Интимная жизнь, на первый взгляд, вроде, такая же, какой Айназ ее представляла из фильмов, имела другой внутренний посыл и наполненность, и тоже дотошно регламентировалась Раилем. Раиль не понимал, что его восторг от ежесекундного присутствия Аллаха в его жизни неподготовленная жена не разделяет. С каким душевным трепетом от следования указаниям Пророка исполнял Раиль свой супружеский долг, с таким же внутренним неприятием замечала Айназ в его глазах удовлетворение не от близости с ней, а от надлежащего исполнения предписанного. Даже в постели они не в своей воле!

Раиль, перед тем как лечь с ней, всегда сначала молился, клал ладонь ей на лоб и шептал по-арабски. Айназ робела, стеснялась, зажималась – разве это не их личное дело, не зов сердец?

– Зачем молиться перед этим? – единственное, что смогла она спросить.

– Так предписал Пророк. Следует изгнать шайтана.

– Может, его здесь нет? Мы же законные супруги.

– Женщина! – огорченно восклицал Раиль, сокрушаясь ограниченности мышления жены. – Если мы зачнем ребенка, то пусть это будет с благословления Всевышнего.

– Зачать сегодня не получиться из-за дня цикла.

– На все воля Аллаха, – назидательно говорил муж, удивляясь ее недалекости и призывая себя не сердиться.

Айназ замолкала. Чуткость и высокая чувствительность отнимали ее надежды: в близости муж искал не ее, а облегчение своей потребности и исполнение должного. С таким же успехом он мог спать не с ней. Она обижалась, не могла расслабиться, смущалась возможного наступления той неги, которая уже несколько раз готова была разлиться по ее телу. Да и после молитв это блаженство представлялось ей постыдным. Иногда ей казалось, что они в постели не одни и в темноте видела то усмехающегося черта, то деликатно отвернувшегося ангела. «Неужели, – думала она, – нет действия, принадлежащего только нам, без присутствия Аллаха? Когда мы сами будем важнее всего друг другу, когда Он отворачивается?»

Какое-то время она ревновала мужа к вере, оскорблялась и со временем, так и не почувствовав себя желанной женщиной, не распалившись и не раскрывшись, стала равнодушна к интимной стороне жизни.

У Айназ чуть не случилась истерика, когда супруг потребовал, чтобы в туалет она входила с левой ноги и никогда там не разговаривала:

– Если вдруг я позову тебя, а ты в туалете, то ты должна только покашлять, я все пойму.

Айназ посмотрела на Раиля полоумным взглядом, но он был абсолютно серьезен:

– Так велел Пророк.

Айназ не верила своим ушам, она открывала рот, как рыба, выброшенная на сушу, не зная, что ответить Раилю. Раилю ее ответа не требовалось, он спокойно и настойчиво доносил до нее суть требований:

– Аллах предусмотрел все для мусульман, не оставил шайтану ни одной лазейки. В этом смысле нам очень повезло! – лицо Раиля стало благостным, взгляд смиренно опустился, а пальцы рук поглаживали друг друга – это означало, он начинает разъяснять ей суть шариата в затронутом аспекте.

Сквозь шум в ушах Айназ расслышала, что Аллах возвеличил Посланника, и земля чудом проглатывала его испражнения, а людям Пророк не велел смотреть на собственные испражнения, потом уже шум перебил голос Раиля, и она ничего не слышала.

– Мы в тюрьме, да? – глаза Айназ были расширены от ужаса. – Мы никогда не принадлежим себе? Неужели Аллаху есть дело до того, с какой ноги я вхожу туалет?

– Глупая женщина! Воистину женщина скудна умом! – Раиль рассердился, покраснел и нахмурился. – Пророк (мир Ему и благословение!) поднял посещение уборной на уровень, при котором можно получать награду от Аллаха! Каждый из нас может зайти в туалет и заработать огромное воздаяние, выполнив пятнадцать суннатов Посланника!

Раиль долго еще пересказывал эти суннаты, сознание Айназ выхватило только, что следует снимать кольца, опираться на левую ногу, опасаться брызг и до, и после каждого действия читать молитвы, всякий раз специальные. Ну и что выходить из туалета надо с правой ноги с чувством глубокой благодарности к Создателю.

