– Та-ак, что это у нас тут? Что ж ты, пионер, нехорошо. Ну, чего ты переполошился, давай, показывай, что там у тебя?

Максим нехотя протянул Николаю колоду. Тот спрыгнул и сел рядом с Иванычем.

– Поглянь-ка, Иваныч, что тут пионер рассматривает.

– Дык он же комсомолец, ядрёна корень, он мне сам сказал.

– Ну комсомольцем он был до тех пор, пока его комсомольская организация не знала, чем Максим в поезде занимается. А теперь, он из комсомола опять в пионерию вернётся. Поглянь-ка, Иваныч.

– Да я, сынок, без очков-то и не вижу. Погодь, глаза обую. От же ж вертихвостки. От же ж оторвы, это где ж их так угораздило голышом фотографироваться! Ох, не мои то дочки, уж я бы ремнём-то задницы их разрисовал бы. Ишь, титьки развесили, бесстыдство одно.

– Зато какие красотки! Где ты таких взял, а?

– У немого купил.

– Я заберу у тебя их. А то нарвёшься на кого, и вправду из комсомола турнут.

– Чего это ты у меня заберёшь? Иди и купи себе. Что, у тебя рубля нет?

– А ты борзый, а, пацан?

– Борзый-не борзый, а твоего не трогал. Попросил посмотреть, я тебе дал. Посмотрел – верни.

Неожиданно Люба пришла Максиму на помощь.

– Да ладно тебе, Николай. Поди сам мальчишкой был. Ему же хочется знать, как женщины устроены. Правда, Максим?

Максим смутился, он был готов ругаться с Николаем, но отвечать на такой интимный вопрос Любе…

– Отдай, Коля, давай мы с тобой лучше до вагона-ресторана прогуляемся, может, у них вино есть какое.

Николай с явным сожалением протянул Максиму колоду и вышел вслед за Любой. Максим сунул карты во внутренний карман, туда, где уже лежал новенький паспорт. Он твёрдо решил до конца поездки их больше не доставать. Ещё не хватало ругаться с Николаем. После обеда в вагоне пошло оживление, люди выходили, и их места занимали новые пассажиры. Поезд зашёл в пригородную зону, и вагоны заполняли возвращающиеся дачники. Прошёл проводник, предупредил, что через полчаса Полоцк. Максим уже сидел внизу, жадно ловя глазами новые пейзажи. Они были очень похожи на родные оренбургские и на остальные, по всему пути следования поезда. Но всё равно это было далеко от дома, а, следовательно, для Максима почти заграница. Поезд замедлил ход, мягко подкатил к перрону, остановился. Все, кому нужно было сходить, поднялись со скамеек и двинулись по проходу. В этот момент поезд дёрнул вперёд, люди попадали друг на дружку, и вагон наполнился матом. Охая и собирая выпавшие из котомок редиску, зелёный лук и укроп, возились в проходе дачники, мешая протиснуться выходящим. Максим легко перепрыгнул через них и увернулся от пары чемоданов, почти ледоколами пробивавших себе путь в проходе. Вот и перрон, как же хорошо после душного вагона вдохнуть свежего воздуха. Чуть скошенная вывеска гласила, что Максим прибыл в Полоцк. Он вышел на привокзальную площадь и огляделся.

На остановке полтора десятка людей, Максим поставил свой чемодан и обратился к стоящим.

– Вечер добрый. Кто-нибудь может мне подсказать, как проехать в санаторий «Солнечный»?

– Отсюда в санаторий автобусы только до обеда ходят. Опоздал ты, парень.

Максим даже растерялся. И что ему теперь делать? Все эти люди точно знали, куда им нужно попасть и на чём туда доехать, и только он беспомощно озирался, словно выброшенный на улицу котёнок.

– Погодь, парень. Я знаю, где в городе пункт сбора для тех, кто в санаторий отбывает. На четвёртом автобусе ехать нужно. Спросишь у водителя остановку «Заводская». Как выйдешь с автобуса, поверни налево, дойдёшь до угла и там увидишь площадку. Ежели ты везучий, то попадёшь сегодня в свой санаторий.

– Спасибо большое.

Пятнадцать минут нервного ожидания, и Макс втиснулся в четвёртый автобус. Ещё двадцать минут тряски по ухабистой дороге, и водитель объявил:

– «Заводская». Следующая остановка: «Старый сад».

Максим сошёл с автобуса, выдернул свой чемодан и пошёл налево, как ему было сказано. От площадки отъезжал старенький потрёпанный автобус КАвЗ с табличкой: «Санаторий Солнечный». Максим побежал, что было силы ему вдогонку, догнал и забарабанил по заднему стеклу. Автобус остановился, дверь открылась, и Максим быстро заскочил в автобус.

– Мне в «Солнечный».

– А, ну садись. Повезло тебе, парень, последний рейс.

Максим прошёл чуть вперёд и уселся на свободное место. Чемодан разместился в проходе. Это последнее место словно ждало его. Есть же везение в жизни.

