Артур, глядя на все это, только усмехнулся:
- Закончила?
Я понуро кивнула.
- Угу.
- Тогда раздевайся, Катерина.
Меня снова покорежило, и на этот раз уже совсем не от боли. От последней стадии охреневания!
- А-а-а-а?!
- Бэ, - емко отозвался откровенно веселящийся Морозов, блеснув своими серыми глазищами. – Повторим привычный диалог?
- Ты надо мной издеваешься, - у меня чуть не задергался глаз. Сидит такой, раздетый, красивый, довольный… Естественно, у меня от его предложения сразу мысли неприличные пошли! И щеки вспыхнули багрянцем явно не от жаркого пламени далекого от дивана камина.
- Я над тобой стебаюсь, - покорно согласился этот балбес, поднимаясь одним легким, слитным движением, чем до боли напомнил мне большого сытого кошару. – Не разденешься сама, я помогу. Не округляй глаза, Рябинина. Спину нужно размять, иначе еще три дня проваляешься. А универ никто не отменял.
- К-к-какой универ? – офигевше пискнула я, машинально прижимая плед к груди. – А дети?
- А дети посидят с няней, - многозначительно ухмыльнулся мужчина, складывая руки на груди.
- А садик? Когда выздоровеет? – еще возмущеннее пискнула я, уже начиная понимать, насколько попала. Взгляд Морозова был уверен, суров и непоколебим, не смотря на пляшущих в его глазах чертей. Хотя, какие там черти? Там весь бестиарий Лавкрафта дружно тиктоник отплясывал!
- Переведем к Ваньке в частный.
- Это дорого!
- Дам прибавку к зарплате, - то ли многообещающе, то ли угрожающе отрезал Барс.
- Я не смогу сразу столько работать!
- А куда ты денешься? – и лыбится довольно, как щенок, грызущий хозяйскую тапочку. - Отмазаться не удастся, Рябинина. У тебя две минуты, пока я хожу за маслом.
Обалдев от приказного тона без возможности апелляции, я тихонько сползла по дивану.
Ой, мамочки… Это что же сейчас будет?!
Верхний свет многозначительно щелкнул и погас, погружая холл в многообещающий полумрак. Моя моська, отражающая алые отблески из камина, была бледнее того самого зеркала… Точнее, его оправы.
Я ж полгода как не того самое… нежно и страстно (ладно, вообще хоть как-то!) не любленная, я ж заранее на все согласная! Что ж ты со мной делаешь, Господи?
Естественно, я не думала так сразу раздеваться, принимаясь от души ломаться, как профурсетка преклонного возраста. Еще поймет… чего-нибудь не того! А мне потом страдай. Морально!
Или ну его ко всем чертям? Чего я кочевряжусь, собственно? От одного простого массажа еще никто девичью честь не терял!
А если вдруг то самое? Ну, буду первой?
Сомневаюсь, что Барс домогаться будет. Я не за его выдержку пекусь, это из меня дева ни разу не железная! Все шипы о суровую реальность бытия пообломались.
Короче, пока я думы тяжкие думала, Артур успел вернуться и облюбовать все тот же излюбленный подлокотник, привычно ухмыляясь оскалом очеловеченного чеширского котофея:
- Долго диван просиживать будешь?
И тут я как-то внезапно поняла, что кочевряжиться и дальше не имеет смысла.
Гад он. Как есть, гад ползучий!
Обиженно сопя и отвернувшись, я все-таки стянула домашнюю футболку. Да-да, меня скрючило настолько, что даже транспортировка проходила все в том же домашнем костюме и тапочках. И, раз меня настолько приперло, на кой буй и дальше терзаться муками «облика морале»? Раньше сядешь, как говорится, раньше выйдешь. В скрюченном состоянии я не на многое способна, а дел еще выше крыши.
Так я думала, пыхтя, кряхтя и укладываясь пятой точкой к Морозову. А внутренний голос гаденько ржал: «Да-да, Катерина. Успокаивай себя рациональным подходом к делу. Это же та-а-а-к помогает!».
Тьфу на тебя, проклятый. Как умею, так и успокаиваюсь! И вообще… ауч!
Холодное масло для массажа неприятно обожгло голую спину. Я чуть дернулась, но следом на покрывшееся мурашками место легла горячая мужская ладонь… Мурашки предательски перекочевали на всё тело. К первой руке вскоре присоединилась вторая, в воздухе разлился обалденный запах горького шоколада. Внутренний голос озадаченно заткнулся, пав под напором невиданных ранее ощущений.
Да уж. Тут до сарказма ли?
- Блин, я сейчас замурлыкаю!
Ай, черт. Я что, это вслух сказала?!
- Спокойней, Рябинина, - откровенно веселился сзади Морозов, невзначай так усаживаясь на мой… мою нижнюю заднюю часть туловища. Меня придавило. Слегка. Недостаточно для того, чтобы размазаться воблой по дивану, но вполне хватит для острого понимания – сбежать не удастся.
Хотя, когда ловкие пальцы ловко расстегнули застежку на бюстгальтере, мне очень даже хотелось.
И свалить, и то, о чем я думала немного ранее!
- Как будто тебе раньше массаж не делали. Ты можешь расслабиться?
- Легко сказать, - буркнула я в мягкую ткань мебели, изо всех сил пытаясь следовать указаниям. – Это больно!
- Или непривычно? – насмешливо откликнулся Барс, в то время как его руки принялись интенсивно разминать каждый миллиметр моей спины, с каждой секундой увеличивая силу.
- И то, и другое, - покорно согласилась я, изо всех сил пытаясь сделать то, о чем попросили. Но это было нелегко! Куда проще казалось прогрызть полюбившийся мне пледик. Особенно когда Артур принялся за мою спину всерьез.
Он явно где-то проходил курсы массажа. Движения любителя и профессионала не спутаешь ни с кем другим, даже если ты никогда не был в кабинете последнего. Ну отличаются они, и сильно! Поверьте, тут не о какой эротике и наслаждении речи не идет, совсем наоборот – от тотальной разминки одеревеневших и заклинивших мышц, тебя крючит, колбасит и выворачивает во все стороны. И становится легче. Но, потом.
За полноценных тридцать минут с начала сеанса я столько же раз успела в меру повыть, тихо поорать и громко поплеваться. А еще погрызла подушку, плед, к счастью, не пострадал.
Легче мне, увы, не становилось, и ни о каких посторонних мыслях, естественно, речи не шло. Была только одна-единственная мечта: только бы выжить!
И в тот момент, когда я уже готова была стучать ладошкой о диван, как о татами в немой просьбе пощады, мужчина, наконец, прекратил свою экзекуцию, перейдя к более приятной части массажного сеанса. То есть к мягким уверенным поглаживаниям, будто бы призванным сгонять с офигевших мышц всю боль и муки.
И вот тут-то меня начало накрывать…
Широкие горячие ладони, казалось, были везде одновременно. Они нежно, но уверенно скользили по моей спине, стирая напряжение напрочь. Вверх и вниз, ближе к бокам, настойчиво исследуя каждый миллиметр моей талии. Чуть щекотно царапнули под лопатками, погладили и коснулись шеи… Хотелось мурлыкать. Чуть размять, не причиняя боли, и вниз, на поясницу, нескромно поглаживая верхнюю часть ягодиц. Сильные пальцы ласково проследив все бусины позвоночника, передвинулись вбок, и вот уже я чувствую ненавязчивые и якобы случайные прикосновения к обнаженной груди, пока нежный массаж согревает руки.
Профессиональный сеанс как-то вдруг невзначай начал сменяться на полноценный эротический. Или так казалось только мне?
Меня потряхивало. Подушку я уже не кусала, но нижняя губа была значительно пожевана.
Я слышала, что самая кайфовая, финальная часть подобных процедур длится до обидного недолго. И что-то теперь мне подсказывало – кто-то нагло перешел все грани допустимого…
И, знаете что? Я абсолютно была не против!
Но когда разгоряченного от внезапных ласк плеча вдруг коснулись не менее горячие губы, меня как подбросило.
Блин. Что мы делаем?!
Я резко села, прижимая к груди практически капитулирующий лифчик, и принялась судорожно натягивать футболку прямо так. Барс, к счастью, меня останавливать не стал.
- Спасибо, - только и сумела выдавить из себя, сидя к мужчине боком, отчаянно надеясь на предательский камин, не слишком высвечивающий мои вспыхнувшие щеки.
Морозов смотрел на меня молча. Молча, спокойно, вдумчиво… а потом вдруг встал:
- Не за что.
И вроде бы как ушел, разумно оставляя меня одну. Правда, не знаю, кто в этот момент из нас был больше способен наделать глупостей.
