Раиль совершенно искренне и с самыми добрыми намерениями изолировал супругу от общения с подругами и искоренял ее интересы. «Это для твоего блага» – каждый раз говорил он. «Моего или твоего блага?» – молча опускала взгляд Айназ, мужу ничего не говорила, знала, что бесполезно. Она уже поняла, ни в Коране, ни у Пророка не говорилось, что женщина должна жить полной жизнью, развивать себя. Раз не говорилось, значит, не нужно и вредно. Все необходимое для жизни и спасения перечислено: покорность мужу, Аллаху, благодарность им, молитвы, пост, дом. Море, путешествия, теннис в список не входят. И подружки-иноверки не входят, по этому поводу она выслушала несколько нравоучений. Поэтому с любимой Машкой Айназ не общалась со свадьбы. Даже по телефону не говорила, Раиль проверял список ее звонков и сообщений.

К концу года она пожаловалась матери и бабушке. Мать обеспокоилась, но заступилась за зятя, расхваливала его праведность, рассказывала, как Раиля уважают в их районе, заклинала дочь слушать мужа, не перечить ему, ссылалась на традиции.

– Он глубоко верующий человек и живет по заветам Пророка.

– Да пожалуйста! – горячилась Айназ. – Только причем тут я? Я, например, в инопланетян верю, но не говорю же об этом с утра до вечера, не добиваюсь, чтобы он тоже в них верил! Почему он считает, что должен перепрограммировать мой мозг на свой лад? Где свобода воли? – Айназ раскраснелась, задохнулась, остановилась, помахав на лицо ладошкой.

Мать с бабушкой молчали, видели, что она еще не выговорилась, ждали. Они знали, что Айназ сговорчивая и мягкая, побушует и успокоится.

– И вера какая-то странная у него! – продолжила новобрачная. – Ограничительная! Представляете, есть список того, чего можно и чего нельзя. За рамки списка выходить смертельно опасно! А списочек тот еще! Даже примеры приводить не хочется. Но что меня возмущает, так это безапелляционность требований. Если ты хочешь чего-то, чего нет в этом списке, или хочешь не так, как описано, то гореть тебе в аду! А если рядом с таким грешником есть правоверный мусульманин, то его святая обязанность добиться, чтобы ты все делал правильно. Иными словами, ад у тебя наступит уже на земле, потому что этот правоверный не отстанет от тебя, это называется джихад языка. – Айназ снова остановилась перевести дух. – Я все время слышу, что я должна и как я должна! Должна то, се, пятое, десятое – что это за жизнь, в которой ты только должен? Я помимо долга хочу, люблю, интересуюсь, понимаешь? А оказывается, то, чего я хочу, люблю и интересуюсь не предусмотрено! Как в тюрьме, честное слово!

– Да что такого ты ему должна? – лица бабушки и матери выражали недоумение. Женщины нечаянно утратили бдительность, поддались эмоциям и сами испытывали возмущение.

– Самое главное для женщины – должна своим поведением доставлять мужу удовольствие.

Мама смущенно опустила глаза.

– Нет, мам, не смущайся! Это, как я поняла, означает не иметь своих желаний, только идти навстречу желаниям мужа. Так предписал женщине Аллах, представляешь? А удовольствие Раиль получает от того, отчего я впадаю в депрессию!

– Как это?

– Все, чего хочу я, ему доставляет неудовольствие, а это грех и вина для меня, представляешь?

– Почему?

– Потому что мои желания не должны выпадать из шариата, и не быть такими, которые он не может осуществить, иначе он расстраивается, а расстраивать такое достойное создание как мужчина большой грех! И за это я попаду в ад. Представляешь?

Мать молчала, явно обескураженная.

– Он расстраивается, что я смотрю Мистера Бина и смеюсь, знаешь почему? Потому что смеющийся человек забывает бояться Всевышнего. Не боишься Всевышнего – не боишься мужа, не боишься мужа – все, порядок мироздания нарушен!

Айназ снова перевела дыхание, поправила волосы.

– Раиль не может быть со мной на равных, понимаете? Ему нужно, чтобы я была ниже по всем показателям и, как скудная умом, смотрела бы ему в рот, ожидая руководящих указаний. Он ждет, чтобы я демонстрировала ему, что без него ничего не смыслю и не проживу, особенно без его бесценных советов и оценок! Ему хоть в голову приходит, что до него я двадцать лет жила и в нем не нуждалась? И припеваючи жила!

