– Сейчас я попробую тебя убить… – до сих пор помню, как в тот момент дрогнул голос, – сопротивляйся!

– Что ты попробуешь сделать? Слушай, тебе пить вообще нельзя, переклинутый.

Продолжаю смотреть в упор, вспоминая, за что ненавижу, кровь бьет в голову – лицо горит, стискиваю зубы, делаю полшага в сторону противника.

Том перестает ухмыляться и шагает на меня – лицом к лицу, его губы сжимаются в узкую полоску, ноздри, наоборот, вздуваются.

– Успокойся, – цедит сквозь зубы, упираясь своим лбом в мой, – или я сам тебя сейчас успокою, по-дружески.

Моя усмешка переходит в оскал, чувствую, как внутри бурлит и просится наружу заготовленная для этого момента злоба. Отдаю короткое:

Фас!

Что-то более черное, чем рижская ночь, высвобождается и окутывает меня. Через эту тьму свет кажется ядовитым – его надо уничтожить, пока он не уничтожил меня.

Даже не помню, каким образом получилось так легко нокаутировать Тома, паника продралась и разбудила рассудок лишь в тот момент, когда я осознал, что не знаю, как действовать дальше – какими ударами добить лежащего без сознания человека чтобы убить наверняка, и чтобы самому остаться вне подозрений.

Вот тебе и идеальное преступление – трясущийся, готовый закричать от отчаяния, я склонился над своим однокурсником – в кадык? В висок? Впечатать нос в лицо? Насколько эффективно и насколько наверняка? Ведь вся моя подготовка была – якобы в шутку в раздевалке обсудить летальные удары. И почему-то мне казалось, что я все понял и готов, проматывая план в голове, у меня получалось идеально. Как я мог забыть, что теория сильно отличается от практики.

– Вот они! – Доносится откуда-то с периферии, – эй, хлопцы, постойте!

Оборачиваюсь, и душа уходит в пятки – ко мне бегут те парни из клуба. Значит, провал – я не успел…

В тот момент, когда в меня прилетает удар, стою в растерянности и с опущенными руками, не сопротивляюсь. Как-то отрешенно ощущаю боль и сотрясение, падаю, но не теряю сознание. И не думаю сопротивляться, пускай отыграются – я этого заслужил, так же как и любого отцовского наказания за невыполненное задание.

– Стой! Со вторым что? – Нехотя впитываю слова, доносящиеся сверху, – он живой вообще?

– Блин, пацаны…

– Ты убил его?!

– Даже не трогал!

– Походу он того, надо вызвать скорую…

– Да не трогал я его!

– Я за тебя, мудака, не сяду!

– Не трогал я его!

– Всё, валим!

– Какое валим! Надо скорую! Он, в натуре, убил его!

– Заткнись! Валим!

Топот ног, и становится очень тихо. Боясь спугнуть удачу, медленно поднимаюсь. Неужели… Неужели у меня получилось? Может ли быть, что один из моих ударов пришелся в цель? Да нет – боюсь поверить, Том просто в глубоком нокауте. А как было бы хорошо – как совпало бы, даже эти парни возникли к месту… Неужто судьба мне подыгрывает?

На четвереньках подбираюсь к Тому, тормошу его – ноль реакции. Сажусь рядом, делаю несколько глубоких вдохов, чтобы сконцентрироваться и убрать предательскую радостную улыбку, фокусируюсь, зову на помощь…

Вскоре фельдшер констатирует смерть Тома. После оказания первой медицинской помощи меня увезут на допрос, так же возьмут показания у охранников, и по записям камер-видеонаблюдения в клубе (в то время улицы Старой Риги еще не были усеяны камерами) найдут тех парней, которые даже не станут отрицать свою вину. В общем, для меня все пройдет как нельзя лучше…

Ну, а теперь перейдем ко Внутренней Риге и Тому:

Мы с нетерпением ждали наступление третьего дня, по негласной договоренности избегая обсуждения самого преступления. Наконец, Том прибыл – странная же встреча его ждала… Андрюша стоял с опущенной на грудь головой; я трусил – нет, стыдился, и поэтому лавировал между реальностью и Внутренней Ригой, походя на приведение; Толик старался держаться прямо, но и в его движениях читался дискомфорт. Восставшая жертва предстала перед соучастниками преступления – Том был первым, кого я осознанно убил. И с какой целью? На самом-то деле он нам был не нужен, и мы не знали, что с ним теперь делать.

