Маяковка В клочки – облака! С водою слякоть! Ш… Ше… Ш… Ше… Папье-маше, папье-маше, папье-машше. Зеркало, нет, не гляжусь. Не плакать. Д…д…д… – оконное стекло. С папье-маше вожусь. Поезд гремит далеко. Клочок за клочком лепится мякоть. Становятся белым ликом, Царьком, бедняком, дурачком, Рожицей милой, мордою дикой. Выражение меняет под пальцами неумелыми. Хочется тявкнуть. Надену тогда, наверное. Ого, отражение. Черт! А кто под маской? Наверное, Бог. Угадаю тебя вскоре! Метроном стучит размерно, В небе жаворонок свищет, Музыкант твой ноты ищет, Под ботвой медведка рыщет. Гром грохочет за калиткой, Ты стучишься в гости, верно. Капли, ноты, синь-чернила Потекли слезам подобно. Я не ждал тебя сегодня. Музыкальный ключ не нужен Отворить мою калитку, Небу-синь – твоей печали. Не печалюсь неудаче! Метроном стучит размерно. Постучавшись, удалился, Угадаю ль тебя вскоре? Вскоре в зале, где литавры Загремят громам подобно! Где под жаворонка пенье Мне слезу свою подаришь. Гроза Небо распоясалось дождем, На пупке-Луне порвав рубаху! Кулачищем по кудрявым тучам бьет Со всего могучего размаху! Гром из глотки рвется и ревет. Молниями танец разгоняет! Круг лесов гудящих хоровод Листьями с ладоней осыпает. Я тебя, мой друг, не сторожу, Свежую грозу ночную, На крыльце тихонечко сижу И волнуюсь, словно ласточка пред бурей. Воскресение Давнее письмо забыл я Ваше, Терпело время меж страниц оно И уже стало почти старше Меня как будто самого. Чернил поблекших строчки зря Состарили до слез иссохшую бумагу, Подобную листку календаря, Запечатлевшему навек забытую присягу. Я не любил Вас, нет, мой дивный друг. Перемешал признанье Ваше с книжною закладкой И промокашкой иссушил слезы, Те, что меж строк роняли Вы украдкой. Конечно, живы Вы почти сто лет назад. Чуть ветрены, и молоды, и нежны. И я немыслимо как рад Любовь воскресть и с Верой, и с Надеждой! Знаю
Ты – дворец и храм дерзаний, В стекло-бетон одетый. Ты – преисподняя творений, Твоя ведущая – Одетта. Она одета, не раздета. Сердиться перед зрителем Не должна. О Боже! Для Африки читает чернокожей. А на Европу – белая акула. Совсем одна. Зубы – жемчуг. И сводит скулы, когда, Когда твоя Одилия победно выключит телевизор. И ты спасен. И только Бог один Тебе, Ротбару, плешь омочил слезами, Но и Он молочный пруд налить не в силах, Бог истинный. Победа ночи. Подушку ты набил, Содрав с Одилии перья. Тебе опасна Одетта, зубы – жемчуг. А лебедь – что? Он – самый верный! Он – с тобой. Вива, Грация! Усни?! Нет! Экран погас не для того. Вновь: Чтоб ты остался жив! Одилия, Одилия, Одилия! Навстречу миру Ты отсечешь все лишнее, и из мрамора выйдет стать! В наш мир изменчивый, ему не изменяя, Но лишь порой слезу роняя, в стремлении весь этот мир обнять. Ты – скульптор, Бог! А я ж – лентяй, философ, Теней читающий по потолку веселую игру. Я вижу все занозы досок, цепляющие больно эти тени муз. Но вот твой камень, данный нам веками, Обосновался в нашей мастерской. Неужто дышит горной он лавандой, Но лишь затем, что не ромашкой полевой?! Тебя здесь нет теперь. Но кто таится в нем несмело? Гляжу, пронзая взглядом камень сквозь. Диана в нем пленится девственно нагая, С волшебным нашим миром врозь. Но вот под взглядом филосо́фа лопнул камень. Пошли по жилкам трещинки, он ранен одной силой взгляда, И лунный свет уже Диана миру льет! Подобно бабочке из кокона богиня тщится слабо, Отпал от камня новый скорлупы кусок. Навстречу свету мира Из тьмы веков явится чадо и руку мне свою волшебно подает! А я сижу, закинув на коленку ногу, в качалке деревянной, не страшась. Но, чу! Сейчас откроет дверь мой друг. И мне мою подмогу как объяснить ему? Лишь только Солнца свет ладонью заслонив. Брошка Я признаюсь тебе, есть причина помолчать. Но слова эти – не молчанье. Не залепит молчанья печать Мои губы, для признанья. Что любовь? Видно, всем вопреки, Всем желаньям, Луна с неба рухнет! Веет ветер холодный с реки, И доносится плач твой из кухни. Мне плевать, что Луну, разбив на куски, Все вернуть ты отчаешься снова. Нет, не склеить ее… Реви! А тарелку – на счастье? Вот новость! Пошутила?! Мой экипаж Между звезд огоньками моргает. Для тебя я – мираж, для меня ты – мираж. На край света один убываю. Ты смеешься, самолет твой – диван! Где, дружок, твоя стюардесса? Ну и пусть. Я не верю в счастливый обман. И, конечно, молчу не к месту. Пошутила! Ха-ха, оля-ля-ля! Этот лайнер мой – неотложка. И уходит куда-то земля. Скоро в небо. А в кулак – твою брошку. |
