– Химическое вещество влияет на уже известные физиологические аспекты. Куда интереснее синтез и состав. И Павлов не за собаку премию получил!

– А этот получит!

– Влияние данного открытия выходит далеко за границы отдельных дисциплин, а влияние на общество невозможно предсказать!

Багреев ворвался в ординаторскую, как ураган (в рамках возможного, с его-то фигурой), рявкнул Веденкову «идиот!» и жестом позвал нас с собой. Мы преодолевали коридор за коридором позади этих двух и слышали только обрывки разговора, но что Багреев был в бешенстве, было ясно всем. Не знаю, чем провинился профессор Веденков и в чем академик не сошелся с местными, но мне было жаль покидать это место.

14 июля

Боюсь об этом думать. Но и прогнать эти мысли не могу. Что если то, о чем говорили в больнице, правда? Что если у меня на самом деле есть шансы на Нобелевскую?

22 июля

Первый испытуемый найден! Мужчина согласился сразу, остались лишь формальные проверки. Послали анализы в лабораторию, а документы – в службу безопасности.

23 июля

После работы Алиса хотела зайти в KFC, купить куриных крылышек. Мне было лень делать крюк и жалко денег. Я попробовал увильнуть, но меня угораздило сказать, что ничего такого в этих крылышках нет, что любой может такие приготовить. А она меня на спор взяла.

В готовке я силен никогда не был, не блеснул и в этот раз. Переперчил так, что есть было невозможно. Алиса сказала, что в этом весь я.

В итоге заказали доставку из того же KFC. Вышло только дороже.

25 июля

Пришли результаты анализов первого найденыша. Когда я услышал от Сани – не поверил своим ушам. Результат отрицательный! Я связался с испытуемым. Он заверил меня в достаточно грубой форме, что, должно быть, в лаборатории что-то напутали, что у него все-таки есть диабет, ведь если бы его не было – он бы точно об этом знал.

Как неудобно получилось, непростительная халатность. Хорошо хоть он не отказался от участия. Я предложил ему сдать повторный анализ, и он согласился прийти еще раз. Конечно, Саня был против.

– Кажется, этот мудак решил нас трахнуть! Вколол бы я ему миллилитрик инсулина, чтоб неповадно было.

Но путаница и правда изредка, да случается. А количество найденных испытуемых, признаюсь, начинает меня удручать. Так что повторный забор крови я ему согласовал.

26 июля

Утро начинается не с кофе. Обматерила полная женщина. Но позже согласилась. Есть только пара «но»: алкоголизм и наркозависимость.

Нам нужны здоровые люди с чистыми анализами для чистого результата. Может, если мы возьмем только парочку спорных кандидатов – остальные еще успеют добраться? А эту подпишем, чтоб наверняка.

Ведь ущербность подопытных может быть даже плюсом. Мы сможем попробовать помочь им преодолеть их несовершенства.

Багреев не согласился. Женщина отправилась восвояси.

Зашел после работы в магазин и, кажется, видел у метро того странного типа с собеседования. Правду говорят – мир тесен.

27 июля

Вечером пришел результат повторного анализа. Опять отрицательный. Зачем он на него согласился? На что рассчитывал? Очевидно же было, что анализ покажет правду! Что с этим человеком не так? И не лень ведь было ездить, проходить собеседование, дважды анализы сдавать, зная, что никакого диабета у него нет.

Я понимаю, ситуация на рынке труда сейчас тяжелая. В общем-то, как и всегда и везде. Но это уже слишком.

Конечно, Саня позлорадствовал, «я же говорил, я же говорил». Но мы с Веденковым и Севаняном сошлись на том, что предполагать иной исход для здравомыслящего человека было нормальным.

29 июля

Получили по шапке от Багреева. Мы с Саней рассказали о случае с симулянтом, предложили проводить анализы до собеседования. Оказалось, лаборатория уже дает нам скидку и при этом один анализ встает институту в полторы тысячи рублей, а у Багреева нет никаких знакомых, через которых он мог бы снизить эти траты. Если посылать на анализы всех подряд, это встанет институту в двенадцать тысяч в день.

