И она помахала в ответ, а про себя подумала: «Значит Ваня недалеко, а с ним и Данил, наверное», – и от этой мысли, хотелось прыгать от счастья.

– Тоже на праздник пришла, – спросил подошедший Леня, глядя на Лену как на кусок сладкого и вкусного пирога.

– Ага, – безразлично бросила она и невзначай поинтересовалась. – А ты Ваню не видел?

Услышав имя друга, Леонид сразу же вспомнил, с кем разговаривает, и, приняв скучный вид, ответил:

– Нет, не видел!

«То-то же!», – ликовала в душе Лена и повернулась к сестре, которая стояла в очереди за шашлыками, при этом умудрялась высматривать знакомый силуэт среди толпы. Лена искала, только его и, не увидев, очень огорчилась.

«Ай, – в сердцах подумала она, – подумаешь, велика честь! Нет, так нет!» – и оставив в покое свои поиски и желания, ушла развлекаться с сестрой.

– Развлекаешься? – раздался над ухом знакомый голос, Лена развернулась, – а я тебя ищу повсюду!

– Ты? – удивленно воскликнула она, – меня? Зачем?

– Чтоб не увели, – шепнул на ухо Данил и, сразу же приняв независимый вид, повернулся к кому-то, стоящему рядом и начал, что-то ему объяснять, сжав руку Лены так, что она не могла ее даже повернуть, не то, чтобы убежать.

Он не любил ссор, бессмысленных споров и грубых движений, а Лена не любила грубых ругательств и резких наглых действий. Она любила жизнь во всем ее проявлении и он. Данил любил готовить для нее, и она любила готовить для него. Они как зеркальное отражение друг друга, как гармоничное дополнение и в то же время разные противоположности: она нежная, веселая, тонко чувствующая мир отличница, не похожая на отличницу и он, с темным прошлым, уличный хулиган и слишком взрослый, как те, кто побывал на войне.

Дни летели, а за ними недели, скоро заканчивалось яркое лето, и оставались последние по-настоящему жаркие и теплые деньки, когда земля парит, а ветерок еще ласкает, еще нет тех, холодных поцелуев осени, а лето в самом разгаре.

– Ленка, мы поехали сено убирать, будем Ваниным родственникам помогать, поедешь? – спросила Лера.

– О, я не знаю…, а кто еще едет? – с замирающим сердцем спросила она.

– Да никто, ты да я, Ванька и Данька, ну убирать-то все трактор будет, мужчины сено кидать. А мы так, для красоты поедем! Там заливчик такой классный, вода чистая как стекло и холодная, речка ведь горная, – пояснила она, зная страсть сестры к купанию, особенно в чистой и холодной реке. – И природа шикарная, пока они работать будут, мы с тобой еду на костре приготовим, позагораем, поехали? – убеждала она сестру.

– Не знаю, маму надо спросить, – сомневалась Лена.

– Поезжайте, – услышали они мамин голос с веранды, – конечно, помогайте, мы с отцом пока тут нескончаемые вещи разберем, варенье сварю, компотов сделаю, в огороде порядок наведем, а вы, как приедете, так и продолжим уборку в доме, – успокаивала Маргарита Витальевна тревожную душу дочери, желающую успеть многое до отъезда в город.

А Лена тем временем была на седьмом небе от счастья, предстояли целые дни рядом с Данилой, легально, без пряток. И в таких местах, которые очень любила Лена.

На следующий день Данил с Лерой заехали за ней.

– А Ваня где?

– Уже там, со своей теткой составляют план работы и определяют место для травы.

– А, – протянула она.

– Не хотели тебя будить раньше времени, – отозвался Данил, – проснулась, наверное, недавно? Глаза заспанные! – шутил он.

– Я корову доила утром, – гордо произнесла Лена.

– Отличницы еще и коров доить умеют? – сделав круглые глаза, ехидно подметил он.

– Еще и сено косить, – поддакнула ему сестра, – ты не смотри, что она такая нежная на вид, знаешь, сколько всего умеет, расскажи, как тебе не верили городские, что ты деревенская и умеешь коров доить и сено косить, – подначивала она Лену.

– Да ну, – смутилась Лена, услышав похвалу от сестры и увидев восхищение в глазах Данила, – ну было, да прошло, – вспомнив, как ее называли вруньей, посмотрев на ее внешность, белые руки и безупречный маникюр, когда она рассказывала, что умеет доить коров и сено косить.

