Это дает нам подсказку о том, как формировалось Пятикнижие. Если отложить в сторону пятую книгу, Второзаконие, которая по большей части представляет собой отдельный элемент, то Библия, начиная с Книги Бытия и заканчивая Книгой Чисел, будет сочетанием «Священнического кодекса» и тем, что к нему не относится (в библеистике такие источники обозначаются как ‘non-P’, я же назвал их «сагами»). По традиции принято считать, что оба источника – и P, и non-P – проходят сквозь текст от Книги Бытия до Книги Чисел и представляют собой непрерывный рассказ о древней истории Израиля. Выходит, Пятикнижие составлено по меньшей мере из трех источников: это «Священнический кодекс» (источник P); то, что в него не входит (источник non-P); и Второзаконие. Нам уже знаком характерный лексикон «второзаконнических» писаний: это уставы, постановления, заповеди, определения и законы. «Священнический кодекс» и источники, не принадлежащие к нему, отличаются от «второзаконнических» не только лексиконом, но и стилем. Например, там, где «священнический стиль» применит выражение «поставлять завет», текст, взятый из других источников, прозвучит гораздо проще и просто призовет «заключить завет» [на иврите выбранный глагол еще любопытнее – karath, «отрубить»].
Есть и другая сложность: источники, не принадлежащие к «Священническому кодексу», могут сами по себе оказаться составными. Ряд ученых до сих пор придерживается восходящей еще к XVIII веку теории [12], согласно которой все сведения, не взятые из «Священнического кодекса», проистекали из двух различных источников, один из которых был чуть древнее другого. Эти источники различались в одном важном моменте, а именно в вопросе о том, когда израильтяне начали использовать имя «Яхве» как имя Бога[6]. Один источник (найденный в Быт 4:26) полагает, что так поступали еще задолго до эпохи патриархов, в то время как другой (Исх 3:13–15) утверждает, что впервые имя Бога было открыто Моисею, с чем согласны и творцы «Священнического кодекса» (Исх 6:2–3). В соответствии с этим первый источник свободно использует имя Бога в преданиях, предшествующих эпохе Моисея, а второй, наравне со «Священническим кодексом», начинает использовать это имя лишь после того, как Бог открывает его Моисею, явившись в неопалимой купине. Поскольку имя Яхве на немецком пишется как Jahwe, а именно немецкие ученые развили теорию об источниках и придали ей окончательную форму, первый источник сокращенно назвали источником J («Яхвист»). Второй был сокращенно назван источником E, от первой буквы еврейского слова Elohim («Элохим», откуда и его полное название – «Элохист»). На иврите «Элохим» – не собственное, а скорее нарицательное имя Бога, и в этой форме оно и применяется во втором источнике. И, кратко обозначив книгу Второзакония и «второзаконнические» пассажи, которые время от времени встречаются в первых книгах Пятикнижия, литерой D (от латинского Deuteronomium – «Второзаконие»), мы получим аббревиатуру JEDP – и ею сможем описать все источники, из которых и собиралось Пятикнижие.
В XIX столетии ученые приложили немалые усилия, пытаясь установить сравнительные даты четырех источников. Изначально предполагали, что самым древним был источник P, содержащий все законные правила для устроения святилища и богопочитания и запреты употреблять ту или иную пищу. Но благодаря долгим исканиям и в особенности трудам Юлиуса Велльгаузена (1844–1918) [13] все постепенно склонились к мнению о том, что источник P на самом деле появился позже других – даже после возвращения из Вавилонского плена, – и он, иными словами, восходит к VI–V векам до нашей эры. Мнение изменилось главным образом потому, что исторические книги, подробно излагавшие историю Израиля до Вавилонского пленения, по всей видимости, не содержали совершенно никаких сведений обо всей системе ритуальной чистоты, жертвоприношений и требований к питанию, обнаруженных в источнике P. Это был спорный вывод и во времена Велльгаузена, да и сейчас он остается спорным. Во многом именно источник P стал фундаментом позднего иудаизма, и когда Велльгаузен предположил, что «Священнический кодекс» появился так поздно, некоторые даже сочли его антисемитом. Велльгаузен описывал источник P как основополагающий документ не древней израильской религии, а иудаизма, и тем самым подразумевал, что между ними есть разрыв. Несомненно, иудаизм, явленный в источнике P, Велльгаузен считал упадочным в сравнении с религиозными прозрениями, например, великих пророков, которые, как ему казалось, звучали ближе к духу Яхвиста и Второзакония – источников J и D. Но эта субъективная оценка, в сущности, отделима от вопросов датировки. Можно согласиться с тем, что источник P появился сравнительно поздно, как считал Велльгаузен, но при этом счесть его религиозно глубоким – и даже развившим небрежное и грубое религиозное мировоззрение, проявленное в Яхвисте и Элохисте – источниках J и E. За вопросом о датировке источника P кроются важные проблемы, связанные с богословскими убеждениями и суждениями, и на карту поставлено многое. Так что этот вопрос остается одной из немногих областей библеистики, где ученые, исследующие христианскую Библию и Танах, часто держатся на расстоянии друг от друга.
