— Роза Декардея, я, мастер магов Эрик, позволяю ученикам воспользоваться гнездом и драконом на неопределенный срок для своих исследований. До тех пор, пока я или ректор не поставят запрет, — закончил он, властно посмотрев на старушку, которая замолчала и не смогла что-либо возразить ему.

— Хорошо, — только и сказала она, пропуская внутрь жеребят.

Арон поблагодарил мастера, тот в ответ только кивнул и удалился, оставляя жеребят с гнездом. Даеан с помощью магии стал потихоньку перемещать его на четвертый этаж. Все это заняло десять минут. Закончив с транспортировкой, они освободили место и поставили новую “кровать” к окну. Сапфира, до этого наблюдавшая со стороны, наконец-то подошла к своему новому ложу и попыталась устроиться. Она вертелась и никак не могла найти комфортное положение, пока Даеан кое-что не вспомнил.

— Сапфира, отойди, дай я кое-что поправлю, — дракониха покинула кровать, давая единорогу выпустить из рога луч, который накалил гнездо.

После этого чешуйчатая резко прыгнула в гнездо и приняла удобную позу. Гнездо остыло. Дракониха явно была довольна.

— Спасибо, теперь у меня есть своя личная кровать. Не знаю, почему, но она гораздо удобнее, чем ваши. Из-за них почему-то спина болит, — пожаловалась она, ложась обратно.

— Спасибо, Арон, — зевнув, всадник лег в кровать и притворился, что спит. Через какое-то время,Арон тоже лег и уснул. Дождавшись этого, Даеан обратился к своей подруге:

«Сапфира, с ним был мастер магии Эрик. Ты ничего не чувствуешь?» – с подозрением спросил он мысленно.

«Я согласна с тобой. Не хотела пока говорить, но я почувствовала изменения в Ароне. Не знаю, как описать их, но что-то очень темное и злое окружает его», – сообщила она другу.

«Нужно будет поговорить об этом с магистром Эмин Дуир. У меня плохое предчувствие насчет нашего нового соседа».

Продолжение следует…

Комментарий к Белая жизнь – Акт 2. Глава 27 – Встреча Дамы и господа. Был изменен пролог. Приятного чтения.

====== Белая жизнь – Акт 2. Глава 28 – Артная ======

С того времени прошло два дня. Всадник заходил к куратору Эмин Дуир. Он расспрашивал его про Арона, но магистр наотрез отказывался что-либо говорить. Он искажал свои ответы так, что понять его могли только избранные.

Ничего не добившись в Архихав и повстречав там нахального ученика, который нагрубил и подставил его на крупную сумму, всадник запомнил его: мелкий аристократишка по имени Лураш. Он записал имя в чёрный список.

Вот и настал день, когда он отправился в Артную. Обычно он работал в артной по вечерам, но утром всё оказалось по-другому. Сейчас здесь было всего пятнадцать-двадцать пони, занимающихся собственными проектами. Вечерами собиралось вдвое больше. Кирдан, как всегда, сидел у себя в кабинете, но атмосфера была более приятная: рабочая, не суетливая.

Всаднику даже заметил в углу мастерской Атани, аккуратно откалывающую пластинки от куска обсидиана размером с большую буханку. Неудивительно, что он никогда не видел её здесь, если она приходит в мастерскую так рано.

Несмотря на предупреждение Хувза, Даеан решил сделать партию синих излучателей. Дело непростое, да к тому же требующее работы с костедегтем, но результаты должны продаваться очень быстро, а весь процесс займёт не больше четырех-пяти часов. Он не только закончит всё вовремя, чтобы встретиться с Сапфирой, но и сможет получить от Кирдана небольшой аванс, так что, когда придет на встречу, в его кошельке будет чуть больше денег, чтобы угостить её чем-то дорогим.

Всадник собрал необходимые инструменты и расположился в одном из вытяжных шкафов вдоль восточной стены. Он выбрал место около оросителя: бака на две тысячи литров из стекла двойной закалки. Такие были расставлены по всей мастерской. Если прольешь на себя что-нибудь опасное, работая под вытяжкой, можно будет просто повернуть кран и отмыться под струей холодной воды.

Конечно, если единорог осторожен, ороситель ему не понадобится. Но приятно, что он так близко. Просто на всякий случай.

