Литмир - Электронная Библиотека

Тонкие черты лица её напряглись, кровь оттекла, обострив побледневшие щёки и подбородок. Ей так хотелось унизить стоящего перед ней человека, что она теперь только наслаждалась присутствием посторонних людей. Пусть теперь и они знают то, что переживает по отношению к нему она. Говорить гадости в лицо, если переступить невидимую черту своих привычек и воспитания, – это наслаждение, хоть мимолетного, но всё-таки превосходства.

– Забирай всё. Но квартира всегда моей была.

– Как ты предлагаешь: вырвать камин из стены? Или итальянское джакузи в ванной забрать? А лепнина или люстра, которая делалась на заказ под конкретную комнату? – её было не остановить. – О чём ты говоришь? Мог бы быть просто благодарен мне и побыть хоть чуть-чуть джентльменом. Ведь, если я уйду, я останусь ни с чем. Всё, что я делала, я делала для нас двоих!

– Ты делала для себя. И оно мне никогда не было нужно.

На крик у костровища из палаток стали выглядывать обитатели Свободного города. Первыми появились Кнут и Кит. Они подошли поближе, но пока не понимали, стоит ли им вмешиваться. Потом показался Потап. У меня мелькнула мысль – чтобы он сделал, если бы увидел эту истеричную самку богомола, сидящей в его кресле минутой назад? Хорошо, что она истерила уже стоя. Тем не менее, Потап своё слово сказал:

– Женщина, на своей кухне будете орать. Вы не у себя дома.

Та осеклась на мгновение и зло оглянулась в сторону Потапа. И тут же презрительно отвела взгляд: Потап стоял нагишом, просто не подумав, что нужно что-то надеть.

– Господи, Содом какой-то! – простонала она.

Тут вышла Ночь. Она тоже была не одета. Подойдя к Паше, она положила ему на плечо руку:

– Это она?

Паша коротко кивнул, поджав губу. Я вообще заметил, что ещё вчера монументально спокойный, он теперь то нервно теребил пальцами рукав халата, то часто моргал или, как сейчас, кусал нижнюю губу.

Его супруга при этом заняла самую агрессивную позу уверенности в собственном превосходстве, какую видимо могла.

– А-А-А! Вот они Адам и Ева снова вместе!!!

Коротко хохотнув, она закончила:

– Ты с ней что ли спишь теперь? Так зачем тебе квартира в Сибири! Милым и рай в шалаше! – развела она руками по сторонам.

Паша побагровел, плечи его расправились, и он впервые поднял горящие глаза. Сказать ничего не сказал, потому что его крупно затрясло. Но вместо него вперёд, как тигрица, готовящаяся к прыжку, выступила Ночь.

– Лучше беги отсюда, – она отвела крутые бёдра и нагнулась за тонким, но плотным паленом у ног.

Супруга Павла осеклась и отступила на шаг. Потом мне показалось, что она сейчас заплачет, потому что опустила тонкий подбородок к груди и подняла руку к лицу. Но она подняла очки на лоб, сощурилась на Павла и сквозь её зубы просочилось:

– Я засужу тебя, понял. – Даже не вопрос. Угроза. Приговор. – Жизни тебе точно не будет.

Потом сделала несколько шагов назад и, будто вспомнив, вытащила телефон и быстро сфотографировала нашу компанию, стараясь захватить в кадре нагих Ночь и Потапа и самого своего супруга, едва прикрытого халатом.

Ночь не сдержалась и замахнулась в её сторону поленом, но всё-таки не кинула. Супруга поспешила поскорее отступить подальше и, гордо задрав подбородок, резко зашагала обратно к поселку.

Все смотрели ей вслед молча.

Минуту мы следили за удаляющейся фигурой, потом я посмотрел на Пашу. Взгляд его блуждал, ничего не замечая, подбородок мелко подрагивал, руки тряслись, судорожно сжав халат, на него вообще жалко было смотреть. Ночь обернулась к Паше и приобняла его:

– Ну, всё хорошо, она ушла, успокойся.

Девушка попыталась привлечь Пашу к себе, но тот буд-то застыл и не мог согнуться к ней. Ступор в теле, ступор в сознании.

– Эй, посмотри на меня, всё хорошо, – Ночь встала прямо перед ним и повернула его взгляд к себе, пытаясь улыбаться как маленькому ребенку.

– Пойдём со мной, тебе нельзя так переживать, всё будет хорошо.

Ночь уговаривала Пашу, увлекая постепенно за собой. С трудом тот сдвинул ноги и сделал первый шаг в сторону палатки. Со спины Паша показался мне сгорбленным обессиленным стариком, нуждающемся в помощи.

Когда парочка ушла, я спросил:

– Что это с ним?