Для городских жителей деревенские это кто-то вроде инопланетян, которые живут в ужасных условиях, а коров, куриц и прочих домашних тварей чаще всего горожане видят на картинках, молоко на прилавках, разлитое по упаковкам. Первое время в городе, после деревенских забот, Лена чувствовала себя бездельницей. «Ну как тут можно учиться плохо?», – удивлялась она. А потом стала уставать от постоянных разъездов, бурного и бешеного ритма городской суеты.

Приехав на место работы, девчонки пошли обустраивать место для обеда, а мужская половина занялась организацией работы.

– О, какие красивые помощницы приехали! – восхитилась тетя Лариса, родная сестра отцов Вани и Данила. – Леночка, как ты изменилась, похорошела! – сыпала комплиментами она.

– Спасибо! – смущалась Лена.

– Ну, пойдемте, покажу вам наши просторы. Курорт! – и повела их на экскурсию по солнечным тихим местам, в которых поселилось блаженство.

Солнце пекло нещадно и пока работала техника, Лена решила искупаться в тихой заводи, там вода была ледяная и спокойная. Мужчины пытались отговорить девчонок, пугали простудами, воспалением легких, гайморитами, возможно, многие бы отказались их, послушав, но только не Лена. При поддержке сестры она настояла на своем и, взяв купальники и полотенца, Лера и Лена направились в сторону заводи, спрятанной от любопытного взгляда, за которой виднелся песчаный островок, ослепленный солнечным светом. Благодать.

Девчонки переоделись и подошли к воде.

– Холодная, – поморщилась Лерушка, – Может, подождем до вечера? Все теплее будет.

Лена, усмехнувшись, посмотрела на сестру:

– И вечером обязательно искупаемся, после работы, – и побрела по воде вдоль берега, выискивая место поглубже, не замечая, как за ней наблюдают несколько пар глаз, а одна пара, наблюдала с тревогой, готовая по любому сигналу прыгнуть за ней.

Внезапно нырнув, напугав всех, Лена с великим блаженством поплыла к песчаному островку.

– Плыви сюда! – махнув рукой сестре, крикнула она.

И Лерушка, тоже нырнув, проплыла немного под водой, потом перевернулась на спину и, блаженно покачиваясь на воде, растягивая удовольствие, медленно приплыла к солнечному островку. Они лежали на песке, болтали и смеялись, греясь на солнышке.

– Вода-то не такая уж холодная, после наших-то речек! – удивлялась Лерушка. – Видимо я отвыкла от холодной воды, а мы ведь все лето купались в наших горных реках, особенно в Томи, там ведь, помнишь, какая ледяная была!

– Ага, – лениво согласилась Лена, вспоминая свои недавние купания в родной деревне.

– Ой, смотри, Ванька плывет! – воскликнула Лерушка. – Переступил через свои страхи! – крикнула она ему, пока он еще плыл.

– Колдуньи! – послышалось в ответ, через несколько минут выплыл недовольный Ваня, но он не стал лежать на песке, а пошел опять купаться, и было слышно его бормотание:

– Русалки! – но потом, немного смягчившись, сказал. – А вода-то и правда, приятная, пойду еще поплаваю.

Девчонки прыснули со смеху. Ваня часто называл их колдуньями, ведьмами и прочими волшебными существами, свою тещу он беззлобно называл за глаза Баба Яга, а Леру с Леной – ведьмины дочки, но они не обижались, а наоборот даже некоторая гордость и могущество возникали от этих слов.

Люди, несущие свет, добро и трудолюбие, встречаются не так часто, Ленина семья была такой, они словно солнце светили людям, показывая простые истины, освещая страхи и непонимание, принося легкий покой и веселье. И лишь немногие знали, что за этой легкостью и весельем стоит каждодневный труд, ответственность за свои ошибки и желание учиться и развиваться.

На берегу остался только Данил. Он колебался, но был готовый приплыть, и Лена почувствовала, что он ждет, когда она его позовет. Звали и Лерушка, и Ваня, и даже тетя Лариса, заманивая горячим песком и солнцем, а Лена молчала, уткнувшись в теплый песок, пересыпая его из руки в руку, не зная, что делать, боясь подтвердить свои ощущения. И сейчас они стояли перед выбором. Данил предоставил решить Лене, оставив последнее слово ей. И она это поняла и сделала первый открытый шаг.