Всадник быстро оглядел разбросанные на ближайшем столе проекты, ища что-нибудь, что сможет хоть как-то помочь, но не было ничего: кучка обломков базальта, мотки медной проволоки, неоконченная стеклянная полусфера, которая, возможно, должна была стать очередной игрушкой Кирдана.

И тут Даеан понял, что ему делать. Он схватил полусферу и ударил её о базальт. Она разбилась, и в копыте у него остался тонкий кривой осколок стекла длиной примерно в шесть сантиметров. Магией схватил со стола свой плащ и шагнул к вытяжке.

Прижав копыто к острию осколка, он ощутил неприятное давление и резкую боль. Пошла кровь, всадник мазнул по стеклу и произнёс заклинание. Потом, встав перед оросителем, бросил осколок на пол и наступил на него, раскрошив копытом. Его пронзил холод, какого он никогда не испытывал прежде. Не простой холод, который ощущают в зимний день кожа и конечности — он поразил его тело, как удар грома. Даеан прочувствовал его языком, лёгкими и печенью.

Жеребенок получил, что хотел. Стекло двойной закалки треснуло на тысячи кусочков и взорвалось — всадник еле успел закрыть глаза. Две тысячи литров воды ударили его, как огромный кулак, отбросив на шаг и промочив до костей. Но он уже бежал, петляя между столами.

Хоть он и был проворен, но этого было явно недостаточно. В углу полыхнуло ослепительно алым: туман начал розоветь, испуская странные угловатые язычки ярко-красного пламени. Огонь согреет остальной деготь, заставит его кипеть быстрее.

Пока всадник бежал, огонь растекался, следуя двум дорожкам, которые костедеготь проложил к желобам. Пламя разгоралось с пугающей яростью, вздымая две завесы огня, отрезающие дальний угол мастерской. Огонь был высотой уже почти с жеребёнка и рос дальше.

Атани выбралась из-за верстака и ринулась вдоль стены к стоку в полу. Деготь стекал через решётку, и около стены оставалась дорожка, свободная от огня и тумана. Атани была уже готова пробежать там, когда над решёткой вскипел тёмный туман. Атани испуганно взвизгнула и отпрянула. Туман горел и поглощал всё бурлящим озером огня.

Наконец Даеан обежал последний стол. Не замедляя шага задержал дыхание и перепрыгнул через туман, не давая ужасному разъедающему пару коснуться его ног. Копытами и лицом он почувствовал мощную вспышку жара, но мокрая одежда спасла его от ожогов.

Глаза его были закрыты, и он неловко приземлился, ударившись щиколоткой о каменную крышку стола. Не обратив на это внимания, он бросился к Атани. Она отступала от огня к дальней стене мастерской и смотрела на всадника, приподняв копыта, как для защиты.

— Опусти копыта! — заорал он, подбегая к ней и разворачивая мокрый плащ. Неизвестно, услышала ли она его за рёвом пламени, но точно поняла: опустила копыта и шагнула в плащ.

Пробегая оставшееся между ними расстояние, мальчик оглянулся и увидел, что огонь растёт быстрее, чем ожидал. Туман льнул к полу на высоте щиколотки, чёрный, как деготь. Пламя стояло так высоко, что он не видел другой стороны и совершенно не представлял, насколько успела расшириться огненная стена.

Перед тем как Атани нырнула в плащ, Даеан поднял его повыше, чтобы полностью закрыть ей голову.

— Я тебя перенесу, — крикнул он, заворачивая её в плащ. — Обожжёшь копыта, если попробуешь перейти.

Она что-то ответила, но складки мокрой ткани поглотили слова, из-за чего он не расслышал их за гулом огня.

Он подхватил Атани, неся не перед собой, как прекрасный принц из какой-нибудь сказки, а перебросив через плечо, будто мешок с картошкой. Крепко прижав её бедра к своей груди, он бросился к огню. Жар накатил волной, и он протянул вперёд свободное копыто, защищая лицо и молясь, чтобы влага на штанах спасла его ноги и от жуткой едкости костедегтя.

Перед тем как прыгнуть в огонь, он глубоко вдохнул, но воздух оказался едким и колючим. Он закашлялся и ещё раз вдохнул полной грудью горящий воздух, входя в стену огня. Его щиколотки охватил резкий холод тумана, а вокруг был огонь, и всадник бежал, снова и снова вдыхая ужасный воздух. У него закружилась голова, во рту стоял аммиачный привкус. Какая-то отдельная рациональная часть его подумала: «Конечно, потому он и летучий».

