Реймонд ощутил прилив злости. Ведь эта тощая гнида, мало того что врала прямо в лицо, так ещё и обвиняла самого Реймонда! Нет, ещё хуже, обвиняла деда! Да ещё и следила за ним!

― Я бы не стал приглашать сюда тех, кому не доверяю полностью, — ответил Гарриш. — Моя возлюбленная королева, мой старший сын и наследник, первый советник, телохранитель и друг, мастер Светла, неоднократно спасавшая меня, и магистр, который недавно закрыл меня собой от Магореза. И вы, уверяющие меня в дружбе, но за спиной так и норовящие обобрать и раздеть до нитки, а то и присвоить наши горы. Поэтому я предпочту верить им всем, а не вам. Вы хотите, чтобы я верил Ранфии и Ойстрии? Пусть ваши владыки подпишут договор в его нынешнем виде, тогда я поверю в их добрые намерения!

В тронном зале воцарилась тягостная тишина, ну или просто Реймонду так показалось.

― Ваше величество, — заговорил Людвек, — боюсь, что это невозможно. Мой король искренне ищет вашей дружбы, но в первую очередь он думает о своих подданных, которые начнут разоряться из-за такого договора.

― Благополучие подданных — первый долг императора, — подтвердил Ворнер.

― Ну а я думаю о своих подданных, — пожал плечами Гарриш, — и странно, ни Ранфия, ни Ойстрия мне не друзья, но ради них я должен поступиться интересами Перпетолиса?

― Вам стоит только сказать, и мой король вышлет вам подарки, подтверждающие дружбу, — не унимался Людвек.

Даже Реймонд подумал, что как-то это слишком отдает торгашеством и слишком уж смахивает на банальную взятку.

― Ваше Величество, подумайте обо всех тех несчастных, кто разорится по вашей вине! — патетично воскликнул Ворнер.

― Вот о них я и думаю, — ответил Гарриш, — ведь мои подданные и разорятся, если я подпишу новый вариант договора.

― Император протягивает вам руку дружбы!

― Ваш император слишком высоко для этого сидит — его протянутая рука как раз напротив моего горла, — ответил Гарриш.

Реймонд был с ним согласен и ощутил, как нарастает в нём злоба. Мало того, что эти высокомерные уроды и правда привели войска, так еще и продолжали лицемерно делать вид, что друзья! Обвиняя деда Реймонда во вранье, они сами врали в лицо! Причем продолжали давить на Гарриша, словно ничего и не случилось, и оставалось только гадать, чем это вызвано.

― Мой король, — ласково произнесла королева Вэйна, чуть поворачиваясь на троне влево, — как мне объяснил добрый Джепардо, ― Виртуозо, смотревший прямо на королеву, поклонился, ― сейчас у наших соседей на севере и на юге настали тяжелые времена. В Латии неурядицы и ереси, против которых выступает Святой Остров, ― королева совершила жест церкви Спасителя: коснулась сердца, затем лба и протянула руку вперед и вверх, — а в Намрии почти открыто идет гражданская война и борьба за власть.

«Да и в самом Перпетолисе что-то назревает, — подумал Реймонд, — раз князья недовольны».

Неужели Ойстрия и Ранфия разжигают свары у соседей, дабы поживиться на них? От этого его злоба внутри заполыхала еще сильнее.

― В эти тяжелые времена Перпетолис является оплотом стабильности и незыблемости, как сами наши горы, и спокойствие очень важно для торговли, — продолжала королева чарующим голосом, слегка напевно, изредка бросая взгляды то ли на Джепардо, то ли на Реймонда, стоящих напротив, — не говоря уже о том, что здесь пролегает наикратчайший путь из Ранфии в Ойстрию. Надо думать, именно этим и вызвана… чрезмерная настойчивость послов и их некоторая… несдержанность в словах. Уверена, если дать им время остыть и подумать, то они оценят щедрость вашего предложения, о мой король.

По слухам — то есть согласно пьяной болтовне Лукаса — именно королева правила, всем руководила и управляла на пару с Джепардо, а Гарриш лишь развлекался и весело проводил время. Пока что Реймонд видел нечто противоположное, но тогда возникал вопрос: откуда взялись слухи? Пускай Реймонд и не видел Лукаса четыре года, но хорошо помнил, каким тот был, когда они дружили. Сочинить подобное Лукас в жизни не смог бы — пересказать — да, но выдумать — нет.

― Благодарю за поддержку и я рад, моя королева, что вы находите время на эти уроки, — отозвался Гарриш и тоже повернул голову влево: — Джепардо.

Виртуозо поклонился, а Реймонд мысленно почесал в затылке, думая, к чему эти словесные выкрутасы? Сказали бы прямо послам, чтобы те проваливали да подумали, и дело с концом! Но паузу нарушили вовсе не послы. Вэйна с обожанием смотрела на мужа, и кронпринц воспользовался паузой, выступил из-за трона и заявил:

― Ваше величество, разве для благополучия страны не важны добрые отношения с соседями? Особенно сильными соседями?

Смотрел он при этом больше вперед, на послов, словно бы обозначая, кого имеет в виду под сильными соседями.

― Конечно, важны, сын, — невозмутимо ответил Гарриш, — но когда этот сосед приходит к тебе на порог с оружием и говорит: «Отдай мне свой дом», разве ты и дальше будешь числить его другом? Нет, ты поймёшь, что перед тобой враг, и поступишь соответственно.

Сам он при этом тоже больше смотрел вперёд, на послов, которые стояли напротив с таким видом, словно и не о них говорил Гарриш.

― Если все подданные будут убиты, то ни о каком благополучии не будет и речи! Да и я уверен, что наши добрые соседи никогда не пойдут на такое!

― Возможно, я зря отсылал тебя на обучение и воспитание в Латию, сын, — с сожалением в голосе произнес Гарриш. — Надо бы и Фабио оттуда вернуть. Ты забыл, что такое горы и что такое свобода для горца.

― Уверен, наши добрые соседи…

― Лучше умереть свободным, чем покориться и жить в рабстве, стоя на коленях, — покачал головой Гарриш, перебивая сына. — Так завещано Спасителем.

Все немедленно сотворили знак Спасителя, и Реймонд торопливо последовал общему примеру. Он сам уж и забыл, когда в последний раз бывал в церкви или хотя бы молился.

Король Гарриш тем временем даже не пытался скрыть своего разочарования. Реймонд, считавший, что Корсина пригласили сюда набираться ума-разума, был немало удивлен. Остальные вот не слишком удивлялись, и Реймонд опять подумал с досадой, что угораздило же его вляпаться в большую политику! Но он тут же припомнил, что все равно король посылал за ним, значит, считал присутствие магистра Агостона жизненно необходимым.

Зачем? Дать консультацию по проблемам в семье?

― Отец, речь ведь не идет о рабстве! — воскликнул Корсин. — Те древние времена давно прошли!

Гарриш нахмурился и, похоже, собрался заткнуть сына, а не устраивать разборки на глазах у послов. Особенно такие разборки — ведь Корсин, в сущности, поддерживал Ойстрию и Ранфию! Может, у него и не было власти (а может, и была — Реймонд не взялся бы так сразу сказать), но сам факт: наследный принц поддерживает соседей!

― Мой король, — ласково произнесла Вэйна, — не стоит сердиться, Корсин, как может, заботится о подданных, вы же сами его этому учили.

― Этому я его не учил! — не выдержал Гарриш. — И хватит об этом! Я здесь король!

― Конечно, мой король, — покорно склонила голову королева, поправляя складки на длинных рукавах своего одеяния.

Корсин тоже поклонился, явно скрывая злость, и отступил за трон матери. Реймонду оставалось только мысленно озадаченно чесать в затылке от таких сцен. Ведь король же не просто так его пригласил, значит, ждал, что магистр займёт его сторону. Так. Ссориться еще и с королевой и наследным принцем?

Тут Реймонд опять вспомнил, что не знает отношений деда с королевской семьёй. Да, дед был в контрах с королем, частенько ворчал на власть, но при этом спокойно выполнял поручения Гарриша и заботился о Перпетолисе. Королева, наследный принц, средний сын, младший сын? Что-то вспоминалось только про младшего сына, Симона, но Реймонд тут же вспомнил и все остальное: что эти «сведения» ему наплёл Лукас в череде прочих сплетен.

Симон, младший сын, да, хотя и старше той же Люсиль, было ему двенадцать лет, и он мечтал стать наёмником. Даже вроде пару раз бежал из дворца, собираясь замаскироваться, пробраться за пределы Перпетолиса и наняться к соседям. Непонятно каким, так как даже до ворот города он добежать не успевал. Но сути это не меняло: хотел стать наёмником, и все тут. Почему не могучим магом, не записным дуэлянтом и мастером меча, как Гиозо, или не святым паладином, а обычным наёмником — Лукас не знал.