За время прохождения этих двух этапов Коротаев вспотел. А теперь, под пристальным взглядом продавца-гнома, ему предстояло раскрыть непослушными пальцами слипшийся пластиковый пакет и положить в него свою добычу. Та еще задачка.

Что пялишься, придурок? Помог бы лучше.

Гном словно услышал мысленный призыв Виталика, помог разлепить пакет и положил в него бутылки.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

Ты бы еще добавил что-нибудь вроде «всегда к вашим услугам» или «это моя работа», слишком веселый гном. Займись делом. Не смотри мне в спину. Дай спокойно выйти.

Пакет с пятью литрами спиртосодержащей жидкости был тяжелым. Чтобы уменьшить вес, находчивый Коротаев остановился у ближайшего дерева, поставил ношу на траву, достал бутылку пива, отвинтил пробку и сделал несколько глотков. Полез было в карман за сигаретами, но достать пачку не успел.

– Дядь, а дядь…

Голос принадлежал девушке лет двадцати, которая стояла у соседнего дерева. Юное, но уже достаточно потрепанное лицо. Хорошая фигурка. Грязная блузка с чересчур большим вырезом на груди и вызывающе короткая юбка. Синяки на коленях. Пирсинг на крыле носа. И очень неуместные здесь и сейчас туфли на шпильках.

Красотка достала сигарету изо рта. Улыбнулась, показав отсутствие двух передних зубов.

– Чего тебе, теть?

– Да хоть одеколона. Совсем хреново. Помираю после вчерашнего.

Взгляд уперся в бутылку пива. Кончик розового языка облизал губы.

– Хоть одеколона…

– Нет у меня одеколона, дорогуша.

– А я отсосу. Я умею. Тебе понравится, дядя. Прямо здесь и отсосу.

Коротаев раздумывал, стоит ли обменивать початую бутылку «Охоты» на минет сомнительного качества, когда увидел еще одного персонажа. Из кустов выглядывал мужик. Явно спутник юной бляди. На вид – лет пятьдесят. Жалкое подобие сутенера. Тоже с похмелюги. Трясло его не по-детски.

Виталик завинтил пробку. Спрятал бутылку в пакет.

– У него отсоси.

Он вышел на дорогу. Позади послышался дробный стук шпилек. Девчонка нагнала Виталика, вцепилась пальцами ему в руку.

– Выручи. Иначе… Это – мой батя.

– Хороший батя…

– Два часа здесь пасемся…

Щеки девочки были мокрыми от слез. Потеки черной туши делали ее похожими на грустного клоуна.

– Он… Сказал, что если не достану выпить… Трахнет меня…

– Хороший батя…

– Я не хочу. Я боюсь. Нельзя так. Плохо. Лучше уж ты, – девушка выпустила руку Коротаева и провела пальцами по его ширинке. – Во все дыры. Тебе…

– Понравится? Слышали уже.

Виталий вздохнул, полез в пакет. Взял за горлышко бутылку «Охоты». Передумал. Протянул девчонке бутылку водки.

– Держи. Только имей в виду – он все равно когда-нибудь сделает то, что обещал. От такого папаши держаться подальше надо.

Последних слов попрошайка, наверное, не расслышала. Она схватила бутылку и стремительно понеслась к кустам, где ее поджидал поклонник инцеста.

Коротаев вернулся на заправку, чтобы пополнить запасы. Взял две бутылки водки.

Гном взглянул на него укоризненно. Или просто показалось. По херу гному сколько выжрет этот дядька. Гном кует железо, не отходя от кассы.

На обратном пути увидел папашу с дочуркой. Они идиллически сидели на автобусной остановке и поочередно прикладывались к горлышку трофейной бутылки. Девчонка помахала Виталию рукой.

А все-таки пусть бы отсосала. Хоть какая-то компенсация. Меценат хренов.

Коротаев пошел к дому другой дорогой. Рисковать с проходной, где его мог поджидать монстр, не захотел.

Как оказалось, и обходной путь имел свои неприятные фишки. Идти пришлось вдоль ограды больницы. Мимо морга, окна которого были закрашены белой краской. Морга, откуда он скоро будет забирать припудренную и наряженную в лучшее платье Светку. А может быть, она сдержит свое обещание, заберет его с собой. Тогда кто-то приедет и за ним. Тоже припудренным…

В этом весь городишко. Погост. Кладбищенские напевы. Отцы дербанят дочерей. Труженики бойни сажают в огороде вместо картошки трупы женщин. Спившиеся журналисты ждут, не дождутся смерти жены. Полные шкафы скелетов. Полный разброд и шатания. Погост он и есть погост.

