Все герои, имена и события выдуманы в творческих муках, автор ручается за их нереальность. Все совпадения с реальностью случайны, автор не несёт ответственности за столь тонкую грань между мирами.

Моей семье с любовью.

На экране телефона высветилось: “Работодатель не готов пригласить вас на интервью”. Уведомление уже исчезло, а слова ещё прыгали перед глазами, как шарики в барабане заведомо проигрышной лотереи. Желанный номер всегда оставался по ту сторону прозрачной коробки.

Интересно, что эйчару онлайн-издания “Biz” не понравилось на этот раз? Подозреваю, что стаж, раза в три превышающий его собственный. А то, что я пишу статьи в разных жанрах, делаю репортажные снимки, нахожу героев в неожиданных местах и могу разговорить даже социопата, в его поле зрения даже не попадает. Впрочем, про социопатов в резюме нет. Трудно в сухой форме отразить всё моё разноформатное содержание.

Возможно, если бы в верхней строчке светилось “какое-нибудь московское СМИ”, то я была бы нарасхват. Или была 25-летней. На худой конец 30-летней. Но даже после того, как я убрала из резюме строку с возрастом, нетрудно вычислить, что мне сорок лет. И работала я исключительно на благо провинциальной прессы.

Я не знаю, чего хотят работодатели и чего хотят мужчины. Это не самая моя сильная сторона. Первые ошибаются во мне, в последних ошибаюсь я. Как это уравновесить, я пока не придумала. И вот я стою с телефоном в руке посреди сверкающего торгового центра и решаю: остаться верной профессии журналиста или пойти на курсы экскурсоводов? И что сейчас буду рассказывать девушке, встреча с которой здесь назначена?

Пару дней назад от неё пришло письмо на электронную почту. Девушка представилась читательницей моего блога и студенткой журфака. Она хотела взять у меня интервью. Это было неожиданно, как если бы мне предложили стать редактором “Cosmo”. И я, конечно, согласилась. Сначала мы хотели поговорить по скайпу, но оказалось, что я вполне могу приехать на интервью собственной персоной – Адель жила в мегаполисе, где я пыталась найти работу.

Встретились у барной стойки под эскалатором. Адель была похожа на актрису Софи Марсо – худенькую француженку с темным каре из фильма “Бум”. Но она считала, конечно, что выглядит, как героиня из японских аниме, а популярный фильм 80-х годов прошлого века вряд ли смотрела.

– Анисья Тернавская, – представилась я на всякий случай.

– Я узнала вас… тебя, – улыбнулась Адель.

Решили взять по молочному коктейлю и побеседовать прямо здесь, за квадратным пластмассовым столиком. Адель спросила, можно ли включить диктофон, и я мысленно поставила ей “пятерку”. Хороший журналист не скрывает своих намерений. Ну, или хотя бы делает вид, что не скрывает. Девушка подготовилась к интервью основательно. Рядом с мобильным телефоном, выполняющего роль диктофона, она положила блокнотик с вопросами. Я немного нервничала, зато теперь представляла, что испытывали мои герои. Ничего хорошего, по крайней мере, в самом начале.

Но потом я расслабилась, рассказала то, о чем никогда не рассказывала. Потому что никто не спрашивал. Через полчаса я чувствовала себя почти звездой, готовой раздавать автографы. Но Адель попросила лишь оценить её работу интервьюера. Я призналась, что высоко оценила её журналистские навыки ещё в самом начале. Девушка из анимэ смущённо улыбнулась.

Её вопросы были простыми. Я тоже любила задавать такие. Они усыпляли бдительность героя и помогали взять его с потрохами. Каким ветром меня занесло в журналистику, и насколько он был попутным? Принес ли ещё какие радости жизни или унес всё свободное время и личную жизнь? А потом – точка в конце абзаца: опасна ли работа журналиста? Именно этот вопрос разбудил во мне профессиональную гордость.

