка — мастер? Как думаете, она останется потом здесь?

― Живет — это громко сказано, — проворчал Реймонд, подражая деду. — Ездит где-то постоянно в поисках несуществующего.

― Разве сейчас в вашей башне не проживает её сын? — спросил Гарриш.

Лицо Светлы окончательно вытянулось, словно его притягивало к земле неведомой силой.

― Проживает, — согласился Реймонд, — но…

― Прошу прощения, ваше величество, вряд ли я смогу чем-то помочь вам в этом вопросе, — быстро произнесла Светла, словно задыхаясь, рванула ворот платья. — Прошу отпустить меня, раз уж встреча закончилась и вашей жизни ничего не угрожает!

― Конечно, мастер Светла, — чуть склонил голову Гарриш, — Гиозо проводит вас.

― Нет-нет, спасибо, я доберусь сама, мне просто нужно на свежий воздух.

С этими словами Светла быстро покинула зал. Король не стал кидать на Реймонда укоризненных взглядов, мол, тут в тебя человек безнадежно влюблен, а ты не замечаешь, и за это Реймонд был ему признателен. Вся эта история с двумя мастерами, Светлой и Августиной, а также сыном последней, была просто невероятно некстати, но именно поэтому же было не время её решать.

― А цто насцет князей? — спросил Реймонд.

Про кронпринца он спрашивать не рискнул.

― Я в курсе их недовольства, — кивнул Гарриш, — но все сказанное мной послам — чистая правда. Мои люди шепнут пару слов кому нужно, и в следующий раз подсылов Ранфии и Ойстрии встретят кинжалы. Князья не простят тех, кто покушается на их свободу, но главное, что мы сумели припугнуть наших соседей, и за это я перед вами, Агостон, в неоплатном долгу. Если я могу чем-то помочь вам, только скажите!

Реймонд только поклонился в ответ, так как просить помощи со взломом сокровищницы деда было как-то немного неуместно.

― И у меня еще будет личная просьба, Агостон, — совсем другим, словно бы неуверенным тоном произнес Гарриш, превращаясь в доброго семьянина.