– Чего он интересуется? – спросил я, когда тип со шрамом забрал свой хлам и ушёл.

– Да так. Подгонял мне как-то неплохие вещи. Теперь строит из себя Шлимана – будто куда лопатой ни ткнёт, везде ему Троя. Носит всякий мусор, но иногда кое-что ценное попадается. Да и человек нужный.

Как Сеня рассказал мне, парень этот был местным бандитом, хотя больше походил на актёра, который усердно держится за сложную роль. Звали его Клоп. Многие его боялись. Говорили, что он носит в кармане настоящий пистолет.

***

– Завтра идём к старику меняться, – сказал Сеня фатальным голосом в тот вечер. – Браковка будет моя.

Мы сидели на кухне. В углу сотрясался и дребезжал старый холодильник.

Сеня ударил по столу, раскрыв ладонь. На клеёнке осталась лежать серебряная чешуйка времён царей. Именно на неё и хотел художник обменять дорогую браковку.

– Ничего себе! А чего раньше молчал? – сказал я.

Я разглядывал и вертел в руках монету. Даже попробовал её на зуб. Друг мой прищурился и заметно напрягся.

– Где достал? – спросил я.

– Не достал, – ответил он со вздохом. – Сделал.

Я долго изучал монету и не мог найти изъяна.

– Потемнеет быстро. Надо завтра менять, – сказал Сеня мрачно.

Всё-таки мы шли на обман, и чувствовал себя мой друг крайне паршиво, но он не мог пересилить своё желание и упустить ценную монету.

На следующий день мы собрались к художнику. Сеня внимательно рассмотрел свои уродливые творения, развешанные на стенах. Он взял с собой несколько картин: на одном листе Сеня изобразил гипсовый сплющенный шар, на другом – классический череп на стопке книг. Череп был нарисован криво, глазницы его располагались одна ниже другой, и от этого казалось, будто он сильно печалится. Остальные работы являлись размазанными экспериментальными акварелями. Сеня скрутил листы и засунул их в чёрный пластмассовый тубус.

***

Дом художника загромождали картины. Они висели на стенах от самого потолка до плинтуса. Кое-где они лежали штабелями и стопками: на шкафу, под диваном, между креслом и стеной.

На грубо сколоченных деревянных полках сияли самовары, между ними теснились матрёшки, деревянные куклы, горшки, стоял кувшин с торчащими из него веретёнами, истлевшие лапти висели на гвозде. По одной полке, под потолком, крался рыжий кот. Он отражался в самоварах, гибко пробираясь между ними.

Сам хозяин дома был худой высоченный старик с жидкой китайской бородой и блестящей лысиной в бурых пятнах. Взгляд его часто менялся. Он смотрел то яростно и внимательно, будто разгадал наш обман, отчего нам с Арсением становилось очень неловко, то вдруг глаза его на миг отражали откуда-то сошедший на него надмирный покой.

Сеня представил меня как эксперта. Художник этому совсем не удивился. Он с достоинством кивнул и пожал мне руку. Когда друг мой напомнил старику об обмене, тот принёс из соседней комнаты банку из-под кофе, тяжёлую, полную монет.

– Она где-то здесь, – сказал он рассеянно и грохнул банку перед нами на стол.

Мы переглянулись. Сеня подмигнул мне и сказал:

– Мой друг легко найдёт её.

Они стали обсуждать кривой пейзаж, а я – разыскивать монету. Я нашёл её, наверное, через час. Художник, не взглянув на полученное в обмен, швырнул поддельную чешуйку в эту же банку и поставил её на полку между бронзовой статуэткой всадника и деревянной совой.

Тогда я решил, что старику всё было безразлично, а в особенности – наше жульничество. Думаю, художник совсем не хитрил. Просто он нуждался в беседах с Арсением. Он удерживал около себя своего молодого приятеля: кому ещё рассказывать о своих безумных воззрениях, как не молодому внимательному человеку? Хотя Сеня, конечно, и обманывал его, это ничего не меняло – старик получил своего слушателя. Я поделился с другом этими мыслями, но Сеня расхохотался и ответил, что художник – старый хитрый чёрт.

– Но знаешь что, иногда он дело говорит. Я даже удивляюсь, – сказал мне Сеня по дороге домой, развесёлый от удачной сделки. – Но думаю, с мазнёй пора завязывать.

Местный мафиози со своими друзьями ждал нас около дома.

– Здорово, рыло! У меня для тебя есть такая вещь! Пойдём, пойдём! Обязательно возьмёшь, – сказал Клоп.