Теория о разделении источников J и E в последние годы возродилась – благодаря сторонникам так называемой неодокументальной гипотезы [14]. Но большая часть ученых склонна говорить просто об источнике P и об источнике non‑P (иными словами, о «Священническом кодексе» – и обо всем, что к нему не принадлежит), причем источник non‑P считается более древним. В современной немецкой библеистике даже распространились воззрения [15], согласно которым источник non-P никогда не существовал как непрерывный, а составлен из блоков прежде независимых повествований. Иными словами, предания об Аврааме, Исааке, Иакове, Иосифе и Моисее, возможно, никогда изначально не существовали как единая «сага» ни в одном из источников, но могли передаваться независимо друг от друга в разных группах до тех пор, пока редактор Пятикнижия, уже по завершении Вавилонского плена, не свел их воедино. Это согласуется с предположением, сделанным в главе 1, согласно которому прибытие Авраама в Палестину с востока и переселение Моисея и его людей с запада, возможно, не совершались в указанном порядке, а проходили в одно время, – а может быть, Авраам и его потомки даже жили после Моисея. Они вполне могут принадлежать к периоду, который мы, как правило, называем эпохой судей, то есть к XI столетию до нашей эры: именно тогда мы слышим о коленах Израилевых, названных именами двенадцати сыновей Иакова. Но, как бы ни соединились тексты, составившие источник non-P, его отличие от источника P и источника D не вызывает сомнений. Стиль его, как мы видели, отличается от обоих, и лично мне кажется, что он по большей части восходит ко временам, предшествовавшим Вавилонскому пленению [16].
Недавно среди ученых, изучающих Ветхий Завет, проявилась склонность сдвигать датировку значительных разделов Еврейской Библии ближе к нашему времени. И теперь некоторые из них утверждают, что даже источник non-P восходит к эпохе, наступившей вслед за Вавилонским пленением, – иными словами, они говорят, что он возник во время владычества персов. Будь это так, источник non-P и источник P могли бы соотноситься не как более древний и более поздний, а как возникшие в одно и то же время и происходящие из разных течений мысли [17]. В любом случае правда в том, что те или иные писцы брали на себя обязанность соединять предания, оставляя большую часть каждого источника в целости и сохранности.
В преданиях, представленных в других книгах, тоже проявляются знаки того, что те составлены из более древнего материала. И еще там встречаются нелогичные версии одних и тех же историй. К примеру, как Давид познакомился с царем Саулом? В 1 Цар 16 его представляют Саулу как человека, искусного в игре на гуслях – но в 1 Цар 17, где Давид убивает Голиафа, ясно, что Саул никогда не встречался с ним прежде. Впрочем, даже так в этих книгах есть пространные участки довольно-таки связных повествований. В «Истории двора Давидова», приведенной в 2 Цар 9–20 [18], где описаны дворцовые интриги, связанные с наследованием трона Давида [19], искусство создания характеров и сложность сюжета доходят почти до уровня романа, и здесь мало что свидетельствует о множестве исходных источников. Как и большая часть библейских повествований, не связанных со «Священническим кодексом», история увлекает читателей, и они переживают вместе с героями, даже пусть те и обозначены лишь через действия и автор не делает комментариев о том, что у них на душе. Когда Авессалом, сын Давида, восстает против отца и погибает от руки Иоава, одного из царских полководцев, мы видим, что Давиду это не приносит радости:
