Когда Герой отпирал машину, к нему подскочила оборванная старуха цыганского вида - подскочила с неприличной для ее лет резвостью:

- Золотой, помоги, дай на хлеб.

Герой не любил нищих. Большинство из них он считал расчетливыми профессионалами, которые неплохо зарабатывают своим ремеслом, а те немногие, которым действительно нечего есть, сами виноваты: всегда можно работать, а не клянчить. И вообще - какое ему дело до них? Он не подавал милостыни никогда.

Но тут он дрогнул: ведь только что вышел он из рентгена, вопрос идет о жизни - сидит в нем рак или нет? Тысячи лет считается, что подавать нищим полезно для здоровья и успехов дающего. И Герой не смог пренебречь столь прочной традицией, протянул было пятитысячную бумажку, но сменил на десятитысячную - чтобы еще больше умилостивить судьбу.

Старуха, видать, рассчитывала на меньшее и осыпала его благословениями:

- Дай бог тебе здоровья, красавчик! Жену добрую и денег много. Удача тебе завтра будет.

Глупо, но Герою приятно оказалось услышать пророчества резвой нищенки.

Занимать денег у Фили Герой не стал - и тем самым остался на равных со старым приятелем, не испортил дружбу деньгами. Но спросить совета, к какому антиквару стоит обратиться с бабушкиной брошью, было вполне уместно: Филя имеет связи, порекомендует человека, который по знакомству не обманет. Или не слишком обманет.

Вмешивать Джулию Герой не стал: будь он так богат, как ему бы хотелось, брошь нужно было бы просто ей подарить - но он пока не мог себе такого позволить. Пойдет у него все как надо - будет ей дарить драгоценности. Пока же не хотелось выдавать свою невольную скупость. Джулия бы предложила, возможно, выкупить у него брошь для себя, что вышло бы совсем унизительно: продал брильянт любовнице!

Антиквар оказался классическим старым евреем, что тоже обнадеживало помимо рекомендации Фили: опыта у Героя не было, но почему-то он считал, что старые евреи не обманывают по мелочам - они для этого слишком умны и осторожны.

Антиквар водрузил на лоб обруч с лупой и осмотрел брошь вооруженным глазом:

- Молодой человек, я вас поздравляю: ваши бабушки и прабабушки грамотно хранили свои драгоценности: на ней нет мелких царапин.

- Разве на брильянте бывают царапины? Он же самый прочный.

- Царапины бывают на золоте. Глупые люди хранят свои драгоценности в чулке, то есть в мешке, где они трутся друг о друга - и царапаются. Такие вещи надо держать в отдельных футлярах. Бархат хорош внутри футляра, но еще лучше обернуть внутри бархата дополнительной льняной тряпочкой. Да, царапин нет. Ювелир делал хороший, но обычный - не из мастерской Фаберже. Что вам сказать? Вечные ценности сейчас в цене, брильянт - вечная ценность. Цены на Пикассо завтра изменятся, а на брильянты - нет. Поэтому умные люди вкладывают. Инфляция, правда, замедлилась, а то расхватывали, как пирожки... Две двести. Если напрямую.

Герой определил минимум, потребный для начала своего дела, в тысячу. Появлялся избыток, таким образом. Джулия на его месте, наверное, сказала бы прямо и резко: "Хорошо, а теперь я посоветуюсь с другим независимым антикваром, сравню цены". У Героя хватило бы характера заявить так, если бы не рекомендация Фили. И если бы вид антиквара внушал меньше доверия. А так... Тем более, продавая прямо, без оформления договора, оба экономили. Антиквар рисковал, тем более ему стоило быть честным со своим контрагентом.

- Давайте. Желательно сразу в долларах.

- Раз напрямую, конечно.

Никогда Герой не узнает, воспользовался ли этот петербургский гобсек его неопытностью. Ничего, он заработает гораздо больше на своей АОН! Главное, можно наконец начать!