Разложив всё необходимое под вытяжкой, жеребёнок отправился к столу, где держали костедеготь. Хоть единорог и знал, что он не опаснее каменной пилы агломерационного колеса, этот полированный бак его весьма нервировал. И сегодня он заметил, что в нём что-то изменилось. Даеан обратил на это внимание одного из самых опытных артефакторов, проходившего мимо. У Джаксима был измождённый вид, обычный для большинства артефакторов в середине большого проекта: словно он решил не спать до тех пор, пока не закончит.

— Разве он должен быть настолько холодным? — спросил он Джаксима, указывая на бак с костедегтем, чьи края покрывали тонкие белые пучки инея, похожие на крошечные кустики. Воздух вокруг металла переливался от холода.

Джаксим уставился на бак, потом пожал плечами.

— Лучше переморозить, чем недоморозить, — сказал он с невесёлой усмешкой. — А то бабах — и все!

Ему оставалось только согласиться, а потом единорог подумал, что это, наверное, как-то связано с тем, что в мастерской сегодня утром холоднее обычного. Ещё не горела ни одна печь, и большинство огней в горнах едва тлели.

Даеан пробежал процедуру сцеживания у себя в голове, проверяя, не забыл ли чего. Было так холодно, что его дыхание висло в воздухе белым облачком. Пот на копытах приморозил к ручкам бака так же, как язык любопытного ребенка прилипает к ручке насоса в разгар зимы.

Единорог отлил в герметичный сосуд около тридцати граммов густой маслянистой жидкости и быстро закрыл крышку. Потом отправился обратно к вытяжному шкафу и начал готовить материалы. После нескольких напряженных минут он приступил к долгому, тщательному процессу подготовки и заправки партии синих излучателей.

Двумя часами позже его внимание вдруг рассыпалось от голоса за спиной. Он был не особенно громким, но чрезвычайно серьёзным, а такой тон в артной игнорировать не стоило.

Голос произнёс:

— О боже!

Поскольку всадник работал с костедегтем, то первым делом бросил взгляд на бак. Холодный пот побежал по его спине, когда он увидел, что чёрная жидкость сочится из одного угла и стекает по ножке стола, образуя лужицу на полу. Толстая деревянная ножка была почти полностью разъедена и уже слышалось лёгкое потрескивание и пощёлкивание: жидкость, скопившаяся на полу, начинала кипеть. В голове у него вертелись только слова Кирдана во время демонстрации: «Кроме того, что вещество сильно разъедающее, его пары загораются от соприкосновения с воздухом…»

Как раз в тот момент, когда мальчик повернулся посмотреть, ножка подломилась, и стол начал падать. Полированный металлический бак упал и ударился о каменный пол; металл настолько промёрз, что не просто треснул или погнулся, а разбился подобно стеклу. Литры тёмной жидкости выплеснулись на пол мастерской. Помещение наполнилось треском и щелчками, когда костедеготь разлился по тёплому каменному полу и начал кипеть.

Давным-давно умный жеребец, проектировавший артную, сделал в мастерской около десятка желобов, чтобы облегчить уборку и борьбу с утечками. Кроме того, каменный пол мастерской то поднимался, то понижался, создавая мягкие переливы подъёмов и впадин, направляющие утечки в эти стоки. Поэтому, как только бак разбился, широкая струя маслянистой жидкости потекла в двух противоположных направлениях, стремясь в два разных желоба. И она продолжала кипеть, образуя плотные низкие облачка: едкие, тёмные, как деготь, и готовые вот-вот вспыхнуть.

Между двумя трещинами тёмного тумана оказалась Атани, работавшая на отдельном столе в углу мастерской. Она стояла приоткрыв рот и застыв в шоке. Она была практично одета для работы в мастерской: лёгкие брюки и тонкая льняная рубашка.

Помещение наполнилось ужасным шумом — пони сразу поняли, что происходит. Они выкрикивали приказы или просто вопили в панике. Они суетились, роняли инструменты и опрокидывали свои проекты.

Атани не кричала и не звала на помощь, а значит, никто, кроме всадника, не заметил, в какой она опасности. Если демонстрация Кирдана хоть чего-то стоила, то, по его предположению, вся мастерская должна была превратиться в море огня и едкого тумана меньше чем через минуту. Времени не оставалось…