Мой младший брат должен был заехать ко мне на выходные после встречи со своим лучшим другом. Я ждала его, долго, а когда начала беспокоиться, стало уже слишком поздно.
Мне позвонили с телефона Миши и сообщили то, что больше всего боятся услышать родственники, когда их близкий человек пропадает. Это невозможно было принять. Я безвольно упала на пол, выронив из слабых рук телефон. Дышать было сложно, сердце в груди гремело, как сумасшедшее. В день смерти отца я думала, что отхвачу сердечный приступ, сейчас были те же самые ощущения. Меня всю трясло. Закрыв ладонями лицо, я начала горько плакать. Хотя слезы давно уже должны были закончиться, поскольку я выплакала их всех несколько лет назад.
Второй самый важный мужчина в моей жизни оставляет меня. Очередная случайность снова отнимает у меня самое дорогое. Мне даже сложно представить как сейчас мама. Единственным ее спасением после смерти мужа стал Миша. Она все внимание уделяла ему, опекая его порой даже сверх меры. Но теперь у нее никого не осталось. Ей требовалась моя поддержка. Я должна была вернуться к ней, домой. В дом, который я покинула через год после смерти отца, поступив в столичный университет, и больше не вернулась обратно.
Я не в силах была сейчас ехать на общественном транспорте в область, поэтому быстро заказала такси. На мое удивление машина приехала довольно быстро. Я успела собрать немного вещей в дорогу и созвониться с начальством, чтобы взять несколько дней отгула на работе.
Сев в такси, я прижалась лбом к холодному стеклу. На улице было темно и сыро. Моросил противный дождь, делая день еще хуже. Образовались многокилометровые пробки, оттягивая неизбежное. Я так боялась увидеть Мишу. По телефону мне передали неприятные подробности о случившемся, но вживую его тело будет выглядеть во много раз хуже, чем я сейчас представляю. Это ужасно.
Я с детства не особо жаловала собак, теперь моя неприязнь к ним увеличилась многократно. Мой брат не заслужил такой смерти. У него вся жизнь была впереди. Он был еще слишком юн, ему было всего шестнадцать лет. Сейчас, думая об этом, я чувствую тяжелый груз вины, поскольку не встретила его, решив дождаться в своей квартире. Мишу нельзя было одного отпускать, даже с другом. Они оба еще школьники, за ними требовался надзор взрослого. Но из меня вышла безответственная старшая сестра. Дав им больше свободы, я лишила их жизни.
Как бы сильно я ни зажмуривала глаза, слезы не прекращали литься, как и дождь за окном. Понятия не имею, что скажу матери, ведь у нас с ней и так были натянутые отношения после смерти папы. Она сильно изменилась, стала совсем другим человеком, а если быть точнее, мама стала такой, как до встречи с папой. Ей было двадцать семь, когда она стала преподавать литературу в университете, пока училась в аспирантуре. Папа рассказывал, какой она была строгой, черствой, и не обращала на него никакого внимания. Они оба являлись совершенно противоположными личностями, но сумели полюбить друг друга. Но как только мама потеряла мужа, вся ее жизнь перевернулась вверх дном. Она словно вернулась в прошлое, надев маску бессердечной женщины, которая не обращает ни на кого внимания. Сейчас мне даже сложно было представить, кого я увижу дома, и пустят ли меня вообще домой.
Такси ехало очень медленно, объезжая многочисленные аварии и километровые пробки. Я не знала, чем себя занять, меня изнутри пожирали гнетущие мысли. На некоторое время меня отвлекла тетя, которая звонила поинтересоваться, где я. Она уже была у нас дома, рядом с мамой, за что я ей искренне благодарна. Еще она сказала, что они были в морге на опознании. По ее голосу было слышно, как там все было ужасно. Я бы точно не выдержала. Одна только новость о том, что Миши больше нет, меня вывела из колеи. И, сидя в машине, я уже не чувствовала ног: мое тело оккупировала всепоглощающая слабость.
Мне требовалось чем-то заглушить жуткие картинки в голове, которые то и дело всплывали в сознании. Но, как назло, таксист ехал в тишине, и в салоне не было ни единого звука. А в моем телефоне давно стерлись все плей-листы. Музыка меня тесно связывала с отцом, но когда его не стало, я перестала слушать все. Моей музыкой последние восемь лет была тишина, но сейчас она делала лишь хуже.