С двумя тысячами настоящих денег в кармане Герой сам себе казался богачом. Бумагу на дипломы самую первосортную! Проспекты с изображением несуществующих мантий и посохов цветные и лучшей печати. Можно в Финляндии заказать. Конверты с фирменным брендом АОН - такие мелочи решают все: они вызывают доверие, а доверчивый клиент заплатит!

На цветном принтере Герой отпечатал грамоты с золотым обрезом и темно-синей благородной заставкой, на которой пухлые музы трубили в трубы и размахивали венками - позаимствовал с болонской грамоты Шуберта. Имена счастливых академиков впечатывались зеленым цветом жизни, а подписи президента и ученого секретаря выводились алой краской, словно бы почтенные мужи подписывали дипломы красной китайской тушью (никто же не заподозрит в АОН фаустианскую традицию скреплять договор подлинной кровью!).

А ведь он пока пустил в ход первый список, свежие сливки, снятые с соседнего СИЗО. Дальше ждут с нетерпением своей очереди множество институтов, вузов, закрытых КБ - в Петербурге, в Москве, в необъятной провинции. Уже не 420 академиков маячат впереди, а два-три десятка тысяч как минимум - и каждого новобранца так приятно умножать на $ 285. Недаром советская наука была в свое время самой многолюдной в мире, а российская отчасти таковой остается по сей день. И весь впечатляющий итог умножения - законная плата Герою Братееву за сообразительность и веру в себя.

Нагруженный первыми четырьмя сотнями плотных конвертов с эмблемой АОН Герой Братеев явился на почту.

Кроме конвертов он тащил еще и трехкилограммовый торт, и полдюжины шампанского - на представительских так же нельзя экономить, как и на именитом президенте и красочных проспектах.

Герой не стал, разумеется, томиться у окошка приемщицы, а сразу прошел в тесный кабинетик к начальнице почты, личные реквизиты которой заранее узнал по телефону.

- Вы куда лезете? Все вопросы в окошке! - прикрикнула было толстая почтмейстерша.

Но Герой, уверенный в своей победительности, не обратил внимания на суровый окрик и вывалил на старый, залитый чернилами стол свои конверты вперемешку с подношениями.

- Вот, Клавдия Ивановна, отныне мы ваши преданные клиенты. АОН на Университетской, 13. Знаете, конечно, этот маленький дворец, бывший царицы Прасковьи. Ну а поскольку адрес пока еще только юридический до окончания ремонта, то будем у вас оплачивать абонементные ящики, сколько скажете. Для всей привходящей корреспонденции. Как увидите адрес наш, так и складывайте в наш же ящик. А я буду приходить через день или два. Вот здесь устав наш оставляю вам лично, чтобы вы знали, с кем работаете. Не ТОО "Гнилоимпорт" какое-нибудь, а научная академия! Сам Шуберт-Борисовский президент! Всемирный академик. А я - скромный ученый секретарь, на почту захаживать по чину мне.

Толстая и добродушная Клавдия Ивановна приняла посильные подношения по-домашнему, без малейшей неловкости.

- Спасибо. Девочки сегодня с чаем скушают. До чего же приятно иметь дело с культурными людьми. Я сама так науку обожаю - прямо не сказать. Академика от нахала современного отличишь сразу - не надо никакой справки спрашивать. Взяли, значит, себе дворец этот? Ну, слава Богу. А то иду мимо - ну прямо сердце болит: такая красота стоит заколоченная. И прямо посреди самой знаменательной набережной. Я уж боялась, какие-нибудь израильские американцы купят. А тут, значит, для науки. И Университет рядышком - одно к одному.

Вот и почтмейстерша оценила соседство!

Он вышел из кабинетика, прошел сквозь почтовый зал под перекрестными женскими взглядами из всех окошек - чуют мыши: кот на крыше! - и оказался вновь на улице.

Да, легко все достигается на свете: пришел, подарил, победил. Люди чувствуют, кто имеет право распоряжаться, и охотно покоряются.

Теперь какое-то время нужно было просто ждать.

Что очень непросто: ждать, когда не ждется.