Хотя, следует признать – мир уже не тот, что прежде. От разумного мира остались лишь жалкие клочки.

Могущественная некогда Ксандрия еще существует, как государство, лишь благодаря усилиям своей королевы, каким-то чудом добившейся того, чтобы захватившие ее страну фанатики-катреонцы не разжигали в ней через день костры, как они обычно поступают на подчиненных им территориях. Снова шагают по многострадальной земле имперские легионеры, топча железным сапогом поля, луга и пески пустыни.

Где-то там – на своем далеком острове, затаились и чего-то ждут хитроумные "светлые" сиды, что-то замышляют на далеком севере свирепые ватаны. И гордо высится Соланская республика, правителям которой нет дела ни до чего, кроме новых барышей.

Большая часть Запада находится под властью Катреоны, либо лежит под железной имперской пятой. Варвары светлогорцы не в счет. Кто знает – чего, вообще, от них ждать?

Кое-как существует под их защитой, прижатый к самым Серым горам, Венед, и на развалинах бывшей империи торугов гордо влачит свое существование Тарантское княжество.

Забились вглубь Пустыни кайлатцы и аджады. Прячутся в своих крепостях изриты, как утопающие за соломинку, цепляясь за контролируемые ими торговые пути, ведущие в Саймару и Фашень.

Фанатики и имперцы – вот две реальные силы, оставшиеся во всей известной ойкумене, и одна из них однажды возьмет верх.

Плавный ход мыслей Сольвинуса был резко прерван топотом солдатских сапог. Старый маг с легким удивлением взглянул на прошедший мимо отряд пикинеров и тут осознал, что он уже давно покинул лес и находится посреди лагеря. Обернувшись, он взглянул на магический маскирующий купол, окружавший большой военный лагерь – то, что ныне являлось воплощением свободной Арилоры. Маг желчно усмехнулся. "Всегда забавно понаблюдать со стороны за дураком, пока сам не окажешься в дураках", – подумал он с горечью.

И действительно, если посмотреть на ситуацию со стороны, происходящее начинает казаться до крайности нелепым.

Три года назад, покорив одну за другой Леону и Паблию и отняв у соланцев их любимый город, легионы при поддержке имперских магов ускоренным маршем двинулись к своей бывшей столице. Будучи уверенным в том, что никакая сила не способна пробить установленную им еще до Вторжения вокруг Города магическую защиту, верховный архонт немедленно приказал выдвинуть армию им наперехват – к Тессаригскому лесу. И нашел пустоту.

Преспокойно пройдя по проложенным с незапамятных времен гномами подземным тоннелям, имперская армия вошла в город изнутри, миновав магическую защиту и полностью подчинив ее собственному контролю.

Никогда еще Сольвинус не видел верховного мага в подобной ярости! А ведь он говорил ему, неоднократно предупреждал, что гордые гномы никогда не забывают обид!

Даже дрожащему в безудержном треморе и говорящему с явным трудом трехсотпятнадцатилетнему старику Талиану, который изо всех сил цеплялся за жизнь (свою и, доживающей последние дни, Старой Империи), хватало ума не ссориться с гномами, с помощью которых, по сути, его дед Сарин и построил свою империю.

А вот Тирас рискнул. После отделения Арилоры архонтам понадобился прорыв во всем – от магии до науки, нечто, что даст им преимущество над империей, частью которой они больше не являлись и, вместе с тем, подтолкнет к отделению от нее другие провинции.

Посему, верховный архонт, лично посетив гномьих вождей, из "научного интереса" посетил также несколько их мастерских и попросту украл оттуда некоторые важные чертежи. И, разумеется, гномы это запомнили, повернувшись в сторону Тиберия и оказав ему всяческую поддержку.

И вот, годы спустя он, Сольвинус, стоит здесь, в лагере "великой арилорской армии", прячущейся посреди леса, под самым носом у темных сидов и неспособной войти в собственный город.

