– Он не будет это пить!

– Хатидже! Ты что? – закричала Светлана.

– Нет, ещё отравите моего сына! И вообще я не знаю, вдруг вы свиное сало добавили туда! От вас всего можно ожидать!

Будущая свекровь Ларисы демонстративно выплеснула сваренный кофе в раковину. Воцарилось молчание, и шокированные гости застыли со своим напитком в руках.

Светлана очень оскорбилась: в её доме подруга, которую она считала проверенной годами, современной и самостоятельной, вела себя неподобающе, как «джахиль». В глубине души женщина недолюбливала нрав Хатидже. В разговорах с Ларисой Светлана вскользь упоминала разные ситуации, где подруга представала в невыгодном положении. Светлана говорила об этом аккуратно, чтоб не напугать будущую иностранную жену. Она сама когда-то давно вышла замуж за пожилого, разведенного турка, жила на берегу турецком лет двенадцать и знала про местных и их традиции практически всё.

– Лариса, тебе несказанно повезло. Когда я впервые приехала сюда, у меня не было русскоговорящей подруги. А у тебя есть! Я научу, как с этими турками справляться.

– А что, с ними нужно «справляться»?

– А ты как думала? Это хитрые и лживые люди. Вот на ту же Хатидже, свекровь твою, посмотри. Ушлая баба. Она тебе должна по традиции золота кучу надарить. Знаешь, что она сказала? Что не видит в тебе будущую невестку, и не станет ничего покупать, – на последнем предложении Светлана скривила голос, копируя Хатидже, – поматросит, мол, тебя сыночек, и бросит.

– Что ты такое говоришь, Света? – ответила, шокированная услышанным, Лариса.

– Да! Но ты не сдавайся. Она жадная очень. Скажи Бураку, что тебе подарок причитается на свадьбу. Проси много, не стесняйся. Они всё должны будут тебе купить, всё, вплоть до трусов. Пусть раскошеливается! Ты в курсе, что у тебя должна быть ночь хны?

– Нет, а что это такое?

– Это традиция такая, где девушки собираются, наряжаются, готовят угощения, а будущая свекровь обязательно дарит невесте золото. Как наш девичник, только с подарками от свекрови. Дорогими подарками, ты меня поняла? Это последняя ночь перед свадьбой, когда девица прощается с родными и уходит вить новое гнездо.

– Да с кем мне прощаться-то… Распростилась давно со всеми…

– Понимаю, но свекровь обязана устроить ночь хны, чтоб заодно и познакомить с красивым турецким обычаем. А она не сделала этого: жаба задушила. Так и сказала: «придется тратить деньги на костюмы и угощения, – зачем такие расходы для девки с улицы!». Даже не думала, что она такая.

– Света, зачем ты мне это рассказываешь?

– Как зачем? Ты мне как родная, мы одной, славянской крови, должны помогать друг другу. Иначе тебя сожрут эти турки. Так что мотай на ус. И главное, не толстей! Хатидже терпеть не может полных женщин. Знаешь, сколько раз мы ходили с ней в кафе за двенадцать лет дружбы? Ведь она ни одного пирожного не съела! На меня глаза вытаращит свои чёрные, смотрит, как волк, и говорит: «Как в тебя только это лезет! Толстая ты, Светка, жрать надо меньше! Понятно, почему муж от тебя на сторону бегает!»

– Боже, Света, тебе муж изменял? Как же ты простила?

– Они все изменяют! Правда, кто-то скрывает хорошо. Простила, конечно. Я на родине макароны ела с поджаркой из лука, а тут что хочу, то и покупаю себе. Обратно в нищету – да ни за что. Осман мне муж или кто? Всё купит, что только захочу!

– А если денег не будет?

– Будет! Это его обязанность – содержать жену. Иначе нефиг вообще жениться. Тут у баб большие запросы, вот и женятся на таких, как мы, – на всё готовых, ради любви. У моего любовника жена прознала про наши отношения, а потом мне стала угрожать. Знаешь, что она сказала: «Я не отдам тебе мужа! У нас с ним общая квартира и бизнес!» вместо того, чтобы просто сказать, что любит его и будет бороться за своё счастье.

– Света, у тебя есть любовник? А если муж узнает?

– Держи язык за зубами, тогда не узнает. Тут много, чего нельзя. Турчанки, знаешь, как гуляют, у-у-у! Твоя свекровь тоже не святая. А бухает как, уму не постижимо!

– Что? Разве женщины в Турции пьют?

– Ну, что ты наивная какая? Всё тут делается так же, как и везде. Только помалкивают. У них тут всё – «Айып!»21 , поэтому делают так, чтоб никто ни о чём не узнал. Тысяча и одна ложь – этим и живут. Наворотят дел, врут так, что сам дьявол затылок чешет, потом в пятницу в мечеть идут, грешки отмолят, и по новой творят, что хотят. И мужики, и бабы. Так что, ты особо-то не расслабляйся, и не смотри, что тут все с распростертыми объятиями и широкими улыбками. В щеки целуют, а только за дверь, – у них языки вырастают, как метёлки. Ты для них – ябанжи. На турецком будешь говорить, культуру освоишь, веру поменяешь, традиции выучишь, а всё равно чужой останешься, – все кости тебе промоют и во всем виноватой сделают. Поэтому я давно с ними целоваться перестала. А кофе по-турецки терпеть не могу. Заварят эту жижу, сидят, друг про друга чушь придумывают – это они так на гуще кофейной гадают. Бред какой-то.

После регистрации молодых Светлана и Хатидже в пух и прах разругались, и Лариса больше не виделась со своей русскоговорящей знакомой: неудобно было огорчать свекровь. К тому же Бурак и Лариса переехали в шумный и людный район Стамбула, Кадыкёй: именно там находилась фирма, в которой молодой мужчина трудился и писал свои программы. Жилье молодой пары располагалось в трех часах автобусной езды до дома Хатидже. Сын приезжал к ней в гордом одиночестве в субботу, пил чай, несколько часов беседовал с матерью и уезжал обратно к жене: невестку Хатидже-ханым так и не полюбила, считала её разлучницей и не привечала в своём доме.

Мать Бурака родилась в консервативном городе Турции, была младшей дочерью в огромной семье, где росло еще семь ртов. Училась в школе прилежно и получала хорошие оценки, увлекалась литературой и письмом, и была бы успешной студенткой какого-нибудь турецкого университета, если бы не гибель старшего брата. Он добирался до места учебы на автобусе. Случилась авария. Любимец семьи насмерть разбился, когда в очередной раз, ничего не подозревая, добирался до Альма-матер. С тех пор на будущем Хатидже висел огромный амбарный замок – «Учиться не будешь, не приведи Аллах такую же смерть, как у брата. К свадьбе готовься».

Шестнадцатилетнюю Хатидже отдали в соседнюю семью за Кадира, который был старше девушки на десять лет. Своего мужа она не знала и до свадьбы никогда не видела. Маленькая, худая, пышноволосая и радующаяся жизни, молодая жена переехала в Стамбул. Сразу же забеременела и еле выносила будущего ребенка: на еду и жилье катастрофически не хватало. Бывало, что Хатидже сидела в темноте и холоде, без электричества и воды, пока Кадир гудел по кабакам, набирая всё новые долги, спаивая дружков. Бурак родился недоношенным, и умер бы, если бы Хатидже не выходила ребенка, стараясь заботиться о нём. Периодически побиваемая мужем, она стойко принимала и удары судьбы. Когда Кадир сообщил молодой жене, что ему не мила жизнь с ней и оформил развод, Хатидже осталась с маленьким ребенком на руках в огромном беспощадном Стамбуле. Вернуться в семью турецких родителей-консерваторов считалось позором. Она работала, одновременно получая образование. Выучилась на повара, дружила с соседями на махалле, которые помогали и не отказывались приглядывать за маленьким Бураком. Она выдюжила, поставила на ноги сына и теперь ей по праву принадлежала определенная власть. Но оказалось, что кто-то моложе, успешнее и красивее имеет над ее сыном побольше власти. Хатидже была вынуждена отдать жизненный трофей «в лапы какой-то проходимки», что находится вне системы восточных ценностей, из чужой страны.

– Кто она такая, сынок, ты же совсем её не знаешь! А вдруг она обманет тебя, обворует, а потом уедет? Где мы ее найдем после этого! Голодранка какая-то: ни родни, ни друзей.

– Она моя будущая жена, мама. Пожалуйста, подготовь себя к этому, потому что, как только мы поженимся, переедем от тебя.