Неожиданно для себя Коротаев сошел с тротуара. Присел у ограды на корточки, спиной к моргу.

Привал. Путь неблизкий. Надо бы хлебнуть пивка. Так будет легче анализировать сложившуюся ситуацию. Ситуевину.

Он зациклился на мыслях о смерти. Дошел до того, что видит чертей. Разве в этом виноват город? Нет. Только он сам. Надо взять себя в руки. Перестать таскаться по ночам на заправку и превращать квартиру в большой двухкомнатный гроб. Болезнь… Светка не первая и не последняя из тех, кого в Погосте сожрал рак. И остальные ведь как-то справлялись с этим. Почему он не может? Или не хочет?

Виталик отхлебнул пива.

Делом. Ему следует заняться делом. Он ведь выпивал и раньше. Но работал. Писал. И это заменяло ему алкоголь. А что сейчас? Секундная, блядь, стрелка мешает? Звуки из спальни не дают собраться? Чушь. Он все выдумал. Нашел ебаное оправдание. Пошел по пути наименьшего сопротивления. Займись делом, дружок. Займись, пока еще не поздно. Пока тебя и полный пиздец еще разделяет приличное расстояние.

Хорошо. Займусь. Только скажите на милость, чем именно? Снова писать о политике?

Ну, уж нет. Тупиковый вариант. Есть ведь и другие темы. Почему бы, например, не написать историю Погоста? Свою историю. О Чернобыле. Разросшемся кладбище. Сфальсифицированной статистике смертей от онкологии. О судьбах жителей маленького городка, которые здесь рождались и умирали. Чем не роман? Бестселлер, елы-палы! Ты ведь помнишь их лица. Ты ведь слышал их голоса. Так положи все это на бумагу, еб твою мать! Выдави из себя черные мысли, как гной из прыщика. Сразу полегчает. Да. Он так и сделает.

Коротаев собирался встать и выйти на тротуар, когда понял, что за больничной оградой что-то происходит. Не услышал, не увидел. Просто понял.

Он медленно повернул голову.

Происходило, не то слово, которым можно было бы описать то, что творилось на лужайке у морга. Вокруг здания, взявшись за руки, водили хоровод голые люди. Мужчины и женщины. Старики и дети. Все с у-образными разрезами от груди до живота. С одинаковыми, плоскими от лежания на прозекторских столах, задницами. Время от времени они синхронно подпрыгивали под слышимую только ими музыку, беззвучно разевали рты, исполняя немой гимн мертвецов.

Затянутое тучами небо прояснилось. Появилась луна. Полная, как бывает в подобных случаях. Призрачный ее свет падал на бледные, покрытые темными трупными пятнами лица, на волосатые груди мужчин, на их болтающиеся между ног причиндалы. На черные треугольники между ног женщин, на их сморщенные соски, на худенькие плечи детей и лысые головы стариков. На бирки, привязанные к лодыжкам.

Танец закончился после того, как луну закрыли тучи. Обитатели морга, постояли, словно над чем-то раздумывая. Потом выстроились в цепь и двинулись к ограде. Молча, медленно и очень сосредоточенно.

Виталик понял, что они идут к нему. Вскочил и попятился к тротуару. Трупы добрались до ограды и просунули через нее руки, словно надеялись дотянуться до Коротаева.

Виталик споткнулся о край тротуара, упал на спину. Отталкиваясь ногами от земли, выбрался на плиты и… увидел прямо над собой руки трупов. Пальцы их шевелились. Совсем, как у Светы. Отсутствие суставов делало их похожими на червей. Тротуар почему-то уже вплотную примыкал к ограде.

– Хватит! Вы меня не получите! Хватит! Убирайтесь в морг!

Последнее слово Коротаев выкрикнул, когда проснулся. Он по-прежнему сидел у ограды. Только уже не на корточках. Между раскинутых ног валялась пустая бутылка пива, а джинсы в районе жопы намокли от влажной травы. Никаких просунутых через ограду рук с пальцами-червями, никаких хороводов, никакой луны. Морг, как морг. Трупы, если они там были, в пляс пускаться не собирались.

Херня какая-то. Когда он успел выжрать пиво? Вот так завязка! Вот так трезвый образ жизни! Он начинает дрыхнуть на улице под забором. Как бы и не закончить на такой ноте.