Констебль Майлстоун присвистнул за спиной мистера Шоу, полностью передав мысли начальника. Однако приличия требовали присягнуть подобное поведение, поэтому инспектор сурово взглянул на молодого полицейского и обратился к хозяину дома:

– Извините… Так на чём мы?.. Ах, да! Триста шестьдесят тысяч. Сумма внушительная и явно стоит того, чтобы пробраться в дом. Кто-то, кроме ваших домашних, знал о том, что в особняке хранится такое состояние?

– По моим сведениям, никто.

– Вам угрожали?

Эдвард Шоу остался непоколебим, хотя его левое плечо слегка дёрнулось от такого страшного предположения.

– Ну что вы! Нет!

– Предлагали выкупить вашу коллекцию?

– Нет. – Но вопрос заставил хозяина задуматься. – Хотя погодите. Вся эта ситуация выбила меня из колеи и я совершенно запамятовал. С месяц назад со мной связался какой-то коллекционер из Бирмингема. Представился… как же его… мистером Донеллом и предлагал обменять всех слонов, уже и не припомню на что.

– Как я понимаю, вы ему отказали.

– И речи быть не могло о том, чтобы променять моих слонов на что бы то ни было. Я год потратил на то, чтобы отыскать их в разных уголках мира. Когда я отказал этому Донеллу в обмене, он предложил мне солидную сумму, явно больше их настоящей стоимости. Предложение оценивалось в полмиллиона.

– Но оно не показалось вам интересным, – вновь утвердительно подытожил инспектор.

– Верно. – Кивнул мистер Шоу. – Я сказал, что меня не интересует продажа. Донелл явно расстроился и повесил трубку.

– Больше он с вами не связывался?

– Насколько помнится, нет. – Тут Эдвард на секунду задумался. В его памяти наверняка всплывали какие-то эпизоды прошлого. – Хотя, погодите. Ваши вопросы заставляют меня вспомнить ещё кое-что.

Эдвард Шоу кинулся к столу и протянулся к ручке, забыв, что там не хватает шуфлядок. Опомнившись, он обернулся и наклонился к одной из них, валявшейся на полу, достав из-под стопки прочего уже хлама несколько листков.

– Этот Донелл больше не звонил мне, но с тех пор начали поступать письма и звонки от других. Взгляните.

Хозяин протянул заинтересованному сыщику шесть вскрытых писем и небольшую заметку на оторванной от газеты странице.

– Прошу извинить мою беспечность, инспектор, – виноватым тоном проговорил Эдвард Шоу. – Всё это совершенно вылетело из головы, как только я сегодня открыл дверь кабинета и увидел весь этот ужас.

– Могу представить! – Инспектор Мартин посвятил всё своё внимание полученным материалам.

Одно письмо было подписано неким мистером Аркеттом из Блумсбери. Тот предлагал весомый куш в 400 тысяч фунтов за 12 слонов мистера Шоу. На втором конверте числилось имя Брэдли Хамстедер из ещё одного района Лондона – Ковент Гардена. Обращался он всё с той же просьбой – продать бесценную коллекцию. Несложно было определить, с какой целью были присланы последующие письма от джентльменов из Ливерпуля, Шотландии и даже далёкой романтической Франции. Автор последнего изъяснялся на ломаном английском, хоть и весьма доходчиво.

– Эти письма начали приходить как раз после разговора с Донеллом, через неделю или около того. Помню, меня разозлила такая настойчивость, особенно учитывая тот факт, что я никому не сообщал о том, что собираю фигурки слонов. Совершенно немыслимо… – вздохнул раздосадованный хозяин утраченной коллекции и отошёл в сторону, чтобы прийти в себя.

Инспектор повертел последний листок в руке. Это был оторванный уголок пятничной местной газеты, на котором остались обрывки какой-то новости про соревнования по конному спорту. Но не это бросилось в глаза молодому сыщику, а строчки, написанные от руки уверенным размашистым почерком.

– Анита Чезвик, – прочитал себе под нос Гарри, – 1,5 миллиона фунтов, 14 июня, 12:00, вокзал Паддингтона…

Инспектор вопросительно взглянул на стоящего поодаль хозяина.

– Ещё один потенциальный покупатель? – уточнил он.

