Вид плачущей матери взбесил. Впервые в жизни ударил ее по лицу, да с такой силой, что женщина отлетела и ударилась головой о стену, потеряла сознание. Юрочка испугался, начал трясти мать. Слава Богу, очнулась. А когда окончательно пришла в себя, потребовал у нее деньги. Много денег.

Поначалу он думал, что отдаст долг и завяжет.

Но жизнь распорядилась иначе. Уже через два дня начались сильные ломки, и стало ясно, что никуда ему от этого не деться. А силой воли, чтобы завязать, Юрочка не обладал.

Так пошло-поехало. Теперь за дозу надо было платить. Дорого, очень дорого, еще дороже. Начал постепенно продавать ценные вещи из дома. Требовал деньги от матери. Она искала. Иначе он ее бил. Однажды добрый человек предложил сэкономить и купить целый мешочек сухих маковых головок. Научил, как из них варить зелье и пускать по вене. Понадобилась мясорубка. Свою он уже давно продал. Попросил у соседки, той самой, которая не пришла на свидание. Иришка рассмеялась и спросила его:

– Что, котлетки будешь делать?

– Буду, – буркнул Юра и скрылся за дверью.

Но через полчаса он уже тарабанил в дверь и просил о помощи. Ира открыла и ужаснулась. Перед ней стоял сосед, весь в крови, держал в руках ее электромясорубку, внутри которой лежала отрезанная фаланга его указательного пальца.

Но девушка не испугалась. Ей уже приходилось оказывать первую медицинскую помощь. Она затащила его к себе, обработала и перевязала рану.

– Юра! Что случилось?

А случилось все очень просто: Юрочка решил перекрутить маковые головки на мясорубке, при этом проталкивал их пальцем.

Ира поморщилась от услышанного. Наркоман. Ее сосед – наркоман. Звучало, как приговор.

Собственно, вскоре ему и вынесли-таки приговор в народном суде. Обвинение предъявили за хранение и употребление наркотиков. Дали 2 года общего режима.

Мать до последнего билась за сына. Когда пришли к ним с обыском, она героически высыпала мак в форточку на кухне. Не помогло. Иришку позвали понятой. Она не была в квартире у соседей, наверное, года три. Когда зашла к ним, обомлела. Некогда уютная, небогатая, но аккуратно обставленная комната, теперь выглядела, как изолятор временного содержания: старый диван, стол, стул. Все. Ни шторок на окнах, ни милых салфеточек на диване и креслах, ни радиолы, ни ковровой дорожки. Пустота. Голый пол, голые стены. И сильно постаревшая Елизавета Васильевна.

Из колонии Юрочка вернулся разбитый, с кучей болячек. Но не один. Привез с собой существо женского пола. Бледная, худая, неразговорчивая. Они нашли друг друга по переписке. А потом выяснилось, что она тоже наркоманка. Так что недолго радовалась Елизавета Васильевна возвращению Юрочки. Было жалко ее. За два года отсутствия сына женщина похорошела, посвежела, купила в рассрочку холодильник. А тут опять завертелось, покатилось: драки, скандалы. К наркотикам добавился алкоголь. Совсем не стало жизни.

Чаша терпения переполнилась, когда однажды, вернувшись с работы, она не нашла холодильник. Зато в квартире стоял запах перегара, на полу валялись шприцы и участники оргии – Юрочка и Леся, гражданская супруга. Причем в голом виде. Женщину охватил ужас, и она вызвала милицию.

Приехавший наряд погрузил тела в милицейскую машину. Опять в присутствии понятых изъяли наркоту. Взяли с хозяйки заявление о краже холодильника. И опять пошел Юрка по этапам. Но на этот раз дали 5 лет.

Время пролетело незаметно. Конечно, Елизавета Васильевна любила своего непутевого сына и ждала его. Дождалась. Юрочка вернулся еще более злой и агрессивный.

Сразу с порога объявил матери, чтобы в комнате не появлялась.

– Спи, где хочешь, сволочь старая, – заявил он ей и на следующий день врезал в дверь комнаты замок. Установил там электроплитку и начал автономное существование.

Иногда, правда, нарушал затворничество и требовал от матери денег. Если не давала, бил.

Однажды, спустя две недели после освобождения, он встретил на лестничной клетке соседку Иришу. Какая же она красивая стала! И как от нее приятно пахнет. Он прямо разомлел и предложил ей погулять с ним вечером. Иринка, хохотушка, приняла это предложение, как шутку. Рассмеялась, да так заливисто, что Юрочку мгновенно обуяла злость, обида на нее, на мать, на всю свою поганую жизнь, что он, не думая, сгоряча со всей силы оттолкнул ее. Ирочка упала. Неудачно. Скатилась с лестницы и замерла.

