– Ваня.

Звонкий, но при этом вкрадчивый голос пробился к его сознанию. Голос знакомый, но вместе с тем далекий, как будто звучавший из неимоверных бездн космоса. И вместе с этим голосом к телу начала возвращаться чувствительность. Душа, парившая в Свете Саат, словно налетела на стену, и, поджав обиженно хвост, нехотя поплелась к противному и грязному телу. Он почувствовал на своей руке прикосновения нескольких чужих ладоней, и повернулся на этот звонкий голос.

– Ваня.

Клоент. Маленькая девочка–клоент, вцепившаяся в него сразу четырьмя руками, еще двумя крепко сжимала стул, на котором сидела. Маленькая, миролюбивая девочка из народа, не способного на зло. Пережившая, как и он, тысячи смертей, близких и чужих, смотрела ему в глаза, и тряслась от страха. Все, что он мог, это улыбнуться ей в ответ.

– Она прекрасна. Вэррика, она настолько прекрасна, что хочется вырвать себе глаза, потому что они не увидят больше ничего подобного. Она – Свет!

Вэррика просто уткнулась мордочкой в его плечо, и беззвучно заплакала. Люди в белых комбинезонах обступили его со всех сторон, наперебой задавая ему какие-то вопросы. Но он не мог их разобрать в общем гомоне, а потому лишь глупо улыбался, гладя Вэррику по чешуйчатой голове рукой. Лишь несколько минут спустя в помещении наконец установилась тишина, и Владыка, так радушно и горячо приветствовавший его в большом зале, смог задать беспокоивший всех вопрос.

– Расскажи, брат, что ты видел?

– Я видел Саат. Она выглядела, как моя сестра, только сестра погибла много лет назад. – Эйфория окончательно уступила место реальности, и Иван смог взять себя в руки. – Саат сказала, что я должен найти и разбудить Белую Скалу.

Тишина в зале стала невыносимо густой и терпкой.

– Где? – Произнесла через минуту ожидания одна из девушек.

– На Земле.

В следующую секунду Иван оказался буквально смят объятьями окружавших его людей. Или правильней все же называть их чуждым ему словом азур, ибо в людях нет столько искренности. Жалобно пискнула попытавшаяся вырваться Вэррика, но даже сил клоента не хватило, чтобы избежать такой бурной радости. И снова понадобилось около десяти минут, чтобы собравшиеся успокоились, и здешний правитель, или кем он являлся, смог продолжить.

– Брат Амей, позови Нитора. – с крайнего стула резво спрыгнул молодой парень и молнией выскочил в дверь. – Иван, брат мой. Тебе нужно отдохнуть. Остановись у Нитора, через неделю я тебя найду, и мы с тобой обсудим то, что сегодня случилось. Явление Тени непросто пережить. Ступай.

Владыка жестом дал понять, что Иван может идти, и Вэррика, хорошо умеющая слушаться правителей и богов, тут же потянула его за руку к выходу. Встретившийся в дверях Нитор только скользнул по нему встревоженным взглядом, но не спросил ничего.

Пришел в себя Иван только на пятый день. Он плохо помнил, как они очутились в доме Нитора. Перед глазами упрямо вставали бездонные глаза и ожившие, пахнущие настоящим лугом цветы в венке на голове. И странные в сочетании друг с другом слова. Белая скала, Москва, Маол… Лишь пару дней спустя, когда яркость воспоминаний поблекла, а мозг смог разложить полученную информацию по полкам сознания, к мужчине пришло понимание того, что предстоит сделать. Нужно было только найти способ это сделать. Оказаться рядом с этой скалой, и… После «и» в плане шел огромнейший пробел, но отставного солдата это совершенно не смущало.

От эйфории первых минут не осталось и следа, как и от растерянности первых часов. Осталось лишь понимание важности возложенной на него миссии. После случившегося он обрел веру, уже не сомневался в существовании высших сил, и был готов молиться Саат дни и ночи напролет. К счастью, Иммия успела ему объяснить, что Саат не требует ни молитв, ни жертв, что ритуальные песни, которые жрецы еще поют на праздниках, не более, чем дань традициям, восходящим еще во времена до разделения. И что Саат и так не отворачивается от детей своих, даже если их души пленены тьмой.