Через какое-то время, миновав, снующих по своим делам и стоящих на карауле, солдат и инженеров, вертящихся вокруг своих машин, Сольвинус со своим проводником подошли к большой, вычурной палатке и последний с глубоким поклоном удалился.

Возле шатра неподвижно замерли две искусно выполненные статуи в виде оскаливших пасти львов. Сольвинус, как никто другой, знал, как обманчива их неподвижность. При малейшем намеке на угрозу, статуи мгновенно оживали, неся смерть всему, что могло причинить вред их хозяевам. Поправив белоснежный плащ, маг вошел в обитый алым шелком шатер с изображенной на нём змеей, кусающей собственный хвост,[8] и осмотрелся. Герб Арилоры был придуман самим Тирасом сразу после дня Свободы.

На сухой земле вокруг круглого стола стояли семь стульев. Пять из них занимали фигуры в таких же, как у Сольвинуса, белых плащах, один принадлежал ему, еще один, в самом углу палатки, демонстративно пустовал. К некоторым стульям были прислонены посохи различной длины и формы.

И на этом все. Никаких украшений, занавесей и прочего – стол, семь стульев и голая земля под ногами. Подавая личный пример, архонты всегда держали себя в строгости, всячески выставляя напоказ свою скромность и непритязательность. Еще одна идея верховного архонта, к которой Сольвинус всегда относился с изрядной долей скептицизма. Судя по всему, она призвана была показать, что, несмотря на все свое могущество, архонты являются всего лишь слугами народа, призванными защищать его интересы.

Мгновенно почувствовав магические колебания, (он распознал заклинание защиты от прослушивания и проникновения) Сольвинус бросил быстрый взгляд на центральный стул, который занимал высокий, сухощавый старик.

– Сядь, Сольвинус, – произнес верховный архонт Тирас.

Резкий контраст с морщинистым лицом главы совета составляли молодые серые глаза, обычно жестко и беспристрастно взирающие на окружающих. Сольвинус послушно сел и мельком оглядел собравшихся.

Как обычно, нетерпеливо ерзал на своем стуле Дамиан – один из глав "Братства" – организации, созданной архонтами в последние годы для противостояния императорским силентиариям.

На высоком мускулистом здоровяке, тесно облегающая тело белая мантия архонта смотрелась едва ли не комично. С первого взгляда его, вообще, сложно было принять за мага – широкоплечий лысый гигант средних лет с жестким, почти звероподобным лицом скорее походил на какого-нибудь берсерка с Громовых островов. Несмотря на то, что смотрящие с квадратного лица умные карие глаза полностью противоречили первому впечатлению, ему вполне соответствовал характер паблийского архонта.

Принадлежа еще к "первому составу"[9] совета, он был далеко не молод, но при этом обладал безудержным и взрывным характером, зачастую высказывая вслух то, о чем остальные предпочитали деликатно помалкивать. Тем не менее, обучаемые им отряды боевых магов были ударной частью "Братства" и выполняли самые разные функции – от разведки и сбора информации, до личной охраны архонтов.

Сидящая рядом с ним некромантка Юфимия была его полной противоположностью.

Мягкая и женственная – она выглядела самой молодой из присутствующих. Единственная женщина, удостоенная архонтского звания и, по ей одной понятной иронии, настаивавшая на том, чтобы ее называли "архонтом"[10], она занималась политикой и интригами еще во времена Старой Империи, когда большинство государств Сираканы были еще варварскими анклавами, входившими в ее состав. Наряду с красотой, легендой стали ее хитрость, изворотливость и жестокость к врагам. Возглавляемые ею "серые сестры" были еще одной составляющей частью "Братства".

Девушки, с молодых лет набираемые с улиц и многочисленных работных домов, с малейшим зачатком магического дара или, даже, не имеющие его – швеи и прачки, куртизанки и служанки – незаметные серые мышки, вхожие повсюду и мастерски выполняющие многочисленные сложные задачи, которые зачастую оказывались не по плечу бойцам Дамиана, они почему-то считались "детищем" красивой зеленоглазой некромантки.