– Где я? Что происходит? Никита, где мы?

Я молчал, не понимая, как дальше действовать с тем, чего я осознанно, рискуя свободой и жизнью, добивался.

– Чем вчера все закончилось, Никита. – Не унимался Том, чувствуя что-то ужасное.

– Мы с тобой сцепились… – попытался он понять, и сознание тут же переключилось, – А кто эти двое?

– Ну, хватит, – Толик ладонями показал останавливающий жест и обратился ко мне – попробуй прочитать его.

Сейчас в этом стыдно признаться, но я, еще не полностью осознавший свою, граничащую с божественной, власть над этим миром, стоял полностью неподготовленный. Попытка Толика форсить события вызывала злость и раздражение, как всегда бывает, когда пытаются подтолкнуть к чему-то быстрее, чем ты успел настроиться. Но эта же злость, по спортивной привычке, побуждала к действию, видоизменяясь в стремление доказать, что для меня нет преград, и я всегда буду лучшим, при любых обстоятельствах.

– Да что здесь происходит, Никита? – У Тома начиналась паника, страшные догадки атаковали разум. – Ты, мальчик, как тебя зовут? Подойди ко мне, ты ведь не обманешь?

Андрюша даже растерялся и смутился от неожиданности. Вот только Том не понимал, что в теле мальчика находится мертвый, но при этом взрослеющий юноша, в котором ничего не осталось от той детской доверчивой откровенности, на которую убитый однокурсник рассчитывал.

– Что же ты замер! Подойди, не бойся… – И Том сам ринулся к нему, как к своему спасению.

Андрюша действительно стоял, как вкопанный. Сберечь своего самого дорогого человека поспешил Толик, преграждая Тому путь, за что получил сильнейший толчок от девяностокилограммового тяжелоатлета.

– Мальчик! – Том тряс Андрюшу как грушу, – немедленно рассказывай, что здесь происходит! Ну же! Выкладывай всю правду и никого не бойся!

Тщетно попытавшись вырваться, Андрюша в самом деле повел себя, как маленький мальчик – он закрыл уши ладонями и замычал что-то невнятное. Толик пришел в себя и набросился на Тома: навалился ему на плечо и взял в захват шею, но озверевший однокурсник без труда стряхнул напавшего, словно тряпичную куклу, после чего нанес оглушающий удар в скулу – хорошо, что покойники не умирают дважды.

Я с восторгом и обидой заворожено наблюдал за Томом – с восторгом от его физической силы и обидой, что три дня назад он не направил весь свой потенциал против меня, а, значит, дуэль прошла нечестно…

Андрюша закричал. И почти так же громко, как в тот раз – с огненным дождем и кипящими реками. Мне показалось, что Внутренняя Рига содрогнулась от пронизанного страхом голоса, но очередного пепелища стоило бы избежать – я прекратил наблюдать и начал действовать.

      Мне именно хотелось эффектности и шоу, покрасоваться перед однокурсником своей крутостью, поэтому средь чистого неба грянул гром, и молния ударила в грудь Тому.

После яркой вспышки запахло жаренным – Том лежал, чуть перебирая пальцами. Я подошел поближе. Он, обладая бессмертием и неимоверной силой воли, помноженной на отчаяние, сумел повернуть голову и посмотреть на меня, за что получил еще один разряд – мне требовалось в корне уничтожить сопротивление.

Из нас троих никто не испытывал сочувствия, ведь мы заставили себя его ненавидеть. Страх, ненависть, запах обгоревшего тела – вот что витало в разряженном воздухе. Я наклонился над Томом и без проблем нырнул в его голову.

А теперь, если ты, вдруг, надеялся, что твою душу поработил эдакий сверхчеловек, поглощающий знания и навыки приведенных во Внутреннюю Ригу, и от этого становясь сильнее в реальном мире – буду вынужден тебя разочаровать. Да, я могу видеть все ваши жизни насквозь, все вами обретенные знания и навыки у меня, как на ладони. Но ничем из этого я не могу воспользоваться, я могу видеть, но не могу переварить и усвоить. И, возможно, ты сейчас думаешь, что великий дар достался глупцу… А, хочешь один секрет? Хочешь, поделюсь тем, что мне без труда удалось разглядеть в каждом? Ну, слушай: