Когда я закончил, отплевываясь от маленьких желеподобных кусочков, то услышал за своей спиной заливистый смех. Резко развернувшись, я увидел смеющееся лицо той незнакомки из спальни. Она по-прежнему стояла голая, и только сейчас я заметил, что ее тело было почти полностью покрыто татуировками.

– Бу!

От неожиданности я дернулся, и это движение стало для меня фатальным. Поскользнувшись на мокром (скорее всего, от моей рвоты) кафеле я попытался ухватиться за шторку, но кольца, которые скрепляли шторку с металлической перекладиной, не выдержали и порвались.

И я провалился в кучу дерьма и собственной рвоты.

Когда я почувствовал, что спину касается что-то мягкое и теплое, я попытался увернуться и резко вскочить, но сделал только хуже. Извернувшись, я скатился в ванну чуть ли не всем телом и мои руки по локоть увязли в коричнево-желтоватой массе.

Новая порция смеха девицы, словно разряд молнии, прошиб мне мозг, приводя в чувство.

– Жалкий ублюдок! – согнувшись пополам, сквозь смех выдавила она. – Приперся вчера посреди ночи, попытался меня трахнуть да не смог! Видать, от стыда – обосрался! Да еще где? Прямо в ванне! – еще немного и она свалилась бы на пол от надрывного смеха. – Посмотри теперь на себя, Лестер! Да ты по уши в дерьме!

Я кое-как выкарабкался из ванны, – пальцы, измазанные во всевозможных испражнениях, то и дело скользили по бортику – и, скользя по мокрому полу, оттолкнул сумасшедшую незнакомку в сторону и выскочил в коридор.

Мне плевать, на кого я сейчас похож. Главное: сбежать отсюда как можно скорее. Подальше от этой сумасшедшей.

– Да-да, беги, дорогой! Все равно ты ко мне вернешься! – слышалось из-за закрытой двери ванны. – Только вот потом не удивляйся, что я пошлю тебя куда подальше! Слышишь, урод?!

Я схватил в коридоре кроссовки, наскоро накинул их на ноги и выскочил за дверь.

Порыв свежего воздуха проник в мои легкие, приводя в чувство. Выйдя за дверь, я упал ладонями в колени и попытался отдышаться. Во рту до сих пор стоял мерзкий привкус.

Где-то замычала корова.

Оглянувшись, я увидел вспаханные поля и много различных одиноко стоящих домиков и ферм. Дом Люси, – откуда в моей голове ее имя? – стоявший на небольшом холмике и скрытый от посторонних глаз среди могучих яблонь, был так же окружен пожелтевшей редкой травой и покосившимся деревянным заборчиком. Выйдя на задний двор, я увидел сад, который давно завял и был завален различным мусором и чуть поодаль, возле старенького сарайчика, я заметил бочку с водой.

Молясь, чтобы эта психопатка не заметила меня и не выбежала из дома, я, спрятавшись под кроной дерева, скинул с себя испачканную одежду, включая трусы, и трусцой добежав до бочки, принялся быстро ополаскивать свое тело. Словно змея, сбрасывающая кожу, с меня слезал слой всего, что находилось в той ванне. Не выдержав, я согнулся пополам, заныривая в бочку с головой, а после и вовсе поднял ее с земли и вылил всю воду на себя.

Бодрит.

Шумно выдохнув, я поставил бочку на место и бросил свой взгляд на сарай, где могла находиться чистая одежда.

– А раньше ты был другой, Лес, – голос со спины заставил меня резко обернуться, и я тут же прикрыл ладонями свой болтающийся причиндал. – Ты меня очень сильно разочаровал.

Незнакомка стояла метрах в пяти от меня. Слава богу, на этот раз она догадалась накинуть на себя одежду. Но большее внимание я обратил на двустволку, которую она уверенно сжимала в руках. Два дула глядели на меня голодной тьмой, словно глазницы черепа, из которых в любую секунду вылетит ядовитое жало скорпиона, которого вдруг разбудили. – Вы… вы бы опустили оружие… Ее брови нахмурились. – Какой хрени ты обожрался на этот раз, Лестер? Я тебя совсем не узнаю. Я поднял руки ладонями вверх и сделал осторожный шаг в сторону сарая, где можно было бы укрыться. Ее взгляд с интересом наблюдал за мной. – Даже не думай… – ловким движением она откинула стволы ружья, чтобы дула смотрели в землю и затем достала два патрона, которые смертельным золотом блеснули на солнце. – Сперва ты не смог меня трахнуть… – она вставила первый патрон. – Затем загадил мне всю ванну своим дерьмом и рвотой… – второй патрон скрылся в дуле двустволки. – А теперь еще и сад мне весь загадил! – Заряженное ружье щелкнуло в ее руке и два голодных дула вновь уставились мне в грудь словно разъяренные псы, готовые вот-вот сорваться с цепи. – Но ведь ваш сад и так был весь… – ВАЛИ НАХРЕН ОТСЮДА, СУКИН ТЫ СЫН!!! Прогремел выстрел.