Она закрыла глаза и покачала головой:

– Ой, мам, как меня бесит его отношение ко мне! Как будто я недееспособная и не в силах сделать что-то без его согласия. Мне на все, буквально на все, нужно спрашивать разрешение: я выйду из дома? я поем? я посплю? я повидаю родителей?

– Видимо, он тебя оберегает, – попыталась утешить дочку мать.

Айназ отмахнулась.

– А чего стоит необходимость просить деньги! Это какой-то тупик, мам! Работать мне нельзя, потому что по шариату муж должен содержать жену. При этом я постоянно слышу, что должна быть благодарной за то, что он содержит меня. Еще цитирует мне кого-то, что женщина не вполне полноценна, потому что ее содержит муж. Мам, где логика? Я бы сама себя прекрасно могла содержать и не давала бы повод утверждать, что я неполноценная.

– Я сама дам тебе денег, хорошую премию получила, купи себе что-нибудь приятное.

– Ой, мам, спасибо, но я ничего уже не хочу. Да и Раиль увидит, спросит, откуда. Не хочу нравоучений, что я его позорю, беру деньги у других. Да и вообще, он боится меня разбаловать. Я тебе уже говорила: радостная и разбалованная женщина перестает быть благодарной своему мужчине.

– Дорогая, ты говорила это все Раилю?

– Пыталась как-то.

– И что он?

– Говорит, что я привыкну находить радость в соблюдении предписанного, что это высшая благодать.

– Ну, вот видишь, дочка, – цеплялась мать, – верь ему.

– Мам, да ты пойми! Он как зомбированный – я зову его в кино сходить, а он говорит, что не станет пропускать молитву из-за ерунды и не желает смотреть на то, что создали много возомнившие о себе неверные.

– Ягненочек мой, – вступила в разговор бабушка, – у тебя нет другого выхода, только как принять образ жизни мужа. Пойми, он мусульманин и ведет себя как мусульманин.

– Ну и что? Мы тоже мусульмане, но фильмы смотрим!

– Мы неправильные мусульмане, шариат не соблюдаем, а он правильный. Это наша вера, она и у тебя в крови, не сопротивляйся.

– Я что, прошу кого-то убить или ограбить? Чем кино веру нарушает? Ой, бабуль, попала я как кур в ощип!

Айназ было не до вопросов веры, ей, например, так и было горько, что ни о каком свадебном путешествии на море Раиль и слышать не хотел, хотя в ее представлении о медовом месяце авантюрный вояж был непременным атрибутом. Вместо красивого купальника закрытая одежда!

Нельзя ходить в кинотеатр, потому что там показывают разлагающие душу фильмы. Нельзя общаться с подружками, потому что они не мусульманки и ведут себя не так, как подобает и подают ей дурной пример. Нельзя ходить в библиотеку и фитнес-центр, потому что там есть мужчины. Она должна избегать всего, что может отвлечь ее от угождения мужу.

– Жить в вакууме, чтобы такое несовершенное существо, как женщина, не утруждало думать о себе такое драгоценное существо, как мужчина, представляешь, мам? С него – мое жизнеобеспечение, с меня – отказ от себя во имя его довольства. Зашибись, сделка! Личность мужчины может быть любой, а женщине личность вообще не нужна, нужно только умение не огорчать его.

– Теперь ты во власти мужа.

– Ой, не говори мне этого! – махала руками молодая жена. – Я устала целыми днями сидеть одна в доме, не удивляйтесь, если начну выть волком.

– А зачем ты сидишь?

– А мне никуда нельзя! Только в магазин и то быстро, не глядя по сторонам! Меня ведь везде подстерегают святые мужчины, которых я ввергну в соблазн и разврат! Я грешница априори!

– Что, все так плохо?

– Да ужас какой-то!

– Хорошее-то есть?

– Хорошее? Хорошее тоже есть. – Айназ усмехнулась. – Когда ему что-то нравится, он меня одобряет. Покровительственно так, как султан слугу или отец неразумное дитя. Увидит, например, что холодильник полный и на плите кастрюли с едой стоят и назидательно так говорит: «Посланника Аллаха спросили: «Какая жена является наилучшей?» Он ответил: «Та, которая радует его, когда он смотрит на нее; повинуется ему, если он что-то велит ей; и не противоречит мужу, если ему не нравится что-то в ней самой или в том, как она расходует его имущество»