Наступила тишина. Гробовая тишина. Ирочка лежала, не шевелясь, в двери стояла плачущая мать.

– Вызывай ментов, – махнул рукой и сел на ступеньку.

Вот так Юрий Вадимович Коротков загремел на пятнадцать лет.

Пока сидел, мать продала квартиру в Донецке и уехала на родину в г. Мохов. Там, в небольшом домике на окраине она ждала своего непутевого сына из заключения.

Обо всем об этом мог бы рассказать Юра майору, если бы его не убили. При жизни было некому излить душу. Кроме одного человека – Димы Голикова, мать которого дружила с Елизаветой Васильевной. Иногда, очень редко, они проводили время вместе, несмотря на большую разницу в возрасте. Юра доверял Диме и во всем слушал. Возможно, его жизнь сложилась бы иначе, если бы не прекратились отношения между ними. В девяностые их матери стали реже видеться, а потом и вовсе потерялись.

Тем временем Сергей Сергеевич бодрой походкой вошел в кабинет.

– Всем привет! Чего уставились? Несколько часов не виделись, а такое чувство, что вы по мне соскучились. Рассказывайте, что нарыли.

Голубчиков снял пальто, аккуратно повесил за дверью. Затем повернулся и только тут заметил, что кроме Рината в комнате никого нет. Пошлепал губами, немного сконфузившись, и обратился к нему:

– Что с матерью убитого? Как она? В состоянии дать показания?

– Да. Рита поехала к ней. Врачи говорят, что она в порядке.

– А что у криминалистов? Где Георгий? – похоже, майор начал нервничать.

– Сейчас схожу за ним, – Ринат быстро направился к выходу. – Сергеич, кофе будете?

Он еще спрашивает! Конечно! К кофе в семье Голубчиковых особое отношение. Они, собственно, познакомились с Наткой в кофейне в тот самый перестроечный период, когда «гласность» и «ускорение» подстегивали ушлых и смышленых за свои деньги переоборудовать общественные туалеты под предприятия общественного питания. И не только их, конечно. Частный капитал постепенно начал заходить в государственные столовые и кафе. Появились первые кофемашины, атмосфера кофеен наполнилась уютом, располагающим к общению. Изменился интерьер, ушла казенщина. В меню появились милые десерты из маленьких пекарен. Пить кофе в таких заведениях стало особым ритуалом. За столиками с чашечками ароматного кофе собирались компании любителей поговорить о жизни, о переменах к лучшему. Прошли годы, а культ кофепития остался.

После короткого стука в дверь в кабинет ввалился Жора, огромный очкарик. И как он умудряется филигранно собирать улики на месте преступления?

– Сергеич, все образцы крови, взятые в комнате на месте преступления, одной группы и принадлежат убитому. Орудие убийства пока не найдено.

– А что по отпечаткам? – спросил майор.

Жора поправил очки, положил папку на стол, достал какой-то листок и отчеканил:

– Снятые отпечатки принадлежат троим: матери, сыну и кому-то третьему. По базам не проходят. Возможно, принадлежат убийце.

– Ладно, – задумчиво ответил Голубчиков, отхлебнул кофе из бумажного стаканчика, смешно причмокнул, затем проводил Жору к двери:

– Иди. Только недалеко. Я дождусь Маргариту, съездим еще раз на место преступления.

Ринат и Рита практически одновременно вбежали в кабинет, смеясь, толкаясь, подшучивая друг над другом. Ринат отчаянно симпатизировал стажеру Жуковой, а та, в свою очередь, с удовольствием пользовалась его симпатией к ней. Вот и сейчас она забрала его кофе и, устроившись на диванчике, начала смаковать напиток.

– Ритуля, не томи. Что по матери?

– Так, мать – Короткова Елизавета Васильевна, 70 лет, пенсионерка. Говорит, что после пяти вечера в дом ворвались двое. Сначала о чем-то громко говорили, потом начали бить ее сына, а потом, судя по крикам, совершили нападение. Но самого преступления она не видела, только слышала, так как находилась в другой комнате. На вопрос, как убийцы проникли в дом, ответила, что сама им открыла, потому что те представились сослуживцами Юры и якобы пришли по работе. Когда услышала шум, испугалась и поэтому сидела тихо. Странно, конечно, – Рита остановилась на секунду и затем продолжила докладывать: – Я привезла документы погибшего. Это Коротков Юрий Вадимович, 40 лет, слесарь автобазы на Рудокопровой.