Главарь был так дружелюбен, его дружки окружили нас так вежливо, а лица их были такие милые, что мы поняли – отказываться смысла нет.

Нас привели под руки в покосившийся деревянный дом на берегу реки. В доме было тесно, и потолок там был низкий. Нас усадили на тухлый диван. Друзья главаря устроились по бокам, зажав Сеню и меня с флангов. Глядели они на нас внимательно, со жгучей смесью опасения и угрозы в глазах.

Клоп сел верхом на стул перед нами, посредине комнаты, и начал свой разговор, соблюдая все необходимые правила приличия. Он долго молол языком. Но по тому, как он тянул беседу и болтал о совершенно пустых и посторонних сплетнях, было ясно, что скоро он бросится к главному вопросу.

Друг мой держался с редким достоинством. Он выслушивал Клопа спокойно, гоготал вместе с ним, сидел свободно, закинув ногу на ногу, и травил анекдоты, будто ничего не происходит. С полчаса они обсуждали какие-то делишки, общих знакомых и схему сборки металлоискателя.

Через комнату, соблюдая равные промежутки времени, величаво проходила девушка с такой необъятной грудью и таких неохватных, я бы сказал, геологических объёмов, что мы с Сеней, увидев в первый раз, как она вышагивает, даже несколько засмущались. Дружки главаря провожали её взглядами. Когда она проходила мимо Клопа, тот звонко хлопнул её ладонью по заднице. Дружки оскалились, девушка даже не оглянулась.

Затем главарь кивнул одному из своих приятелей, и тот принёс подлежащее обмену. Вещами, под предлогом которых нас сюда притащили, оказались: зелёная артиллерийская гильза, несколько ржавых патронов и якобы каска в таком плачевном состоянии, что она скорее напоминала сгнивший ночной горшок.

– Это древнее. Всё честно, – заверил нас Клоп.

Друг мой внимательно осмотрел артефакты и расспросил, откуда они взялись. За этим обсуждением прошло ещё напряженных полчаса.

Снова болтал главарь, расхваливая товар. В десятый раз прошла через комнату чрезмерная девушка, раскачивая своими прелестями. И снова так же хищно на неё уставились дружки Клопа. Время тянулось. Бандиты напрягались сверх всякой меры.

– Слушай, рыло. Покажи мне ту монетку, – с излишней беззаботностью в голосе сказал главарь.

Друг мой удивлённо поднял брови.

– Ну, ту самую. Какую, говорил, сегодня возьмёшь, – пояснил Клоп. – Может, я знаю, где ещё таких надыбать.

Клоп улыбался. Сеня сделал вид, что ничего не понимает. Дружки главаря замерли. За окном проехал грузовик. Задребезжало треснувшее стекло в окне.

– А! Понял! – со смехом сказал Арсений, разрушив наконец эту всеобщую неловкость.

Он махнул рукой и свободнее расселся на диване, далеко вытянув ноги.

– С собой такого не таскаю. Приходи в гости, посмотришь.

Взгляд бандита подёрнулся внезапной скукой.

– А куда ходил-то? – спросил он с усмешкой.

– Да я ж рисую! – ответил Сеня, с готовностью вытащил из тубуса свои работы и стал разворачивать их одну за другой.

Пособники Клопа сразу же расслабились, лица их стали тупы и скучны. Парни ушли на кухню и загремели ложками.

Когда нас отпустили и мы вернулись домой, Сеня достал монету из кроссовки. Я даже не заметил, когда он успел спрятать её под пятку.

– Я сразу понял: он постарается нас обуть, – сказал Сеня. – Как только ляпнул про монету – вот я лоханулся. Вообще, я давно от Клопа такого жду. Придурок он, гангстер хренов, – Сеня выругался. – Надо заканчивать с ним с дела.

Думаю, именно разбитое состояние моего друга, возникшее из-за того, что мы пошли на подлог, вдруг заставило его тогда так неловко проболтаться.

Весь следующий день мы провели на реке, где прыгали в холодную быструю воду с высокой бетонной дамбы. Вечером Сеня сел за телефон, достал тетрадь и стал обзванивать покупателей. Он долго говорил с каждым о самом разном: погоде, разведении цветов, свойствах молнии, политической ситуации на Ближнем Востоке, способах дрессировки собак – и под конец разговора предлагал монету. Затем вежливо прощался и аккуратно записывал ответы в тетрадь. Всё-таки он создал какую-то налаженную сеть, и, слушая эти разговоры, я удивлялся его терпению и разнообразию интересов.