Я откинула голову на спинку сидения и закрыла глаза. Оставалось ехать еще немного, совсем чуть-чуть. И чем ближе мы подъезжали к дому, тем труднее мне было дышать. Меня накрывала волна панической атаки. Я начала хвататься за ручку, яростно ища кнопку открытия окна, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Мои дрожащие пальцы с трудом справились с задачей, но все же стекло съехало, и я вытянула голову в весеннюю прохладу. Дождь мгновенно окатил мое лицо крупными каплями, смешиваясь с моими слезами.
Последний километр я так и проехала с открытым окном, благо водитель не выказывал возмущения. С другой стороны, за срочный заказ и дальнюю дорогу он и так получит приличную оплату, что грех жаловаться.
Достигнув конечной цели, я быстро расплатилась и выскочила из такси. Но ноги не шли дальше, словно примерзли к плитке перед домом. Стоя под проливным дождем, на мне уже не было сухого места: синие джинсы потемнели, впитав в себя влагу, даже рубашка умудрилась намокнуть под кожаной курткой. А мои волосы, наспех закрученные в высокий пучок, превратились в мочалку.
Я закрыла глаза и откинула голову назад навстречу дождю, который безжалостно хлестал меня по лицу. Но боль не уходила. Эту утрату уже ничем не заглушить.
Так и стояла возле дома, потеряв счет времени, пока не услышала шум со стороны входной двери и меня не обвили теплые руки.
– Боже, детка, – всхлипывая, проговорила тетя Марина, одной рукой держа над нами зонт. – Пойдем скорее в дом.
Она крепко приобняла меня и повела к открытой входной двери, где стоял ее муж. По его лицу было видно, что за день он успел постареть на десять лет. Пропуская нас внутрь, дядя Валера молча похлопал меня по плечу. Я благодарна ему за такой жест поддержки, поскольку слова сейчас мне ничем не помогли бы. От этих слов сочувствия мне всегда становилось только хуже.
Проведя меня в гостиную, тетя метнулась в ванную за полотенцем. И даже минуты не прошло, как она быстро вернулась и принялась меня вытирать и переодевать. Тетя Марина тоже молчала, даже не пыталась меня осудить за глупую выходку на улице.
– Где она? – прошептала я, но так тихо, что, казалось, меня никто не услышал.
– Она у себя в спальне. Доктор выписал ей успокоительное, но она так и не смогла заснуть, – ответила тетя, мягко гладя меня по волосам. – Можешь ее проведать.
Я вырвалась из теплых и нежных объятий тети и, пошатываясь, на нетвердых ногах побрела на второй этаж, где располагалась родительская спальня. В доме была такая же невыносимая тишина, как и вокруг, словно я потеряла слух. Дойдя до комнаты, мои уши наконец сумели уловить хоть какой-то звук, это были тихие всхлипы моей матери.
Мама сидела на кровати, обнимая фоторамку. Она прижала ее к сердцу и раскачивалась, словно убаюкивая младенца. Сомнений не было, эта та самая фотография, которая стояла у нее на прикроватной тумбе после смерти отца. На ней был запечатлен Миша на свой седьмой день рождения. В кадре он задувал свечи на большом торте, который держал папа. А я, как обычно, была где-то на заднем фоне, потому что не любила фотографироваться. Заметив меня, мама подняла голову и по ее лицу потекли слезы. Глаза у нее воспалились, а щеки впали. Такой сломленной маму я еще не видела. Мысль, что я потеряю и ее, заставила меня подбежать и упасть в объятия матери. Я прижалась к ее хрупкому телу и разрыдалась, во мне уже не оставалось сил сдерживать слезы, которые все никак не хотели заканчиваться.
Мама приобняла меня, медленно поглаживая по спине. Я не знала, что делать, как облегчить ее боль, и как жить дальше. Последние семь лет у меня и так не было никакой жизни. Уехав из дома, я поступила в университет и осталась жить и работать в столице, снимая квартиру. Я посвятила всю себя учебе, а потом погрузилась в работу, где зависала и в выходные. У меня не было никаких интересов и друзей, даже личной жизни. Я стала такой же холодной и неприветливой, как мама в молодости. Ни один парень ко мне не подходил, что меня не могло не радовать. Мне не хотелось ни с кем заводить отношений, близость меня пугала. Страх потерять любимого человека, заставлял меня забиться в кокон, отказывая всем. Может, когда-нибудь я и смогла бы преодолеть все это и довериться кому-то, но теперь я вновь уйду в себя. Лучше уж прожить одной, чем потом собирать осколки своего разбитого сердца, которое еще одного удара точно не выдержит.