Потап сел в своё кресло, Кнут опустился над костровищем и стал готовить дрова к розжигу:

– Да с ним бывает такое. Чересчур эмоционально всё воспринимает. Неделю назад, когда эта особа ему только позвонила, он даже выключить телефон не сумел, стоял и слушал её вопли в трубке. Потом прямо с телефоном в море пошёл. Утоп бы точно, если бы Ночь его не заметила. Развернула, в палатку к себе отвела. Она его тогда хорошо успокоила. И сейчас успокоит.

– Кнут, помолчи, – Лиза кинула в него полотенце, которое держала в руках.

– А что? Что естественно, то не безобразно.

– Я вообще не в курсе этих дел. Ночь что? С Пашой теперь? – Кит никак не мог переварить ситуацию.

– Да ну вас! Какая разница, вообще! – Лиза отмахнулась от Кита. – Помогла в прошлый раз, пускай и сейчас поможет.

– Вот и я говорю, очень милосердно, – поддакнул Кнут и тут же получил пинок от Лизы.

– Ай, больно же! Вот они, женщины: когда своё мнение считают единственно верным, бьют безжалостно. – Кнут напоказ потирал пострадавшее место. – Жена вот у Паши, к примеру, много хочет, вам не кажется?

– Проблема не в том, что она много хочет, а в том, что они с Пашой хотят разного. – Лиза склонилась над котелком с овощами. – Всегда можно договориться, если не плевать на другого.

Кит и Кнут переглянулись, беззвучным вопросом округлив брови. Они друг друга понимали с одного взгляда. Кажется, своей серьёзной интонацией Лиза их слегка удивила. Но ни один из них не решился сказать что-то вслух.

Постепенно все успокоились, и каждый занялся своим делом. Кнут разжег огонь. Лиза и Леся по очереди нависали над котлом и решали какой приправы добавить ещё. Кит занялся дровами. Потап молча смотрел в горизонт. Из нашей компании только Тоша ещё не появлялся, но уж за него-то никто не переживал вообще.

Я не знал куда себя пристроить и вернулся в тенёк под акацией. В голове от безделья крутились разные мысли: про Пашу, про неожиданное знакомство с женой его, про их квартиру. Вернее, про квартиру Паши, как выяснилось.

Ну вот ни за что не признался бы никому из моих новых знакомых, но я и жену Паши понимал, её резоны и чувства. Она теряла тоже. Только почему-то в итоге так всё некрасиво оборачивалось. Правы вроде все, но ни на чьей стороне я бы оказаться в такой ситуации не хотел. Потому что, никто не прав.

Мне хорошо, конечно, рассуждать. Я эмоционально не вовлечен, мне не нужно выбирать сторону и мне нет поводов бороться, рассчитывая на победу в споре. Но, может быть, подумал я, это и есть нормальный человеческий выход из любого конфликта для любой из сторон.

Сколько людей растрачивают силы и эмоции ради того, чтобы оказаться правым? Сколько люди теряют в погоне за своими ожиданиями? Цели их прекрасны: счастье и удовлетворение. Но непременно в этой гонке находится соперник, и им начинает казаться, что, победив его и первым придя к манящей цели, они станут счастливыми обладателями заветного приза. И будут довольны жизнью.

Но в процессе такой борьбы что-то внутри разрушается. И даже если ты оказываешься победителем и получаешь желаемое, любить это в душе больше нечем. Остаётся от этой пустоты внутри только одно: гордость за себя.

Я много раз слышал, что для богатых цель не деньги. Они лишь трофей, доказательство их победы и средство для новых статусных побед. Вот они и доказывают бесконечно, заводят себя, людей вокруг, всё и всех оценивают только с позиции средства достижения своих целей, а в итоге лишь подпитывают свою гордыню. И вот, им кажется, что им нужно так много, а на самом деле оказывается нужно только одно: гордость за себя перед другими. И всё потому, что пусто в душе.

Вот, если бы счастье в жизни можно было изобразить в виде квартиры, подумал я. В образе дома, в котором мы находимся. Большинство тут же начали бы тащить в этот дом разные вещи, обставлять комнаты, планировать зоны, потому что голое счастье нас не удовлетворяет. Нам нужно непременно показать всем, что оно наше, мы обладатели уникальной жизни, и её такой у других нет и быть не может. Мы изначально играем по правилам соперничества, эмоционально вкладываясь в борьбу, вечно живём беспокойным движением к своему идеалу. А в свой дом, в место своего счастья, возвращаемся только за тем, чтобы принести ещё один трофей. И снова на борьбу. С людьми, с обстоятельствами, с собой. И не факт, что в итоге мы побеждаем. Я даже подумываю иногда, что сам победитель просто не может признаться себе и другим, что и он чувствует, что его победа – лишь обман.

10
{"b":"729680","o":1}