Раиль не умел разъяснить жене, что соблюдающий правила ислама человек невольно настраивается на смирение и ни на миг не теряет ощущение присутствия Всевышнего в своей жизни. Что жесткость требований и необходимость ежеминутно сознавать присутствие Всевышнего действует благотворно и не дает сбиться с пути. А без разъяснения этого Айназ только пугалась и отрицала эти требования.

Раиль молился пять раз в сутки, в том числе и ночью. Это вызывало уважение у Айназ до тех пор, пока как-то раз она встала попить воды, и, проходя через комнату, услышала недовольный голос мужа. Он велел ей не проходить мимо, когда он молится: «Женщина, осел и черная собака прерывают намаз» Айназ была до слез оскорблена таким уравнением, в детстве ей сто раз случалось проходить мимо молящейся бабушки и ни разу та не попрекнула ее: погруженная в молитву бабуля ее просто не замечала. В сердце Айназ разлилось едкое неприятие и Раиля и его убеждений. Стоя в кухне со стаканом воды она мелко дрожала и зло говорила: «Святоша! Как же ты думал о Аллахе, если увидел меня? Я думала о воде и тебя не видела!»

Благодаря Раилю Айназ поняла, что ничего не знала про ислам в версии мужа, и семья ее тоже не знала, хотя все они считали себя мусульманами. Наверняка ее родители удивились бы не меньше нее всем требованиям шариата. Все-таки, они были слишком светскими людьми, слишком европейцами. Еще Айназ поняла, что шариат вгоняет ее в депрессию. Она хотела разграничения между жизнью души и жизнью тела. Кесарю кесарево, богу богово, как-то так. В пику Раилю ее вера в том солнечном виде, которую она переняла от бабушки, крепла день ото дня, и в ежедневных обращениях к Богу она обещала смирить себя, не ожесточиться, не впадать в отчаяние, не унывать и исполнить свой супружеский долг надлежащим образом. В тот период только Бог, к которому до замужества она обращалась лишь перед экзаменами, помогал ей приспособиться к новой реальности. А приходилось ей туго.

День за днем, месяц за месяцем Айназ с горечью сознавала, что весьма наивно полагала, будто в замужестве наконец-то станет себе хозяйкой, свободной от родительской воли и будет жить по своему усмотрению. В родительском доме свободы у нее было больше, можно сказать, она в принципе была свободной. Ну уберет, сготовит, сделает уроки, какие еще обязанности? Никаких. Жила в удовольствие. Лежала, читала, гуляла, смотрела телевизор, ходила в гости, ездила с друзьями в путешествие. Казань, Питер, Нижний Новгород, Москва. Весело, шумно, интересно. Рюкзаки, стоптанные кроссовки, ноющая спина и прекрасное настроение. Планировали отправиться на теплоходе на Соловки, говорили, что там необыкновенная красота и благодать. Айназ вздохнула: как она, оказывается, была счастлива в девичестве. Никто не приставал с вопросами: «Зачем тебе читать? Эта книга соответствует учению? Прилично ли гулять?» Теперь нет. Муж выбросил все ее книги, оставив только те, что касались домоводства. Айназ горько сожалела о собрании сочинений Стефана Цвейга и Мопассана.

– Разврат какой! – презрительно оскалился Раиль, брезгливо беря книги через платок и кидая их в пакет.

– Почему разврат? Они же природу человека описывают, мы, люди, такие: любим, надеемся, ошибаемся, впадаем в крайности. Не знаю, я люблю психологию.

– Плохо делают! Описывают всякие глупости, а тем, кто читает, становится любопытно, они хотят повторить все это! Не знали бы и не повторяли бы! Что-то хорошее здесь пишут? Низость человека.

– Разве не полезно знать свою природу, свою силу и слабости? И здесь больше о высотах души пишут, о высотах через слабости. Ни о чем не думают только примитивы, глисты, например.

– Не полезно! Полезно знать Коран! И интересоваться только им! Полезно боятся Аллаха!

Возражать Раилю было чревато, он закручивал гайки все сильнее, и в своем стремлении наставить жену на праведный путь не знал ни снисхождения, ни усталости. Он контролировал ее круглые сутки во всем: как сидеть, что надевать, что смотреть, с кем говорить, о чем думать и какие выводы делать. Айназ была несвободна и задыхалась. У нее отсутствовали поводы для радости и улыбки, ее утешителем и связью с привычным миром и другими людьми был телевизор, который она включала, когда муж уходил на работу, и выключала к его возвращению.