Максим потихоньку осматривал попутчиков. Ну и контингент, одни бабки да старые хрычи. Что он будет делать в санатории, умрёт со скуки, наверное. Ладно, всего восемнадцать дней. Он как-нибудь выдержит, но больше никаких санаториев для старичья, уж лучше ездить на турбазу «Не-жинка» в двух десятках километров от Оренбурга. Вот в «Нежинке», которую многие ошибочно называли «Неженкой», было настоящее раздолье, особенно если попадёшь в старые деревянные корпуса. Пусть все удобства не в комнате и до туалета и общего душа нужно идти вдоль асфальтированных аллей, зато никто тебя не может запереть после одиннадцати, как в новом кирпичном корпусе. Как будто после одиннадцати человек только и должен что ложиться спать. Нет, после одиннадцати и начиналось самое интересное. Молодёжь с гитарами выходила на берег Урала, к лодочной станции, и начинались песни. Вот это жизнь! Даже из нового корпуса приходили. Бедолаги, им приходилось вылезать через балконы первого этажа. А утром можно было сходить на бережок, потаскать на удочку пескариков, а потом засолить, и они с отцом удовольствием разгрызали их через несколько дней под пиво. Пиво, конечно же, пил отец, но Максиму всегда перепадало втянуть немножко горьковатой пены, и поэтому считалось, что пиво они пили вдвоём.

Максим вздохнул, наверняка в этом санатории ничего такого и в помине нет. Ну кто из этого старичья будет петь песни Высоцкого под гитару? А кто-нибудь знает группу «Машина Времени» и знаменитую песню про поворот? Максим невольно стал мурлыкать про себя про ревущий мотор и неизвестность. А здесь… Всё уже известно наперёд. Скука-скукотища, и никаких надежд. Будут, поди, на танцплощадке крутить какой-нибудь «Белый вальс» или Лещенко с Кобзоном. «Бони М» и «АББА» от них не дождёшься.

Солнечный день угасал, и Макс подумал, что ему действительно повезло сегодня. Где бы он ночевал? Автобус провёл в пути, подвывая мотором на подъёмах, минут сорок. За это время все пассажиры не по одному разу подпрыгнули, когда он плюхался в ямы на дороге. Группа людей, высыпавших из автобуса, сладко потягивалась, а после моментально подхватила чемоданы и засеменила к административному корпусу на оформление. Уже темнело, поэтому Максим не мог разглядеть как следует территорию. У административного растянулась очередь, получившие ключи расходились, сверяясь по указателям. Максим подошёл к стойке регистрации и протянул паспорт и путёвку.

– Та-ак, Максим Дмитриевич Учитель. Ну что ж, добро пожаловать, Максим Дмитриевич. Ого! Из самого Оренбурга! Платочек нам не привезли? Нет? Ну и ладно, сами к вам приедем. Вы не возражаете? Так, Максим, на выбор, два последних места. Первое во взрослой палате, там режим посвободней, но в палате одни пенсионеры. Или в молодёжный блок, но у нас там прикреплённый воспитатель и в одиннадцать отбой.

Ну вот, здесь тоже как в «Нежинке». И чего им всем неймётся людей спать загонять. Идти в стариковскую палату? А что он тут по вечерам будет делать? Нет, уж лучше молодёжный блок, хотя бы будет с кем поговорить. Максим получил карточку с указанием корпуса и места в столовой и отправился на поиски. Навстречу двигалась группа подростков, и Макс обратился с вопросом, где седьмой корпус. Один из подростков вызвался его проводить, и они вдвоём пошли по асфальтированной дорожке. Обогнули два строения и подошли к корпусу. Здесь Максим поблагодарил провожатого и отправился разыскивать коменданта. Наконец его разместили на первом этаже в четырёхместной палате за номером три. Четыре койки, четыре тумбочки, четыре стула, стол и шкаф – вот и всё убранство. Ему досталась кровать в дальнем углу у окна, Макс положил на неё чемодан и достал свежую рубашку на завтра. Ужин уже прошёл, но в десять часов для желающих у столовой, по случаю заезда, выставлялся стол, где можно будет взять стакан чая, кусок хлеба с вареньем, галеты, сахар и карамельки. Так Максу объяснила комендант, и ему не осталось ничего другого, как отправиться к корпусу с надписью: «Столовая». Где-то недалеко играла музыка, по всей видимости, там была танцплощадка, но Максим был уже изрядно голоден и с нетерпением поглядывал на часы, решив знакомство с танцплощадкой оставить на потом. Ближе к десяти начал собираться народ. Оказалось, что желающих подкрепиться на ночь было более чем достаточно. На стоящем перед входом в столовую столе медленно закипал большой, ведра на три титан. Ровно в десять открылась дверь в кухню, и грузная, потная женщина в мятом чепчике вынесла поднос со стаканами, которые были моментально разобраны очередью отдыхающих. Вынесли ещё поднос со стаканами, следом заварной чайник, плошку с вареньем, сахар, хлеб и карамельки. Люди толкались, переругивались за право первыми налить немного заварочки или ухватить корочку с вареньем. Карамельки были немедленно пристроены по карманам и сумочкам, несмотря на возмущённые крики задних, что брать надо по одной, чтобы всем хватило.