Я вдруг осознала, что даже провинциального журналиста могут подстерегать опасности. Можно замёрзнуть на подходе к ферме в тридцатиградусный мороз с фотоаппаратом в руках или сгинуть в поле во время уборочной страды за рулоном сена. Можно заснуть в последнем ряду во время отчетного концерта и проснуться ночью в зрительном зале ДК, а там ведь темно и страшно и, возможно, даже живут призраки, которые занимаются самодеятельностью. Придётся слушать ещё один концерт. А это опасно для психики. Заседание городской думы тоже полно скрытых угроз, особенно если записывать всё, что там говорят, и выдавать без купюр.

А однажды мне пришлось уносить ноги ещё до начала интервью, потому что предполагаемый герой материала перепутал вторую древнейшую профессию с первой и отказывался разговаривать без предварительных ласк. С тех пор в моей сумочке появился аэрозольный дезодорант, чтобы в любой момент освежиться, естественно.

Этот случай остался единичным в моей журналисткой практике. Хорошо, что об этом никто не узнает. Интервью было учебным. Знакомство с Адель – приятным. На календаре – без пяти дней Новый год. В планах – новая жизнь.

“Жду тебя уже полчаса!” – гневно моргнул экран телефона, и я вспомнила, что у меня назначена ещё одна встреча. Здесь же, в круглом расфуфыренном здании торгового центра “Ожерелье”. А интервью вскружило мне голову! Мы попрощались с Адель, обещая поддерживать связь. Но было понятно, что вряд ли встретимся ещё. Сколько раз я думала, что подружилась с человеком за час душевной беседы. Но все это исчезнет, как слабый радиосигнал в плохую погоду. Герой перечитает материал, попросит убрать “лишнее”: не для печати это, понимаете? И всё – со страниц газеты смотрит отредактированная личность, которая через месяц-другой перестаёт узнавать автора столь прекрасного портрета.

Но если честно, мне это нравилось. В душе я оставалась интровертом. Даже представить боюсь, как выглядела бы моя жизнь, если со всеми героями публикаций пришлось бы общаться. Моими лучшими друзьями оставались книги, прогулки в одиночестве и внутренний голос, прорезавшийся вместе с зубами. Эта компания заменяла психологов, подруг, и чего уж греха таить, Мифического идеального мужчину.

И вопрос Адель уже на прощание – зачем я ищу работу, если у меня есть блог – заставил задуматься, а в те ли двери я стучусь? Телефон ещё раз моргнул – на экране всплыл красный, как воинственный Марс, смайлик.

Савелий сидел за столиком на третьем этаже торгового центра. Медленно приближаясь на эскалаторе к фуд-корту, я увидела его широкую джинсовую спину и короткий ежик светлых волос. Он специально выбрал столик поближе ко входу, чтобы я быстро нашла его. И специально отвернулся, чтобы я почувствовала хотя бы легкое угрызение совести. Но меня грызли совсем другие чувства. Одно из них – сомнение.

Я немного задержалась у витрины книжного магазина. Обложки, как цыгане на вокзале, обрушились на меня своей пестротой. Заголовки наперебой зазывали и обещали все на свете – от вечного экстаза без особых усилий до историй, которые потрясли этот мир. Мне хотелось нырнуть туда, зарыться в книжные страницы. Так я делала всегда, когда не знала, что делать.

Савелию я ничего не обещала. Он появился в моей жизни неожиданно, и сначала не вызывал ничего, кроме досады и болезненных воспоминаний. Представьте, вы тысяча и одним способом пытаетесь вычеркнуть человека из жизни, а он снова возникает перед вами, как сезонная простуда, от которой нет спасения.Только зовут его по-другому. И сейчас в этой истории ещё оставалось немало сюжетных дыр.

Телефон Савелия лежал на столе, а сам он рассматривал какой-то флаер. Я подошла и села напротив.

– Кофе будешь? – спросил он вместо приветствия, не отрывая взгляда от цветной бумажки.

– Почему меня не берут на работу, Сева?

– Потому что ты опаздываешь, Ася!

Он поднялся и отправился за кофе, оставив флаер на столе. Мне стало любопытно, что Савелий там рассматривал. Это была реклама фильма. И единственный сегодня сеанс нового фильма знаменитого режиссера мы уже пропустили.