Он не имел опыта общения с разъяренным Стасисом и не знал, что требовать от него что-либо сейчас просто бессмысленно. Отпустив кейс, ладонью освободившейся руки Стасис отбил оружие от виска и, заметив, что другой громила полез под ветровку, сильным ударом ноги в живот сбил его наземь.

Инга вдруг изо всех сил врезала кейсом по голове Харитонова; тот рухнул на пол с рассеченным лбом и явно без сознания.

— Получил свой «дипломат»?! — взвизгнула она, гордая успехом. Но в следующий миг все трое «чернорубашечников» наставили на нее и Стасиса дула мощных пистолетов.

— Отпусти Хана, — хорошо поставленным командирским голосом потребовал один из них.

По ледяному спокойствию направленных на него стеклянных глаз Стасис сразу понял: в отличие от прыгуна Харитонова этот мужик — профессиональный военный или гэбист и нажмет на курок игрушечного в его руке оружия в любой момент и без всякого смятения: для этого достаточно не выполнить отданный приказ.

В зале началась паника. Завидев оружие, посетители завопили благим матом и, давя друг друга, бросились к выходу. Откуда-то из их гущи возникли двое вооруженных полицейских и громогласно велели смутьянам бросить пистолеты на пол и поднять руки за голову.

В ответ на это все трое резко развернулись и, прикрывая собой Хана, открыли по наивным блюстителям правопорядка прямо-таки лавинный огонь.

Почти сразу светловолосый полицейский схватился за левую руку и упал, но вновь продолжил стрельбу. А чернявый стал отступать к окнам, позорно подставляя под огонь пробегающих мимо еще не успевших покинуть зал посетителей.

Оценив ситуацию, хлестким ударом кулаком в челюсть Стасис вынудил Хана на некоторое время забыться и толкнул Ингу на пол, под прикрытие валяющегося без чувств Харитонова. После этого резким и очень сильным ударом в затылок свалил с ног ближайшего «чернорубашечника»; немного отошедший после удара в живот парень в ветровке как раз поднимался и лез под куртку за пистолетом, но под весом свалившегося на него «чернорубашечника» вновь рухнул на пол и, ударившись головой, потерял сознание. Стасис намеревался заняться следующим «плохишом», но тот, прострелянный в двух местах, сам налетел на него спиной, и, падая, Стасис едва успел пригнуть голову, чтобы не удариться затылком об пол.

Лишь через несколько долгих секунд Стасис сумел чуть сдвинуть с себя тяжеленное тело и увидел завершающую фазу перестрелки. Получив пулю в грудь, последний «чернорубашечник» словно поскользнулся и, широко раскинув руки, повалился на пол. Секунду спустя его буквально продырявленный оппонент налетел спиной на окно, пытаясь удержаться, схватил за плечо замершую в ужасе женщину, но, круша стекло, вместе с нею вывалился вон.

— Ты жива? — с тревогой спросил Стасис у недоступной его глазу Инги.

— Ага.

Неожиданно для себя она совладала с сильно отличающимся от швейной машинки пистолетом Харитонова — грохнул выстрел, и с потолка на Стасиса посыпалась белая пыль.

— В самом деле Харитонов не макака, — буркнул Стасис, выкарабкиваясь из-под трупа. — Макака — это ты!

— Но стрелять я теперь умею! — заверила Инга.

Стасис огляделся: если не считать груды мертвых и лишенных сознания «плохих» и лежащего ничком метрах в пятнадцати от них светловолосого полицейского, зал был пуст. Из-за стекол касс на него глазели перепуганные женщины.

Стасис ничуть не сомневался, что у Хана где-то поблизости имеется приличная команда свежих головорезов. И пока они не прибежали за шефом, надо было куда-то скрыться.

— Надо уходить, Стасик, — Инга словно угадала его мысли.

— Надо уходить… — передразнил Стасис. — Надо было и не приходить! На кой черт ты взяла этот кейс? — он резко обернулся и, глянув на окровавленную щеку Инги, позабыл о своей злости. — Здорово порезалась?

— Кажется, кровь уже не идет, — Инга небрежно махнула ладошкой. Переживу!

Один из парней Хана вдруг зашевелился и, сдвигая с себя тяжеленного «чернорубашечника», полез под ветровку. Стасис схватил его за волосы, потянул голову на себя и хлестко врезал кулаком в лоб. Срывая волосы, парень глухо ударился затылком об пол и замер.