И я не «идиот». С чего мне вообще было предполагать, что этот человек – симулянт? Это же лишено всякого здравого смысла! Если цена веры в благоразумие людей – полторы тысячи рублей, я готов заплатить из своего кармана. А Багрееву так выражаться в отношении работников умственного труда некрасиво.

Решили просить приносить справку о диабете. Очевидное решение. Но кто бы мог подумать, что люди будут врать о таком.

3 августа

После случая с симулянтом меня больше не оставляли на собеседованиях одного, а вопрос-то всего полутора тысяч! Такое недоверие неприятно.

Саня в очередной раз взял отгул, и, к моему удивлению, в переговорке меня ждала доктор Говорухина.

– Валентина Дмитриевна? Не знал, что вы этим тоже занимаетесь.

– Знаете, странно, что я не занялась этим раньше.

– А у вас разве не частная практика?

Она лишь отмахнулась.

– Ерунда! Я могла поменять свое расписание почти в любой момент, у меня запись всего на две недели вперед. Каково же было мое удивление, когда я узнала, что вы уже месяц собеседуете людей, а специалисту по людским душам поучаствовать и не предложили.

По правде сказать, я чувствовал себя слегка некомфортно и даже уязвленно. В беседах с соискателями она сразу взяла вожжи в свои руки и говорила, не давая мне и слова вставить. Поначалу я не хотел себе в этом признаваться (надеюсь, это не отразилось на моем отношении к ней или хотя бы она ничего не заметила), но люди и правда шли с ней на контакт намного лучше, чем со мной. Они разговаривали, будто меня в комнате и вовсе нет, улыбались, смеялись. Уж не знаю, дело в том, что она психотерапевт, или в том, что она женщина (мне кажется, и то и другое важно), но это работало (я и сам доверяю женщинам-врачам сильнее, чем мужчинам, будто в них больше эмпатии или человечности).

Когда настало время обеда, я замешкался. Обычно мы с Саней ходили за наш столик в столовую, а без него я ходил туда один. Но пока я думал, стоит ли позвать доктора Говорухину из вежливости или лучше просто уйти, она сама попросила меня показать ей, где у нас можно подкрепиться.

– Так, значит, это все вы придумали? – спросила она за обедом.

– М?

– Ваш препарат и исследование.

Конечно, все это стало возможным потому, что институт разрешил мне эту работу, финансировал меня все эти годы, а его финансировало государство, Саня верил в мой успех и продвигал мои идеи в верхах, ребята с других проектов помогали мне, грызуны же и вовсе отдали за это свои жизни. Поэтому я ответил просто:

– Да.

Она улыбнулась.

По дороге домой я обдумал прошедший день и решил, что ревновать Валентину Дмитриевну к соискателям очень глупо. Человек делает работу для успеха нашего исследования лучше меня, и это прекрасно. Осознание эмоций и их причин – первый (правильный) шаг на пути к их исчезновению.

4 августа

Раз теперь к собеседованиям присоединилась доктор Говорухина, я думал, что мне хоть изредка удастся заглядывать в лабораторию. Я сказал Сане, что пора начать синтезировать вещества, но должного понимания не встретил.

– Насинтезировать еще успеешь, все равно веществам только тухнуть стоять. Сейчас от них никакой пользы. А вот у меня там бумаг скопилась уже целая гора! Да и в конце концов, это же твое исследование, твое детище, тебе и решать, кого брать, а кого нет.

Если бы только была возможность решать. Выбирать-то не из кого.

17 августа

Посетил очередную дыру от Севаняна. Помещение больше походило на наркопритон, чем на больницу. Еще и находилось в области.

И ради этого я пропустил нашу с Алисой культурную программу? Раз в месяц мы ходим в Александринский – традиция еще со студенческих времен. Жалко. Не денег (билеты-то по пятьсот рублей, можем себе позволить), но времени. И так-то со всеми этими новыми обязанностями мы стали меньше видеться. Наговорюсь за день, и вечером хочется просто помолчать. В итоге мы лежим, читаем каждый свое. Правда, в последнее время я все чаще даже не читаю, а просто лежу с книгой. Мысли перебивают чтение. Странно, вроде рядом, а скучаю.