Удар послышался всаднику, когда он уже терял сознание, но голос, который он услышал, успокоил его.

— Даеан, держись! — Дракониха схватила его и попутчицу и вылетела из артной.

Когда жеребёнок очнулся, ему первым делом пришло на ум совсем не то, что вы могли бы ожидать. Но вы вряд ли сильно удивитесь, если, конечно, сами когда-то были молоды.

— Сколько времени? — лихорадочно спросил он.

— Двенадцать часов дня, — ответил женский голос. — Не пытайся встать.

Он упал на кровать. Глубоко несчастный, с кислой тяжестью в желудке, он огляделся. Отчётливый антисептический запах в воздухе сообщил ему, что он в больнице. Кровать тоже говорила об этом: достаточно удобная, чтобы спать, но не настолько, чтобы валяться.

Всадник повернул голову и увидел знакомые, удивительно яркие зелёные глаза в обрамлении коротких светлых волос.

— А-а. — Он расслабленно откинулся на подушку. — Привет, София.

София стояла около одной из высоких конторок, ограничивавших комнату. Классические тёмные цвета одежды работников медики делали её бледное лицо ещё белее.

— Привет, Даеан, — ответила она, продолжая писать свой отчёт о лечении.

— Я слышал, ты наконец добралась до студентов, — сказал он. — Поздравляю. Ты давно того заслуживала, все знают. — Софья подняла взгляд, ее губы изогнулись в легкой улыбке.

— Похоже, жар не повредил позолоте твоего языка. — Она отложила перо. — Как чувствует себя остальное?

— Копыта хорошо, только онемели, поэтому я предполагаю, что обжёгся, но вы уже что-то с этим сделали. — Приподнял простыню, заглянул под неё и аккуратно подоткнул обратно. Его вдруг охватила паника: — Атани в порядке? — София серьёзно кивнула и подошла ближе к кровати.

— У неё пара синяков — ты её уронил — и немного опалены щиколотки. Но она в лучшей форме, чем ты.

— А как остальные из артной?

— На удивление хорошо, если учитывать все обстоятельства. Несколько ожогов, обычных и химических. Один случай отравления металлом, но не сильного. Обычно при пожарах главная проблема — дым, но то, что горело сегодня, похоже, вообще не дымило.

— Оно давало что-то типа аммиачного дыма. — Он сделал глубокий вдох, проверяя лёгкие, и с облегчением сказал: — Но мои лёгкие, кажется, не обожжены. Я вдохнул всего раза три, пока проходил.

Раздался стук, и в дверь просунулась голова Хувза.

— Ты тут как?

— В основном хорошо, — сказал он.

За Хувсом вошла Сапфира, явно нервничая.

— Ты уже совсем не такой бледный, как раньше, — сказал он. — Полагаю, это добрый знак.

— Ноги у него ещё поболят, но необратимых повреждений нет, — сказала Софья.

— Я принёс чистую одежду, — жизнерадостно сообщил Хувз. — Та, в которой ты был, сгорела.

— Надеюсь, ты выбрал что-нибудь подходящее из моего обширного гардероба? — сухо поинтересовался он, чтобы скрыть смущение. Хувз отмахнулся от его комментария.

Всадник вышел из всего приключения без серьёзных повреждений, но прямо сейчас на нём не было ни единого места, которое бы не болело. По затылку шеи прошёлся огонь, а на тех местах, где его коснулся огненный туман, остались лёгкие химические ожоги.

После обеда в больнице он решил вернуться в артную и посмотреть, насколько пострадала мастерская. Слышанные им рассказы повествовали, что пожар был взят под контроль очень быстро. Если так, то, возможно, он даже сможет закончить работу над своим синим излучателем. Если нет, то хотя бы вернёт пропавший плащ.

К моему удивлению, основная часть артной вышла из пожара почти без повреждений, только северо-восточный угол мастерской был практически уничтожен. Там не осталось ничего, кроме кучи битого камня, стекла и пепла. На полу и разбитых крышках столов застыли яркие потёки меди и серебра. Более непривычным и неприятным оказалось то, что мастерская была пуста. Такой он её никогда раньше не видел.