–Твою же мать, – громко в слух, зло выругался Дикий, – опять загремел на нары, да, когда же это прекратится? В третий раз! И это в 23-то года? С ума сойти!
В душе же Сашка себя не жалел, сюда его определили за собственную неосмотрительность. Надо было тщательней подбирать себе друзей. Он всегда удивлялся людям, которые, как огня боялись тюрьмы. Да неприятно, да нервы на пределе, но это же не конец жизни и ведь тебе за содеянное ни в коем разе не грозит огромный срок или расстрел. Воров в СССР редко расстреливали и Уголовный Кодекс РСФСР был к ворам более лоялен, если ты конечно не подрываешь экономику страны. Если, убив человека одного или даже двух можно было запросто получить вышак, то за кражу, максимум что можно заработать это лет десять, но такие срока были редки. В основном обходились трёшкой или пятёркой годков и отсидев положенный срок, вор с «чистой» совестью выходил на свободу и вновь принимался за старое. А он больше в жизни ничему другому не был обучен, кроме как залезть в жирную квартиру или тайно проникнуть в магазин, или ломануть гомонок с дензнаками у зазевавшегося прохожего.
Обычно, рядовых воришек, укравшего курицу, мешок картошки или взломавшего квартиру небогатого работяги в одиночку не помещали – ранжир не тот, но Дикий был не обычным вором, деньги ему по большому счёту были не нужны, им двигал азарт и адреналин. В последнее время он чуть сменил масть и начал специализироваться на золоте и драгоценных камнях, а это уже компетенция КГБ и районному отделу МВД он был не по зубам. Такие скачки в СССР были довольно редки и власть на местах всеми силами старалась минимизировать утечку информации по таким преступлениям. Опера, работавшие на «земле» об этом знали и от греха подальше, боясь утечки информации, таких людей после задержания всегда закрывали в одиночку.
Но это не помогало, через час местный тюремный «телефон» разносил эту новость по всей тюрьме. Делалось это просто: по всем камерам СИЗО по одной из стен, были проложены толстые трубы отопления, которые образовывали замкнутый контур. На лето воду их этих труб сливали и пустые трубы были отличным проводником звука, правда, недалеко – до соседней хаты, но слышимость была прекрасной. Если хотелось достучаться до дальней камеры, то к трубе плотно прилаживалась дном пустая алюминиевая кружка и в образовавшийся своеобразный телефон, сиделец говорил о том, что донесение или, как здесь говорили «цинк» (сообщение) адресован определённой камере и так, по цепочке, минуя несколько десятков камер этот «цинк» доходил до адресата. А перевернув кружку и прижав ухо к дну кружки, слушали ответ. Абы кому эту миссию исполнять не полагалось, для этого выделялись сидельцы с острым слухом и умеющие держать язык за зубами, утечка информации была полностью исключена, цинк передавался от камеры к камере, на короткое расстояние и невозможно было отследить конечный адресат. При передаче сообщения, один из сидельцев вставал плотно к двери и прикрывал телом смотровое очко, если в это время заглядывал продольный (коридорный) вертухай, он живо отвлекал его какой-нибудь пустяковой просьбой. Разговор мгновенно прекращался, но после «атаса» возобновлялся.
Начальник режима знал об этом, но ничего поделать не мог, не приставишь же к более чем сотне камер по дубаку из оперчасти. К тому же имена никогда вслух не произносились, только номер конечной камеры. Раньше практиковалась другая система передач этих сообщений, так называемые нитяные «кони», бралась любая старая одежда из шерсти, распускалась на нити и из него вили тонкие длинные верёвочки, но с появлением в СССР синтетических носков, надобность в шерстяных нитях отпала, так как нейлон был прочнее шерсти и был гораздо тоньше. Периодически администрация по режиму «отметала» коней, но они появлялись вновь и вновь. Синтетические носки не входили в перечень запрещённых вещей. Этими конями можно было передать «маляву» в любую камеру на любом этаже. Несколько сложнее было передавать малявы горизонтально в соседние камеры, находящиеся на одном этаже, кони ловились через решку вытянутой рукой с ложкой, передающий раскручивал коня с грузом по вертикали и в высшей амплитуде выпускал нить из рук, «конь» летел строго по горизонтали, соседи его ловили и затаскивали в хату. Малява ни в коем случае не должна была попасть в руки администрации, это считалось «косяком» и за это спрашивали строго. При шухере конь быстро затаскивался обратно в камеру и малява попросту проглатывалась. Так как времени на её уничтожение зачастую не хватало, у дверей при облаве, всегда наготове паслись вертухаи.
Вот и теперь, как только с лязгом закрылась дверь и вертухай «утеплил» (повернул) ключ в замке, по трубе раздались три звонких условных стука и через паузу ещё три. Дикий взял со стола кружку перевернул её и приложил к трубе.