Я подпрыгнул на месте, и в метре от меня клочья земли взметнулась вверх, как он подрыва мины.

– Я и так хочу уйти! – мой голос сорвался на фальцет. – Дайте мне хотя бы какую-нибудь одежду!

– Следующий патрон, ублюдок, сделает огромную дыру в твоей груди. – Сизый танцующий дымок медленно поднимался вверх из левого дула. Правое лишь ждало команды. – Повторяю последний раз. Вали. Нахрен!

Развернувшись, я бросился в гущу деревьев и кустов, держа руки прямо перед собой, уклоняясь от колючих ветвей, затем, перепрыгнув через забор, я кубарем покатился вниз со склона, собирая шишки на своем незнакомом теле, пока, наконец, не скатился до самого низа.

– Оу-ф-ф… – Лежа, совершенно голый, на пыльной дороге, и откашливаясь от взметнувшихся клубов пыли, я заплакал.

Но, представляя, как это выглядит со стороны: здоровенный мужик, голый и весь в пыли, лежит посреди дороги и рыдает, – я вдруг рассмеялся истерическим смехом.

Где я вообще? Куда мне идти и где найти одежду? А что я скажу родителям? Я же прогулял школу!

Когда пыль улеглась, представляя моему взору чистое полуденное небо, прояснились и мои мысли. Хотя они копошились в моей голове как дикие змеи и ухватиться за какую-либо казалось невозможным.

Вчера я был в школе, опозорился перед Тэтчером и теперь он меня грозится убить.

Потом я пришел домой, занимался своими делами, проиграл папе в "Монополию", поужинал и лег в постель.

Перед сном я вспомнил про Тэтчера, порыдал, ибо не хочу теперь умирать от его рук, а затем уснул.

Сегодня проснулся в теле маньяка, которого разыскивает вся полиция, рядом какая-то голая психопатка, что чуть ли меня не убила и вот теперь я валяюсь голый на пустой сельской дороге. Что дальше?

Рядом что-то скрипнуло. Повернув голову, я увидел старичка в соломенной шляпе и в спецовке на загорелое тело. Перед собой он катил старую ржавую тачку, набитую навозом.

– Алкаш что ль? – спросил он и улыбнулся своим беззубым ртом.

– Нет, дяденька… – взмолился я, облокотившись на землю. – Мне нужна всего лишь одежда и мне нужно в город к родителям! Вы поможете мне?

– Да пошел ты нахрен! – хохотнул старичок, сплюнул и покатил тачку дальше, бормоча что-то себе под нос.

Я обессиленно рухнул на спину и завыл от досады.

– Хотя знаешь! – крикнул тот старичок. – Если откатишь весь этот навоз моих буренок, то так уж и быть – помогу, чем смогу! Ты ж не наркоман? Навоз не будешь красть?

– Да зачем он мне сдался! – я тут же вскочил с земли и принялся отряхиваться, хотя вскоре понял, что это бесполезно. – Давайте тачку, куда везти?

– Да погоди ты, – старичок снял с головы шляпу и протянул мне, когда я к нему подошел. – На вот, прикрой свое богатство пока.

Я взял его шляпу, прикрыл свой причиндал, и мы пошли дальше.

– Ты, значит, как я погляжу, не местный? Хотя лицо твое мне знакомо. Бывал здесь?

Мне нужно срочно было что-то ему соврать. За свою жизнь я соврал лишь один раз – маме, когда разбил ее горшок с цветами, сказав, что это был сквозняк, за что тут же получил люлей и полчаса простоял в углу. Больше я никогда не врал и считаю, что врать вообще не нужно. Как говорил мой папка: "За враки всегда получаешь по сраке!".

Но сегодня я уже наполучал по сраке на несколько лет вперед, так что врать все же придется, ради своей же собственной безопасности.

– Да я тут с девушкой познакомился, а у нее как назло то ли муж, то ли просто парень вернулся. Вот и пришлось бежать в чем мать родила.