Искупавшийся и переодевшийся прежде подмастерья Иван, должен был ждать с полотенцем и одеждой за дверью. Когда подмастерье, вытирая стекающую в глаза воду, открыл дверь и протянул руку, вместе с полотенцем он получил звонкий смешок.

Юра мигом разлепил глаза, и наткнулся на оценивающий взгляд, скользящий по его мокрому телу. Зеленоглазая бестия ему подмигнула, а парень в панике тут же захлопнул перед ее носом дверь.

– Эй, мастер, а одежду? – весело прощебетала она.

В узкую щель, приоткрывшейся двери высунулась, покрытая мурашками рука. В нее вместо одежды легла теплая мягкая ладонь. Рука замерла, затем ладонь развернулась, парень изобразил, знак нет, и снова выставил ладонь. Наконец, рука ощутила, ткань. Дверь снова захлопнулась.

– Я не мастер, – пробубнил спешно вытираясь Юра.

– А кто же? – прозвучало из–за двери.

– Подмастерье.

– Это как?

– Я будущий мастер, – гордо сказал парень, натягивая портки.

– Ладно, будущий, – хохотнула она. – Поспеши. Иначе начнем без тебя.

Послышались удаляющиеся шаги, и Юра облегченно вздохнул.

***

За окнами, сгущались сумерки, на столе появились свечи и масляная лампа. Юра, насытившись искоса поглядывал на Оксану, а та напротив, накручивая на пальчик, золотящийся в свете свечей локон, без стеснения пялилась на него, во все свои зеленые глаза.

Он нашел силы оторваться от ее смазливого личика и окинул взглядом всех собравшихся.

Федор, уже вдрызг напившись, клевал носом. Степан, отрешенно смотрел на мерцание свечей. А Иван…

А вот Иван не был похож сам на себя. Он сидел около Дарины, и травил ей какие–то байки, без конца сыпал комплиментами, и пылко смотрел в ее серые с черной окантовкой глаза. Она со снисходительностью улыбалась в ответ. На ее ярко алых губах, отражался блеск свечей. Дарина не отталкивала мастера, но и держала определенную дистанцию. А Иван вон из кожи лез, дабы ей понравиться. Кажется, и выпил немного, но вовсе мужик одурел. Глаза его лучились в тусклом свете, они горели желанием, и были обращены, то на ее губы, то Дарине в глаза.

Юра диву давался. Иван клеился к ней словно юный, пылкий пацан, а не серьезный мужчина.

Степан, как–то незаметно, тоже успел опьянеть, и теперь смотрел осоловелыми глазами в темное окно.

Юра, избегая смотреть на Оксану, набрал обглоданных костей, выбрался из–за стола и вышел во двор.

Гром, был необычайно спокоен, но почему–то не хотел выбираться из люльки. И подмастерье ссыпал кости ему туда. Прохладный вечерний ветерок, разметал едкий розовый запах.

Они снова забыли, про Фому. Он нахохлился и ухая, перетаптывался в своей переноске.

Юра открыл дверку. Фома вышел на сиденье мотоцикла, и смотрел на подмастерье во все глаза. Поскольку про него вечно забывали, то у Юры угостить его было нечем. Но филин не улетал. Парень погладил его грубые перышки, коснулся пальцем клюва, за что Фома тут же попытался его ухватить.

Филин встревожился, нахохлился, и выглянул за спину Юры. После чего вспорхнул, и улетел прочь. Юра оглянулся, но там не было никого.

В розовых кустах, превратившихся в шелестящие, темные пятна, пели сверчки. Светлячки выбрались на фундамент дома, и засветились, зелеными искорками. С раскинувшейся невдалеке реки слышалась многоголосная перекличка лягушек.

Но было как–то тревожно. Нет, его не пугал, опустошенный мором, поселок под боком. И возможные в нем призраки и перерожденные. Что он моровиков не видел. Видел, и этот был далеко не первым. Вокруг надежные стены. Сейчас они были в относительной безопасности. Но глодал сердце червь беспокойства.

Так он стоял, слушая звуки ночной природы, потеряв счет времени. На плечо легла чья–то рука. Юра вздрогнул и обернулся. Это была Оксана. Подмастерье так задумался, что не услышал, как она подошла. Так ведь и недолго без головы остаться.

– Чего грустный такой, подмастерье? – тихо спросила она.

– Да так, просто. Природу слушаю.

– Там все разошлись. Мы уже и вещи ваши постирали. А ты все тут торчишь. – Она влезла на сиденье мотоцикла, но тут же спрыгнула. – Фу, сырое. И так руки замерзли, – протянула она их Юре.

Он нерешительно взял ее ладони, которые действительно были влажными и холодными. Она, не выпуская рук парня, крутнулась, и прижалась спиной к его груди. И так ловко у нее получилось, что руки Юры, сомкнулись на ее животе. Парень перестал дышать. Сердце затрепетало.

– Ну что ты дрожишь как зайчик? Нерешительный такой, – игриво говорила она. – Просто крепче обними, так теплее. Я ведь тебя не жениться на себе заставляю.

– У Мастера одна семья, – выпалил неожиданно для себя Юра. – Это братство.

– Ну, ты же не мастер. Сам сказал. Да ладно–ладно не напрягайся. Я же шучу. – Оксана крепче сковала себя его руками. – Давай помолчим. Я тоже хочу слышать, то, что слышишь ты.

В тот момент, Юра не слышал ничего, кроме отдающего в висках, сердца, и словно впитывал исходящее от ее тела, необычное тепло. Она будто напитывала его энергией. Оксана легонько раскачивалась, и Юра раскачивался вместе с ней. Он вдыхал запах летних трав и душистого меда, что источали ее золотистые локоны. Ее манящая шея была так близко, что он чувствовал исходящее от нее тепло губами. Но он не решался ее поцеловать.

– Как хорошо! – сдавленным голоском сказала она, и будто всхлипнула. – Но пора. Пора в дом.

– Ты чего, Оксан? – Юра развернул ее к себе лицом, в отсветах из ближайшего окна, на ее щеках блеснули слезы. – Оксана, что случилось?

– Ничего–ничего, – смахнула она слезинку. – Пора отдыхать. – Оксана провела отогревшейся ладонью по его раненной щеке. – Холодно. Идем в дом.

Федор, со Степаном в усмерть пьяные, уже видели десятый сон, похрапывая на лавках, Оксана сразу–же поспешила куда–то исчезнуть. Юре, стало даже как–то неуютно и холодно, без нее.

Свечи были погашены. Стол убран. У печи развешенная, весела их мокрая одежда. На столе сиротливо помигивала масляная лампа. Юра взял огарок свечи, зажег, и, освещая себе путь, тихо пошел наверх, в выделенную хозяйкой комнату.

Он догадывался, что Ивана там не окажется. Так оно и было. Вторая кровать, которую должен был занимать мастер, была даже не разобрана. Парень хмыкнул, но укорять наставника не стал, сам ведь такой.

Он не стал разбирать кровать. В доме было не холодно. Юра достал подушку из–под покрывала, бросил ее поверх всего, и лег, заложив руки за голову. Пламя свечи исполняло свой медленный танец. В стекло на его свет, стучался крупный мотылек. Пора было спать. Но глаза не смыкались. Юра не находил себе покоя.

Скрипнула дверь.

– Ты не спишь? – послышался осторожный шепот.

– Нет, – так же шепотом ответил Юра.

– Можно войти?

– Конечно же.

Оксана тихо притворила за собой дверь. Она пыталась улыбаться, но в отблесках свечи в ее глазах плескалась грусть. Она присела на кровать рядом с Юрой и нежно провела по его раненой щеке.

– Ты хочешь, – нерешительно прошептала она. – Ты хочешь быть со мной?

– Ты ведь знаешь, что да, – ответил Юра. – Но ты… Ты такая хорошая. Я не хочу, чтобы это был просто… Просто секс. Ты мне очень нравишься. – Он улыбнулся. – Я не хочу остаться, в твоей памяти, как просто залетный подмастерье. Так что давай, не будем переходить черту.

Оксана с недоверием посмотрела на него. Но после в ее глазах прибавилось грусти.

– Ты такой милый, – с трепетом в голосе сказала она. – Ты не просто залетный. Ты мне нравишься. Ты такой необычный.

Юра поцеловал ее ладонь. Ее кожа, как и волосы, пахла летними цветами с нотками меда и была нежной словно шелк. Ему так не хотелось ее отпускать, так хотелось, чтобы она просто гладила его, покрытое шрамами и усеянное веснушками лицо.

Она склонилась к нему и неожиданно, неумело поцеловала его в губы. Его лицо полностью скрыла копна ее золотистых волос. Оксана целовала его снова и снова, и все страстнее, и уверенней. Юра не успел опомниться, как она уже взобралась на него.