– Кто в стакане чалится, обзовись?
– Доброго дня сидельцы, я Дикий из Нерчинска, прибыл этапом несколько часов назад.
– Чем похвалишься? Кого знаешь, с кем чалился?
– Чалился на Узбуме в Ташкенте по малолетке в 1970 году, есть поднявшиеся на взросляк малолетки? Передай: «Сыр и масло-западло, колбаса на член похожа – сигареты "Прима" тоже, суп варили коммунисты, в чай нассали онанисты…» На той стороне трубы по-конски заржали!
– Вторую ходку к хозяину провёл на строгаче в «Семёрке» в Оловянной. Знаю лично Волобуя Балейского, положенца Родного и молдаванина Дранго. С последними Сашка познакомился на малолетке расположенной в районе Узбума в Ташкенте в начале своей воровской карьеры в 1970 году. За трубой притихли, видно переваривали услышанное, этих воровских авторитетов все знали прекрасно. Зачастую, воровских авторитетов не желали держать в колониях по месту проживания и оправляли от греха подальше к чёрту на кулички и с глаз долой.
Сейчас они находились в «Однёрке», колонии строгого режима в Нерчинске. В дальнейшем повествовании этот небольшой, но известный почти всем в СССР городишко, сыграл в судьбе Дикого не простую роль.
– Ого! Сибирь, чека, сплошь зэка, немножко вольных – всех Родина построит произвольно? – отозвались весело в соседней камере, – мы пришли этапом из Краслага.
– Вот именно, каторжане! Привет из Забайкалья!
Краслаг – это несколько десятков колоний, занимавший весь восток Красноярского края с 1938 года до 1960 год, после смерти Сталина и расстрела Берии, многие сталинские лагеря Краслага упразднили, но колонию в Нижней пойме п/я У-235, в отличие от многих других, сохранили и она существует до сих пор. (в 2006г эта колония была окончательно расформирована).
– С прибытием бедолага, по какому случаю за канделябры ухватили?
– Экспроприация излишек презренного жёлтого металла у зажравшегося населения.
– Понятно, повремени, жди грев, треть плитки чёрного чая «вышака», горсть карамели и шмат балабаса (сало) с пайкой. В этих суровых местах больше всего ценились эти продукты. В Забайкалье по зонам ходил только плиточный чай, для плебеев и мужиков в ларьках был плиточный чай по 1р.25к 1 сорта, а для уважаемых людей всегда подгонялся плиточный чёрный чай по 1р.63к высшего сорта. Зелёный чай в забайкальских зонах не признавали и пили очень редко.
– Благодарю, буду признателен за внимание и в долгу не останусь. Из-за специфического звучания слова «спасибо» это слово благодарности в этой среде никогда не произносилось. Оно очень сходно по звучанию со словом: соси! А это косяк и косяк серьёзный. Громыхнула железом открываемая кормушка и на пол негромко упал пакет. Оперативненько, видно здесь все схвачено. Через пару минут вновь открылась кормушка и невидимый вертухай протянул в квадратное отверстие алюминиевую кружку с дымящим кипятком. Дикий не курил и не любил чифир, но хороший, круто заваренный «купец» любил, присланная треть плитки вышака пришлась как нельзя кстати. Поужинав, он растянулся на шконке и задумался. Так, что же мы имеем…
Сашка Ярцев не сразу прибился к столь прибыльному золотому ремеслу, ещё досиживая свой двухлетний срок в детской воспитательной колонии, ему случайно в местной библиотеке попалась занятная книжица о золотодобывающей отрасли Советского Союза, из которой ему удалось почерпнуть много полезного. Читать Дикий всегда любил. Обладая очень живым аналитическим умом, он сразу расставил все жизненные приоритеты, наметил дальнейший план действий и стал дожидаться окончания срока, но неожиданно он из ДВК вышел на год раньше. Дряхлеющий Леонид Ильич Брежнев, решил увековечить себя и во ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина, вменил амнистию, по которой малолетки и беременные женщины со сроком до 5-ти лет, выходили на свободу подчистую. Дикий, не веря своему счастью, приободрился, на время закинул подальше свои воровские дела, поступил в вечернюю школу молодёжи, чохом сдал экзамены за 11 класс, хотя в общеобразовательной школе доучился лишь до 7-го класса, следом поступил в железнодорожное Депо на курсы помощников машинистов тепловоза и этим усыпил бдительность, довольно подозрительного местного участкового. Шли дни за днём, Сашка работал в Депо, приобретал полезные знакомства, заводил шуры-муры с местными девчонками, но близко к себе никого не подпускал. Ещё не вечер! В один из дней, придя домой после поездки, он услышал интересный разговор своей матери со своей закадычной подружкой, которые уютно расположившись на веранде, пили чай и вели непринуждённые беседы.