– Она позвонила, когда я уже и думать забыл про все эти предложения скупщиков. Свалилась как снег на голову и предложила самую высокую цену…

– Полтора миллиона…

– Да, на моих счетах и в недвижимость вложено гораздо больше, но…

– Это предложение вас заинтересовало, – отметил сыщик.

Эдвард Шоу неохотно кивнул в ответ.

– Несмотря на то, что дела по-прежнему идут хорошо, в моём возрасте начинаешь думать о будущем. В один момент можно всё потерять, целое состояние, нажитое годами. Не единожды я видел, как мои приятели лишались всего по нелепой случайности или из-за неудачной сделки. Автомобильный бизнес – прибыльное предприятие, но далеко не стабильное. Я хотел обеспечить своей семье хорошее будущее, если меня не станет или если я потеряю всё.

– И вы решили продать коллекцию этой загадочной мисс Чезвик?

– Вы как всегда правы, инспектор. – Эдвард Шоу на секунду прикрыл глаза и заговорил более тихим и подавленным голосом. – Сначала я категорически отверг предложение незнакомки, но через неделю моя компания лишилась сразу 3 крупных покупателей, мы расторгли контракт с производителем, и я начал задумываться о том, что всё летит псу под хвост. Как бы я не ценил красивые вещи, в душе я больше бизнесмен, а не коллекционер. Я позвонил по телефону, который Анита Чезвик оставила и принял её условия. Полтора миллиона – сумма в 3 раза превышающая то, что я потратил на этих слонов. Пришлось бы отрывать коллекцию от сердца, но, признаюсь, как бизнесмен, сделка того стоила.

– И вы назначили встречу с покупательницей 14 июня, в 12 пополудни…

– На вокзале Паддингтона в Лондоне, всё верно.

– Но встреча так и не состоялась. И теперь слоны украдены… – пробормотал себе под нос инспектор Мартин. – Почему сделка оборвалась?

– Мисс Чезвик не явилась к назначенному времени, и я уехал.

А вот и мотив. По каким-то причинам покупательница осталась без слонов и решила раздобыть их другим способом. Первый подозреваемый, вернее подозреваемая, взята на мушку. Инспектор записал имя Аниты Чезвик в свою записную книжку в коричневой кожаной обложке и пометил жирным знаком вопроса. Улик найти не удалось, но зацепка появилась, и, как надеялся Гарри, если за неё потянуть, она приведёт, куда надо.

– Вы можете быть свободны, мистер Шоу, – сочувственно кивнул инспектор. – У меня ещё будут вопросы к вам и вашей семье, но позже. Пока я опечатаю кабинет и попрошу не входить сюда до моих прямых распоряжений. Мы продолжим изучать улики и будем вводить вас в курс дела по мере обнаружения новой информации.

Эдвард Шоу ещё с секунду постоял, осматривая свой рабочий уголок огромного особняка, где он проводил долгие часы, заключая и расторгая сделки, участвуя в многомиллионных торгах, скупая прибыльные акции. Здесь он чувствовал себя значимым, пока на его укромный угол не посягнул наглый грабитель. Теперь в этих стенах навсегда залегла тень преступления, а на сердце остался осадок.

Когда хозяин кабинета развернул свои массивные плечи, как крейсер рассекает глубокие воды океана, инспектор окликнул его.

– Неужели они настолько ценные? – Эдвард Шоу остановился, но не оглянулся, и Гарри почувствовал, что затронул особенно тонко натянутые струны его души.

Не оборачиваясь, мистер Шоу ответил:

– Я очень сильно люблю свою жену, инспектор. Ни разу в жизни я не помышлял о том, чтобы обмануть её с другой женщиной, но война решила иначе. Это случилось в 43-м, когда наш батальон отступал от немцев в южной части Франции. Почти все мои товарищи были перебиты, я и не думал, что сам выживу. Чуть живой я стучал во все двери, пока мне не открыла испуганная француженка, которая и спрятала у себя. Её звали Жозель, она была младше меня на 20 лет. Она спасла не только мою жизнь, но и мою израненную душу. Я смог вернуться домой, к Лилиан, хотя и не помышлял об этом. О Жозель я не слышал на протяжении 19 лет и не услышал бы, если бы однажды не пришло письмо. Оказывается, там, во Франции у меня осталась дочь, инспектор, которую я видел только на детской фотографии: черноволосая девчушка 10 лет, которой достались мои глаза…