На площади загрохотали выстрелы.

«Олега и Игорек!» — вспомнил Стасис о своих друзьях, досадливо дернул плечом и с отвращением глянул на лежащего рядом окровавленного «чернорубашечника». Перебарывая брезгливость, он взял из его руки пистолет и стал шарить по его карманам в поисках запасной обоймы.

— Ты тоже поищи патроны, — велел он Инге.

— Этого я делать не буду! — насупилась она.

— Давай быстрее!

— Ты что? Я не могу!

— Но пистолет у Харитонова взяла.

— Он еще теплый был.

Стасис обалдело глянул на Ингу.

— Я не выношу мертвецов!

Стасис хмыкнул, покачал головой:

— Ничего ему от кейса не сделается — горилла еще та! — он понял, что патронов у обыскиваемого нет, взял валяющийся неподалеку еще один пистолет. — Делай, как я!

Он встал и, держа в вытянутой руке один из пистолетов, правым плечом вперед на широко расставленных ногах направился к выходу.

— Я так не смогу, — пролепетала Инга. — У меня же мини. И «дипломат»!

Радченко отодвинул папку на край стола, глянул на часы. До окончания рабочего дня оставалось уже совсем немного. И этот небольшой отрезок надо было как-то перетерпеть. Геннадий Сергеевич был типичным русским работоголиком, из тех, кто, если что в кайф, вкалывает круглые сутки, но в противном случае (и чаще всего) страдает от неуемной тоски, перебирает в памяти все известные оправдательные поговорки типа: «Работа дураков любит», и пытается думать о чем-нибудь прекрасном.

— Юри, а что получится, если скрестить ежа и удава?

Райсмик оторвался от бумаг и озадаченно глянул на шефа:

— Что за вопросы?

— Ежа знаешь? — спросил Радченко.

— Ну.

— А удава?

Райсмик криво усмехнулся, протер покрасневшие за день глаза.

— Видел в зоопарке.

— Молодец! — похвалил Радченко. — И что может уродиться в результате их совместной жизни?

— А такая возможна?

— В философском понимании вопроса, — кивнул Радченко.

Райсмик почесал затылок, немного поразмыслил.

— Не знаю… Дикобраз какой-нибудь?

— Три метра колючей проволоки.

Райсмик усмехнулся и настороженно полюбопытствовал:

— К чему вы это, Гена Сергеевич?

Радченко тяжело и протяжно вздохнул, задрал лицо в потолок.

— Не обращай внимания. Страдаю…

Он хотел было добавить что-то еще, но вынужден был отвлечься на зазвонивший телефон:

— Слушаю! Привет…

Радченко поначалу заулыбался. Затем стал меняться в лице; в глазах появился азартный огонек.

— Будем минут через десять!

— Что такое? — насторожился Райсмик.

— Дело появилось! — Радченко резко встал, надевая кобуру с пистолетом, быстро пояснил: — Алаталу просит поддержки. У него есть информация о предстоящей на Уус-Садама очень важной встрече людей Кульднока и Олежика. Намечается какая-то крупная сделка.

— Ого! — Райсмик стал быстро собираться. — А чего это мы им понадобились? Обычно в таких делах участвует КаПо.

— Чуть ли не всех бросили к пассажирскому порту — там перестрелка какая-то, — Радченко одарил подчиненного торжествующей улыбкой. — Там Хан. Судя по всему, он один из зачинщиков стрельбы.

Когда Хан со своими головорезами помчался в здание вслед за Стасисом, Олег и Игорь, естественно, встревожились. Нужно было срочно что-то предпринять. Но разум, основываясь на богатом опыте участия в самых разных переделках, подсказывал, что лучше пока оставаться в резерве, готовом вмешаться в ход событий в самый неподходящий для противника момент.

Наверху загремели выстрелы, из здания хлынул поток очумевших граждан и менее чем через минуту из окна вывалились прострелянный полицейский и прихваченная им несчастная женщина. Распластавшись на асфальте, парень в пропитанной кровью униформе не подавал никаких признаков жизни. Женщина рухнула на смягчивший падение труп, но ноги ее, похоже, пострадали от удара об асфальт, и, заламывая вымазанные кровью полицейского руки, она вопила от боли и ужаса.