Впрочем, ее рассказы и объяснения с открытым ртом слушала только Вэррика. Иван был сильно обеспокоен предстоящим ему делом, а потому половину слов Иммии пропустил мимо ушей, а Нитор и Миллис появлялись только вечерами, и выглядели сильно встревоженными. На седьмой день появился Владыка.

– Брат мой, – начал гость, бесцеремонно войдя в отведенную им с Вэррикой комнату. – Тебе предстоит трудное и опасное дело. Возвращение Маола не просто объединит нас, оно существенно изменит саму ткань Вселенной. А, значит, Тьма мироздания будет тебе мешать.

– Тьма? – Вэррика, молчаливо сидевшая в дальнем углу комнаты, удивленно вскинулась.

– Саат не всемогуща, дитя. И, как у всего в этом мире, у нее есть свой антагонист. Тьма мироздания, которая скрепляет собой ткань Вселенной, появилась в тот же момент, в какой Саат осознала себя, как силу творящую. И на каждый мир, созданный Ее волей, Тьма ответила бездной, окружившей этот мир. Ожерелье, которое Саат сотворила в первый час своего бытия оказалось разорвано, а миры разбросаны по всей Вселенной. Бесконечно долгие годы семь первых детей вели их поиски. И нашли все. Все первые миры известны нам, и лишь два из них осталось привести в лоно Саат.

– Для чего? – Иван отнесся к экскурсу в историю спокойно. Принял его как данность.

– Каждый из первых миров является якорем для окружающей его реальности. Каждый определяет бытие соседних пространств на многие и многие галактики. Это сложно объяснить вот так, – Владыка неопределенно махнул рукой, будто извиняясь за то, что не рассказывает это в аудитории, – но ткань реальности похожа на запутанный лабиринт из измятой бумаги. В самом начале все первые миры были близки друг другу. Их системы находились рядом и согревались светом Саат. Тьма извратила пространство вокруг них так, что они затерялись во множестве складок. Но они не потеряли своего свойства быть якорем. Вокруг них образовались галактики, системы галактик, туманности… Один из этих миров – Маол. И сейчас там безраздельно правит Тьма мироздания.

Иван непроизвольно сжал кулаки. Но почти тут же заставил себя успокоиться. Раз Саат понадобилась его помощь, и его путь все равно будет лежать на старушку Землю, то значит там и будет его шанс что-то изменить. В слух же мужчина спросил совсем другое.

– Скажи, Владыка, почему Саат была так похожа на мою сестру?

– В каждом из нас есть душа. И эта душа часть Саат, данная нам взаймы на жизнь, и которую мы должны вернуть. Проживая жизнь, мы обретаем опыт и знания. Мы слышим звуки, чувствуем запахи, переживаем эмоции. Все это делает Саат сильнее с каждой возвратившейся душой. Но души, испачканные Тьмой, становятся частью этой Тьмы. Потому она так сильна. Она проникает к сердцам, и смущает их легкостью жизни в насилии и зле. К чему приводит этот путь мы видели на вашем, брат, примере.

– Что значит на примере?

– Кауни нашли Маол около пятнадцати тысяч лет назад. Но жизнь на нем только зародилась, и он еще был не интересен Тьме. Там не было тех частичек Саат, за которыми она охотится. И тогда Саат решила узнать механизм, которым Тьма поглощает миры. Так появились мы, Азур. Пока наше развитие, старательно подталкиваемое кауни, приближалось к необходимому для самостоятельного выживания уровню, Саат подготовила Маол к заселению. Кауни сохранили генные коды всего, что родилось на Маоле из его зерен жизни, затем Саат сожгла его, и воссоздала на нем копию Саммеи. И заселила семью из четырнадцати наших родов. Так начался Ее самый великий эксперимент. Тьма набросилась на Маол, ожесточая ваши сердца поколение за поколением, пока не получила полную власть над вами. Но этого ей показалось мало, и она начала экспансию, под которую попадали молодые миры, которые всего лишь служили нам маяками в бездне, и поселки их смотрителей.

Иван почувствовал чувство вины за те десять лет, которые он провел в армии, и опустил глаза. Они убивали клоентов тысячами, ставя им в вину лишь то, что они защищали свои дома от непрошеных гостей, свалившихся с небес. И тогда эта война была ему противна, а теперь, после того, что он сейчас услышал, она стала просто омерзительна.